Маска

Что? Угрозы здесь не сработают. И жалобные стоны тоже. Я всё решила! Сходила на праздниках в университет, запрягла Нину из архива и поступила с домашним адресом Муратова также, как и с его возрастом и фамилией. Не хотел рассказывать, так и не надо! Связи — страшное дело!

— Я тебя одного не оставлю!

Быстро выдохшийся от безысходности Лекса задумчиво помолчал, выглядывая бледыми тревожными глазами из-за щёлки.

— Упрямая, — сурово буркнул он и приоткрыл металлическую дверь.

Было приятно отвоевать первенство в заботе о своём молодом человеке.

Я вообще много думала о нём теперь. Нет, я и до этого, как умалишенная, представляла его без штанов в своей кровати. Но сейчас к тому же размышляла, какого ему меж двух огней. Жить, творить и надеяться наладить отношения с той частью семьи, с которой мама явно враждовала. Каково быть таким смелым, волевым. Делать так, как велит сердце. Блуждать в двадцать лет по ресторанам, как бродячий кот, чтобы не находиться под присмотром матери, и продолжать относиться к ней с пониманием, стремиться поговорить.

Муратов пустил меня в подъезд, и первым делом я обняла его, горячего, в домашней футболке, покрепче, успев проникнуть языком в дрогнувший рот. Судя по вкусу, он увлёкся сигаретами, сидя на балконе. А моя ледяная куртка, коснувшаяся голых рук, вынудила парня поежиться. Мне дико не хватало Лексы после новогодней ночи, потому что профессиональным музыкантам не гоже тратить выходные на отдых. Всё свободное время он проводил с группой, но частенько присылал мне сообщения и видеозаписи с репетиций. А я вчера даже успела пообщаться с должниками на кафедре… Так что, я тоже не скучала!

Вру, конечно. Безумно скучала…

Мы поднялись на третий этаж.

Даже стыдно сказать, что каждое утро января я теперь вскакивала с постели и тут же хваталась за телефон в надежде, что у Муратова отменится репетиция. Я "подсела" на Лексу, просто пыталась это, пока ещё возможно, скрывать.

О дурацкой разнице в возрасте я и думать забыла, зато частенько себе напоминала, что через полтора года парень выпустится из университета. Студенчество — это не навсегда. И тогда-то уж точно поводов стыдиться у меня не останется.

Ну, терпеть осталось не так долго…

— Заходи, — взъерошенный Лекса подвёл меня к двери квартиры "31". За приоткрытой створкой показалась прихожая в жёлтом свете, многоэтажная полка, уставленная женской обувью всех оттенков благосостояния, и… Из глубины квартиры слышалось шипение воды с периодическим звоном посуды.

Я ошалело выпучила глаза и зыркнула на Муратова.

— Мама что, дома? Я думала, ты здесь один…

— Ещё не поздно уйти.

Боже-е-е… Он даже её не предупредил!..

Робко перешагнув порог, я тревожно сглотнула, осмотрелась в чужом доме и поставила на полку торт. Лекса ухмыльнулся, наконец, увидев, с чем я притащилась, и вдруг громко хлопнул дверью.

Я дёрнулась.

Он это что, специально?!

— Лёша! Это ты? — воинственно донеслось до прихожей.

Ходит тут, дверьми хлопает! Вы даже не представляете, кто это!.. Лучше вообще не представлять!

Я зашептала Муратову на ухо одними губами.

— Маму как зовут?

— Анна Дмитриевна, — было страшно пошевелиться, когда послышались звуки тапочек.

Ху-ху-ху… Вилка, дыши, не теряй сознание.

Лекса расстегнул на моей куртке молнию и попытался достать моё одеревеневшее тело из верхней одежды.

В этот момент невысокая стройная фигурка в кухонном фартучке зло прошоркала в прихожую, натирая полотенцем стакан. Белокурая красивая женщина с удивительно голубыми глазами одурело осмотрела меня с ног до головы, а я её, из-за плеча её сына, и в прихожей раздался оглушительный звон.

Весь пол оказался усыпан осколками.

Муратов насмешливо громко хохотнул с курткой в руках, повесил её на крючок и обернулся к матери.

— Мама, это моя девушка, Виолетта, — весело объявил он.

