Маска

Мы плавно вступили под счёт, держась за руки. Его ладонь горела теплом через перчатку, а пальцы полностью накрыли мой кулак.

— Курить вредно!

Стручок отвалится.

— Ого, — равнодушное лицо парня, на сколько мне было видно за преградой велюровой ткани, ни на секунду не изменило выражения. Сарказм бьет ключом.

Я не удержалась и вздрогнула, уловив непривычный в повседневности уху гудящий, низкий тон. Немного помолчав, заключила, что это действительно всё, что он собирался ответить… «Ого»? Мы успели обернуться друг к другу спиной.

Да, у природы не хватило на него пигмента и совести, но на голосе она отыгралась по полной! А я смотрю, этот жмотяра любил экономить речевые обороты.

Я злорадно прошипела из-за спины.

— Ну и где же твоя гитара?

— Дома, — Кудрявая Башка бесстрастно хмыкнул через плечо.

И как после этого наказывать нарушителей порядка? Если им всё фиолетово?

По крайней мере, Лекса преподносил своё поражение, как ерундовое стечение обстоятельств. А может, затаил обиду, и вообще не желал со мной разговаривать, но ситуация его вынуждала. Попробуй тут не ответить Вилке Сергеевне, грозе пакостников и радужных хлопцев.

— И семь, и восемь… — мы снова оказались лицом к лицу, упершись взглядами.

За мягкой велюровой маской прятались незнакомые мерцающие глаза.

Без странных ботинок и шерпотрёпной куртки, без перчаток, серёжек, длинных патл и без маски… От него бы что-то осталось?

— Ну а зовут тебя как на самом деле?

Почему-то больше не хотелось его ударить.

Ну так, слегка. Немного по левому уху, немного по правому. Ну, и в нос. Ну так… В конце концов, Кудрявая Башка не дал мне опозориться на глазах у многочисленных сплетников. Это было… Деликатно по отношению к моей пошатнувшейся репутации.

— Вернулись в исходное положение. Теперь кавалер правой рукой придерживает даму за талию, а она кладет правую руку ему на плечо.

Талия? Это где-то в области между внутренностями и прослойкой жира? Я незаметно втянула живот под шерстяным свитером и тревожно потянулась к погонам из пайеток на кожаной куртке. Ну, Ирка же сказала так сделать… Его кончик носа был мне по переносицу. Вблизи стал ярче запах переслащенного хвойного геля для душа, и я, на сколько было можно, увела голову в сторону.

Парень слишком усердствовал над своей оболочкой. Стоило позаботиться о мозгах.

— Не понял, — Лекса уверенно дотянулся до моей поясницы одной рукой, но сам не приблизился, соблюдая безопасную дистанцию. — Что значит "на самом деле"?

Наконец, он сказал что-то длиннее двух слогов. От концентрации тестостерона в длинной реплике я напряженно сжала губы.

Это становилось невозможно игнорировать…

— И-и! Девушки начинают шагать с правой ноги на партнера, парни шагают назад с левой, при этом придерживая партнершу и ведя ее в танце! Вы должны помочь девушке докрутиться…

Бог ты мой…

— Слушай! Что непонятного? В базе данных университета тебя нет. Соврал фамилию что ли? Хотя, больше похоже, что "Лекса" — это не имя, а погоняло, — глядя на таких "красавчиков" от недостатка мужественности хотелось ботать на фене. — Имя у тебя какое настоящее?

— Я же сказал, — хрипящий голос и усталый вздох волнующе угодили прямо в моё лицо. Щёки обдал жар. — Меня зовут Лекса.

В голубых глазах взметнулась пламенная злоба. Я чуть не потеряла равновесие, когда Кудрявая Башка вплотную придвинул меня к себе, словно змея придушивала добычу перед трапезой, и заставил перебирать ногами, чтобы повернуть.

И почему-то стало не до шуток. — На каждые два счёта один из партнеров оказывается спиной к центру зала. Получаются половинки вальсового поворота. Считаю до шестнадцати — вы должны прокрутиться восемь раз. И-и-и…

Позвякивающая собачка на расстегнутой молнии куртки вжалась мне в грудь. Перед глазами замелькал тусклый зал, люди, натёртый паркет. Иришка вещала со сцены о правильных поворотах и отсчитывала шаги, но украденная Кудрявой Башкой инициатива не позволяла мне даже дышать без его разрешения. Неловко…

Хотелось выкарабкаться из зависимой позиции, но он настойчиво сжимал меня одной рукой. Приходилось вынужденно полагаться, чтобы не выпасть без поддержки, неприлично похожей на объятия. Я даже как-то робко придерживалась за жёсткое плечо, спрятанное под пришитой к куртке мишурой, стараясь обходиться поаккуратнее с чужой вещью.

