Страница 831 из 846
Иль бедности, болезни. Замечали?
И делали дела вполне ударно.
Не спрашивал я и не отцедил.
Хоть суть людей оно и не меняло.
Как понимали, так и объясняли.
Аллаха в Ас-Сафи. Пришло прозренье.
Чтоб бейт, что выше, в сердце высекал.
Здоровые — мы люди все такие.
Везде и всё, ещё не прогадать.
Вдобавок к ним самим такими стать?
Я даже не искал? Ищи, аскет.
Такая жизнь, такое селяви.
Что вестью главной. Главной эта весть.
Таких сезонов времени, не к маю.
Да так, чтоб больше вслед не расставаться…
А любят — вместе будут, остаются.
Настолько, чтобы пить и не напиться.
Зверюга там бывал? Откуда знает?
Что паучком узоры вышивала,
Голубка тоже там. И как же быть?
За их отсутствие я благодарен буду.
Охранником я в деле этом был.
Два мира в сердце. Просто всё, друзья.
Любить — одно, здесь выбор до упада.
На самом деле. Где их отыскать?
Прожили жизни. Неужель, их нет?
Давным-давно бы и не сохранился.
Мы-неписатели, читатели, увы.
Всё ждут оказией звериного ответа.
Что сверху был иль под самой луной.
Хотя и временно тогда установилась.
И лицемеров тоже не любил.
Точили все. Их всех таких сожрал.
Дедлайнов я не знал. Чего, смекнули?
В которые ты сам с собой играешь?
Аллах не спит, не дремлет. Знайте, люди.
Больнее разбивать. Видали? К бою.
Особенный опять? И без презренья?
Простых таких, скажу, видал я мало.
Хоть неуместны в нашем разговоре.
Их слушают глупцы. Другие спали.
С самим собой, забывши прегрешенья.
И на цевнице с роду не играю.
Чтоб остальной народ поспел сиять.
Что предопределеньем Бога называлось.
Иль просто всех добить? Не унимался?
Но я не злился, хоть и не простак.
Смотрели в зеркала, того не знали.
И как давно ты к молчунам прибился?
Ну кто тебе такую чушь сказал?
С чего бы вдруг. Когда и как придётся.
Об этом тоже в деле не забудем.
И кредо Ас-Сафи напоминали.
Душа нечасто нужное встречала.
Чтоб вызвать радость, шквал рукоплесканий.
В десятки миллионов строчек быть?
Нет, не моё. Не мне таким стараться.
Чтоб смолк навек любой аскет циничный.
Без географий, связанных с луной.
И даже это. Коли знал закон.
То бишь, таких, что знаньем наделили.
Вселенной Бог и мира Господин.
Сказать про всё я даже не мечтал.
Поэту Индостана неприятны,
Лишь правду говорящим будет честь.
Коль мир вокруг немножечко ценил.
Пророка не пустить — не удержался.
Фанфарных слов своих не вспоминал.
А если думать трудно — промолчите.
Как будто я небесный прокурор.
И до Него плыла миров ладья.
И бесконечно всё “перерождали”?
Всю притчу о работе, бегемоте.
Такой же человек, чтоб в мире жить.
Добавив скептикам весь океан печали.
Не нравится им Ас-Сафи — Бустан.
Ужель понравится? Хотя прекрасно знал.
Пускай он старый или современном.
Всё остальное мало занимало.
Стихи я тоже не хочу писать.
Я не читал. Другие прочитали.
Имел друзей, пусть мало, но сумел.
Чтоб тыкать в зверя пальцем? Мир притих.
Аллах слова таких навряд забудет.
Чтобы Хафиз смог в деле оценить.
Их территорию магасов всю пометить.
Был сенокос. Коса была, косил.
Чтоб слёзы лить пока не околели?
Что отправляет грешных мира в Ад?
Потом пришёл и грешник околел?
Умею — телеграмму доставлять.
Сплошные хитрецы и нет простушек?
Не знает он. И не претендовал.
Что писарем обычным кто бывает.
С десяток тысяч строк. Простейший план.
Вокруг себя бригадку сколотить?
По миру что поэтами считали.
Строка такая коли появлялась.
Героев основных совсем не знал.
Что был в Ихъя, себя тем обеляю -
Начав в том списке чтоб с души своей.
Корана — буквой. Фикъха основанье.
И третьим душу зверя в списки ввёл.
И планы все она переменила.
И не стоять на месте, не топтаться.
Один иду опять в свою дорогу.
Кого искали — тут они найдут.
Не мещанин, чтоб в разный знаменатель.
Отплыв далече, бросив бытиё.
Про Абуль-Гъаззату, поэта, не забудь.
Чтоб зверю вслед завистник не пыхтел.
Я ранее не знал, покинув тир.
Увидев плов, купивши пахлаву.
И слава Богу. Значит, всё срослось.
Быть может, да. Не знаем мы с тобою.
Чтоб мы в дела чужие не влезали.
Податель благ для всех во всех мирах.
И “божествами” джинны объявились.
Аллахом Вечным, пусть не признавались.
Менять теченье Нила пальцем мог.
Менял хоть кто? Не слышали мы с Вами.
Так, видно, полагал, вопросы “снимет”.
Во все века таких живёт немало.
В музее на витрине разместили.
Лежи и жди, лови или моги.
(В Коране — истидраджем — называл),
Упав оттуда — “поцарапать нёбо”?
Понятно, нет. Аллах сильней “обидел”.
Куда ж “божественность” их мнимая девалась?
Собрались толпы оных под луной.
Умнейший культуролог “дичь” признал?
Не выручит их чудо и считалка.
А Волей Бога тихо наказать.
Я в роще из берёз. К чему дубрава.
Детей простых, чего тут ожидали?
Но не таков порядок мирозданья,
Вот зверь бродячих псов и истребил.
Чтоб остальные участь свою знали.
Навеки в Ад отправят догорать.
Детишек малых вновь Аллах спасёт.
Нет, не совсем. Что здесь. Но есть иная.
Не на щите неверья, селяви.
И со щитами я увижу еле.
Поставлена задача. Час пробил.
Из года в год народ туда уходит.
Откуда “неожиданности” тут?
С чалмой на голове она шагала.
Давным-давно. Давно похоронили.
Аллах Вершитель судеб над луной.