Маска

— Слушай, я могу отправить тебя на пересдачу сейчас. Но у меня нет желания. Сегодня я в отвратительном настроении, поэтому всех отпускаю с миром…

Страдалец и не шелохнулся. Но явно почувствовал в моём голосе усталость и попытался незаметно вздохнуть. Его силуэт излишне напрягся.

— Плевать на билет, на вежливость. Рассказывай, что знаешь, для приличия и вали отсюда. Пятерку поставлю…

— Значит, когда у вас хорошее настроение, вы любите мучить людей? — попытался он пошутить и осторожно повернулся.

Только железная интонация придала его словам по-детски напыщенной обиженности. Взгляд голубых глаз пришёлся точно в мои, а затем побежденно рухнул на стол.

Сделаю вид, что Лекса этого не говорил.

— Мне немного… Не до пререканий. Если созреешь, можем поговорить по-человечески. Но это предложение будет действовать только ближайшую минуту… — я уныло глянула на часы над входной дверью и смиренно уткнулась в пол. — А потом я снова стану… «Вилкой».

Может, за одни его глаза я готова была выслушать причину их исчезнувшего блеска. А может, это терапия — взять и погрузиться в чужие проблемы. Не знаю.

Я услышала, как Муратов сглотнул, но совсем не видела, что творится с его лицом. Он должно быть удивился моему предложению.

— За минуту тут не успеть, — я тут же встрепенулась. Он взволнованно задышал, метаясь взглядом то по мне, то по стенам. — Ладно… В конце концов, с вас всё началось.

С меня? Началось что?

Это из-за моего ухода во время его номера? Из-за того, что мы всегда вставали в пару на репетициях? Из-за досдачи? Что началось? Что?

— Помните, вы спросили у меня про… — почему-то внутри всё опустилось и неприятно заныло, когда его хрипящий голос стих. — Про отца.

Так… Кажется, стоило смотреть не настолько пристально, но Муратов мне… Исповедовался? А от осознания этого факта я вся напряглась, стараясь внимать каждому звуку.

— Мне кажется… Нет. Я уверен… Я… Видел его в воскресенье.

Ого… Мой рот изумлённо приоткрылся, пока Лекса поочередно заламывал свои длинные пальцы то на одной, то на другой руке. Он изводился волнением, да и я тоже заметно начинала нервничать.

— Ты пообщался с ним? — чувство сомнения Лексе явно были в новинку. Он спотыкался на каждом слове, и мне, нетерпеливой напуганной идиотке, пришлось ворваться с наводящим вопросом. Этим я заставила Муратова посмотреть мне прямо в глаза. В них столько всего пряталось…

Надежда, испуг, что-то таинственное и совсем нерадостное. Это было странно.

— Нет. Я видел его издалека… И он меня. Но разговаривал я с… Его мамой.

Вообще-то, это называется «бабушка». Стараясь сохранять понимающее выражение лица, я всё же почувствовала, как брови медленно поползли вверх. Интересно Лекса объяснялся…

— Извини… То есть… Ты видел папу издали, и он не подошёл к тебе. И при этом ты разговаривал со своей бабушкой? — Звучало странновато, если, конечно, Муратов не добавит немного деталей в свой рассказ. А ещё я представила себе этот жестокий момент, и изнутри всё похолодело. Какой бесчувственный у него батя… — А где вы встретились?

Лекса замялся, принялся терзать нижнюю, уже кровоточащую губу. Похоже, вопрос оказался сложный.

— Ну да, всё так и было. Мы столкнулись… На улице, — парень снова уронил взгляд на стол, а там лежала моя нервно отстукивающая рука. Он что-то недоговаривал. Шумно вздохнул и вдруг отчеканил. — Эта женщина дала мне адрес и сказала, что я могу приехать к ним в гости, чтобы поговорить с отцом. Чтобы повидаться с моей… Настоящей родней. Она сказала, что у меня есть пять младших сестёр.

Пять? ПЯТЬ? Бог ты мой… Как на конвейере.

— А ещё, что моя мама плохо поступила, когда ушла из… Семьи. Понимаете, я всё это время верил, что нас с матерью выгнали.

Я была шокирована. Судорожно подыскивала подходящие слова утешения, а сама не могла издать даже вздох.