Не дай бог отвалятся стразы, не хочется истерик.

Наверное, с непривычки начала кружиться голова. Какой по счёту это был поворот… Всё плыло, только не его лицо. Голубые глаза внимательно следили за моими метаморфозами в танце. Не хватало дыхания справляться с теснотой между моим бьющимся сердцем и его, как оказалось наощупь, нечеловечески крепкой фигурой. А при попытках урвать воздуха нос раздражали запахи табака и недавнего визита в душевую. Улови я их отдельно от картинки, сказала бы, что пахнет волнительно приятно… Но это по-прежнему был Кудрявая Башка.

Ледяной Кай.

Я решила, что хуже нелепого разговора только напряженное молчание.

— Обиделся? — ну, Лекса, так Лекса. Нравятся его мамуле бабские имена, я усекла. — Чего молчаливый какой?

— Я не молчаливый, — он зло поглазел по сторонам и нагло уставился на меня. — Это вы болтливая.

Ах так? Я срочно беру все свои слова обратно! Твоя голова нуждается в сотрясении!

— И пять, и шесть. И семь, и восемь. Закончили.

Наконец, можно было отодвинуться и вздохнуть полной грудью.

Я неуклюже отшатнулась из пригретых рук. В глазах продолжало кружиться. Что у нас дальше?

— Из этих двух частей и состоит весь танец. Давайте повторим ещё пару раз, а затем потренируемся под музыку, — мельком я посмотрела на Иришку, пытаясь сосредоточиться на чём-то одном, и всё же резко вернулась к ней взглядом, обдумывая услышанное.

Так, а переходы-то где? Что за дела?

До конца репетиции танцевать с Кудрявой Башкой?.. Непонятно, расстроилась я или обрадовалась, но нужно было поставить его на место.

— Ты не забывай, с кем разговариваешь. Маска тебе голову-то не стянула?

Если что, вопрос не требовал ответа.

Вскинув подбородком, парень уставился в пол. Сколько же в нём уживалось гордыни! Не глядя мне в глаза, снова подал руку, и мы приготовились дать несколько кругов под Иришкин счёт.

На самом-то деле, он не был воспитан так плохо, как я себе представляла. Лекса довольно вежливо поступил, увидев, что я растерялась из-за отсутствия партнера. Это невольно заставляло меня смягчиться.

— Подожди-ка… — мы вновь вступили, и его лицо находилось теперь довольно близко. Я с подозрением сощурилась. — У тебя что… Накрашены ресницы?

— Три, четыре… — Лекса оказался за спиной.

— Нет, — сухо прохрипел он мне на ухо.

Это было бы странно, мальчик!

— Пять, шесть. И семь, восемь, — обернувшись, я тут же пристально уставилась в его глаза.

Присмотрелась получше. Да нет же! Они накрашены! Или… Или нет?

— Хватит вам пялиться!

Лицо вспыхнуло, я уже знала, что от стыда, и вся сжалась, чтобы чувствовать меньше давление его тела. Он прав, об этом очередном незначительном недостатке, пожалуй, можно было умолчать… Или вопиющем? Или это вообще достоинство? Какая, блин, разница, какие у студента ресницы? Да я сама была не прочь иметь такие…

Нас снова настиг вальсовый шаг. Я чуть приподнялась на носочки, чтобы удобнее мельтешить вдогонку широким мужским шагам.

— Смотрите не на мои ресницы, а под ноги. А то оттопчите ботинки.

Его голосом это звучало, как серьезная угроза. Мне стоило прислушаться. — Ладно… — и всё-таки было в Лексе что-то странное, притягивающее взгляд. Патология какая-то! Я неловко откашлялась, позволяя крутить собой в танце. — Но не переживай так, я не ведьма, чтобы сглазить. Не отвалятся.

— Я не за это переживаю.

Он надолго замолчал, вынуждая, наконец, задать ему встречный вопрос. В ожидании я даже снова заглянула в его хитроватые глаза, но потом одумалась и отвернулась.