Пальцы моих ног скукожились от ужаса в холодных ботинках. Анна Дмитриевна точно сейчас придушит меня мокрым кухонным полотенцем…

— Д-девушка? — реснички обалдевшей женщины беззвучно и оскорбленно изобразили аплодисменты. Да, это вы ещё с бабушкой не здоровались… — А разве… Разве она, — пренебрежительно фыркнула женщина, — не твой преподаватель по "релейной защите электрооборудования электрических станций, сетей и систем"?

Охренеть! У меня студенты понятия не имели, как дисциплина называется. А тут…

Я польщенно опустила уголки губ.

— Да, это тоже, — очаровательно нахмурившись, Лекса стряхнул кудряшки со лба. — Откуда знаешь?

Мы — все трое — многозначительно переглянулись, словно за партией в покер.

— Да так, — зло махнув тряпкой, мама Муратова, перекрестила руки. — Хотела в интернете посмотреть фотографию. Что за сучка запорола тебе красный диплом…

Уф… В груди всё похолодело. Обычно я смеялась над такими мамашками, пытающимися вытряхнуть из меня душу на кафедре. Но в этом случае я как бы была с ней… Согласна. Запорола сучка диплом.

Почти так я себе и представляла наше знакомство. Не хватало дежурной кареты скорой и наряда полиции по бытовым убийствам.

— Мам. Повежливее, — Лекса чуть тревожно покосился на меня, проверяя признаки жизни.

Но я была крепким орешком. Грецким — сморщенным, невкусным и в неприступной скорлупке. Сквозь неприязнь, стянувшее лицо и здорово приведшее меня в чувства, я кисленько улыбнулась, но встрять так и не решилась.

— Сынок, куда уж вежливее, — что, даже ещё не начинали? — Проходите, пожалуйста, Виолетта Сергеевна.

Учтивая мама посчитала нужным обратиться ко мне "на вы" и указала на пол, на котором сверкали осколки стекла.

Гостеприимненько.

Я растеряно опустила взгляд на острый кусочек у моих ботинок, на которых уже растаял снег, превратившись в грустную лужицу. Может, Лекса прав? Зря я сюда притащилась… Семестр пропусков, тройка за экзамен. Пара репетиций и всего пятый день отношений — так себе набор, чтобы впечатлить его маму.

Доведя нас двоих до крайней степени неловкости, невозмутимый Муратов подхватил меня за талию, с хрустом прошёлся по стеклу и поставил меня на чистый пол прямо в уличных ботинках. Я отшатнулась от него, потирая ребра и не желая принимать заботу на глазах у матери. Мои непослушные руки нервно переплелись, хотелось за них спрятаться. У Анны Дмитриевны медленно раскрылся рот.

— Идите обе в гостиную. Я уберу и встречу кое-кого. Потом вернусь.

Лекса сбросил свои тапки и скрылся в глубине квартиры.

— Кого ещё мы ждём? — сбитая с толку женщина с подозрением обратилась ко мне. Очевидно, легче спросить меня, чем её упрямого сына. — Вы ещё и с прицепом?

Я поперхнулась. Детей у меня, конечно, не было, но резко захотелось привести какого-нибудь чужого ребятёнка с улицы, чтобы мама не кидалась громкими фразами.

Анна Дмитриевна прошла в комнату. Я торопливо стянула ботинки, схватила тортик и двинулась следом, но обнаружила, что она села в кресло, почти у самого балкона и напряженно вцепилась в сидение. Я нехотя опустилась на край дивана в противоположном конце, и уложила гостинец на стеклянный столик. Анна Дмитриевна демонстративно на него посмотрела и закатила глаза.

Согласна, вместо торта нужно было принести юридически заверенную справку об окончании Лексой университета с красным дипломом.

С несколько минут из прихожей слышался неприятный хруст и скрежет об пол стекла.

Анна Дмитриевна не выпускала из рук тряпичное полотенчико, теребила его, зло насупившись. И всё равно было видно, какая она красивая. Даже с таким вредным лицом. Если дети и правда выбирают себе спутников жизни, похожих на своих родителей внешне, то рядом с Лексой должна была находиться не я, а звезда модельного подиума. А если по характеру… Ну тогда многое становится на свои места.

Мы молчали уже слишком долго, и напряжение постепенно утихало.

Становилось даже скучно.

— И что он в вас нашёл? — не поверите, тоже сижу и рассуждаю над этим вопросом… — Вы же старше его на… Десять лет? На пятнадцать? На сколько?