Ну вот, Вилка. А ты считала, у тебя семейка — Аддамс. Стало даже как-то неловко…

У Муратова теперь было выражение лица: «борюсь за каждое сказанное слово». Колесики в голове закрутились, заскрипели. Парень собирался довести рассказ до логического завершения без излишних подробностей.

— Я поехал домой, чтобы собрать необходимые вещи, — значит… Его «родня» живёт далеко. Где-то в области? В деревне? — А там…

— Поругался с мамой.

Он с подозрением сощурился, но по итогу в очередной раз увёл опечаленный взгляд. Всё так и было.

Я даже не стала уточнять, чем занимались его провинциальные родственники… На улице. Создалось впечатление, что парень чего-то стыдился. Не буду делать выводы. Может, обстоятельства были совсем иные. Он явно подвирал.

А ещё мне стало известно, что Лекса Муратов не имел сил ослушаться властную мамочку.

— Напиши по тому адресу письмо.

Погруженный в муки раздумий Алексей тут же взволнованно воспрянул взглядом.

— Точно… — он на мгновение воодушевился моей подсказкой, но также стремительно потух. — Хорошая мысль, но…

Кажется, и здесь был камень преткновения.

Какая, всё-таки, необычная ситуация. Странно всё: от решения Муратова поделиться со мной, до «настоящей родни» и нежелания нерадивого папашки подойти к сыну.

— Есть такое предчувствие, что письмо к ним не попадёт, — Лекса говорил теперь спокойно, почти как и прежде, но смотрел на меня, как на священный генератор идей. От этого очень хотелось ему хоть немного помочь.

Даже не буду интересоваться, почему так.

— Хм… Можно написать адрес соседей. Они передадут, — я почему-то представила себе деревеньку и обветшалый дом на отшибе.

Он смотрел сквозь меня, в одну точку, прикусывая щёки и губы.

— Да, можно… Класс. Знаете… А вы очень умная.

От этих слов из меня чуть ли не пеной изо рта пошла неловкость. Я заёрзала, пытаясь усесться в удобное положение, но единственно правильной позой было бы лечь на пол и немного покататься вокруг стола.

— Спасибо вам, — теперь Лекса пристально смотрел на мои потуги и дрожащий рот, и в его непроницаемых глазах не было заметно ни насмешки, ни коварства, ни даже глубоких страданий. Он облегченно выдохнул. — И… Вы могли бы тоже поделиться. Что случилось у вас…

Могла бы. Но в груди так трепетало. Я начинала понимать, почему Муратов мне нахамил поначалу.

— Да я… Это, — моя суетящаяся рука нашла мочку уха и начала нащупывать сережки, которые я забыла надеть. А у него сегодня, кстати, в ушах были маленькие блестящие колечки. Забавно… Не об этом речь! — Я поругалась с лучшей подругой. Очень серьёзно. Как никогда.

Из-за кудрей показался озадаченный взгляд. Густые брови недоверчиво приподнялись.

— Вы же говорили, у вас нет подруг.

Ага, в тот самый момент, когда ты решил сделать комплимент моей фигуре… Да блин! Хорошая у тебя память!

— Я была обижена на неё и ляпнула ерунду, — надеюсь, он мне поверит, потому что я ещё не оправдывалась перед студентами за свой дрянной характер. — Кажется, я обидела её гораздо серьёзнее. В среду она ушла из дома. Ну, мы вместе жили последнее время… А после прошлой репетиции я не знаю, где её искать.

Наверное, Ирка ушла к Артёму. И когда я вспомнила наш последний разговор, я быстро нафантазировала, как бегу за ней следом и успешно отговариваю от этой затеи.

У Муратова почернели глаза.

— Вы могли прийти в пятницу, — упрекающе бросил он и гордо задрал подбородок.

Могла, чёрт. Очередное вранье. Я не знаю, почему в его присутствии мне хотелось притвориться другим человеком.

— Да… Но после того, что я наговорила, мне было стыдно. На репетиции столько свидетелей, — у Лексы плохо получалось выслушивать без осуждения. Я быстро вернулась в состояние разжигающего стыда, хотя Муратову даже не была известна причина конфликта. Но он смотрел в душу, проникновенно, а я привыкла себя пожирать.

Ну какая мне была разница, с кем спит Иришка? Я же дружу с ней, а не с её мужчинами. Зачем я оскорбила самого близкого человека? Залезла в её личную жизнь.

Пока я вновь развлекалась самоедством, обратила внимание, что Муратов сложил на груди руки и с вызовом меня разглядывал.