Эдуард Стрельцов

Выходит, он нашёл себя в новом качестве? Ведь и сам позже объяснял: «Понимаете, старший тренер должен быть человеком предельно требовательным, я бы даже сказал — жёстким по натуре. Я же — мягкий человек. У меня бы не поднялась рука отчислить кого-нибудь из команды...»

При этом из юношеского «Торпедо» он всё-таки отчислил сына своего ближайшего товарища В. И. Воронина. Парню было уже лет пятнадцать; он сказался больным, избежал непростой тренировки — сам же провёл время с вином и девочками. И Стрельцов, похоже, обыкновенным образом обиделся. Сам-то он дисциплину, бывало, нарушал и почище юного Миши Воронина, однако никогда, кажется, не хитрил. А тут его натурально провели.

Но всё же слепо следовать привычной антитезе «жёсткий — мягкий» с вариантом «добрый — злой» не хотелось бы. Хотелось бы вернуться к тому понятию «лидер в раздевалке». Человек (ведущий, понятно, игрок) в этой раздевалке говорит — и поднимает товарищей на бой. Они за ним идут, потом побеждают. А через некоторое время такой лидер начинает тренировать вчерашних партнёров. В качестве примера можно привести того же М. И. Якушина образца 1944 года, который из капитана московского «Динамо» шагнул сразу в тренеры.

Так вот, Стрельцов никогда подобным манером не мог «завести» соратников. Потому что тогда нужно было начать навязывать собственное мнение. А это — не к нему. Предложить, подсказать, увлечь, возможно, собственным примером — да. Но всё это — на сугубо добровольной основе. Кто-то, допустим, не согласен — что, клеймить его? Каждый имеет право на собственную позицию. Конечно, победы все хотят, однако пути её достижения различны. Ты, например, считаешь так, я — несколько иначе. Попробую непосредственно на поле показать тебе мою правоту. Не получится — что поделаешь?

С другой стороны, никакой оратор (включая тренера) ни в перерыве, ни после или до него не мог вынудить Стрельцова изменить неким глубоко заложенным в нём принципам. Потому что он был свободен думать, размышлять, анализировать так, как считал нужным.

Разумеется, ни о какой игровой «анархии» мы говорить не вправе. Установку наставника на матч следует выполнять. Хотя... ежели удастся добавить по ходу встречи толику «от себя» — очень славно.

Самое показательное, что дети почувствовали либеральное начало в Эдуарде Анатольевиче раньше и острее всех. Он же не диктовал, а предлагал план на игру. Они отвечали своими предложениями. Он выслушивал и... соглашался. Лишь переспрашивал: мол, осилите, получится? «А то!» — гордо отвечали сорванцы.

Теперь понятно, почему Эдуард Анатольевич, обладая потрясающими футбольными знаниями и умениями, так и не возглавил ни одну профессиональную команду? Тренер же всегда обязан проводить в жизнь собственные идеи. Какими методами — это второй вопрос. Однако одно непреложно: все должны усвоить его взгляды на игру и всё, что с ней связано. Стать единомышленниками и дружно шагать в ногу. Он — лидер, руководитель, отвечающий за успех. Стрельцов же всё-таки привык отвечать в первую голову за самого себя.

Не забудем и то, что это же советские времена. Наставник хорошего клуба обязан не только тренировать, но и всерьёз заниматься финансированием, ставками, квартирами, машинами, зарубежными поездками, откуда надо бы вновь что-то привезти, — дабы подопечные выступали с наивозможной успешностью.

Стрельцов, несомненно, сам по молодости всё это проходил. И от денег, ясное дело, не отказывался. Хотя те деньги тоже как-то незаметно уходили: люди определённого рода вокруг крутились. Он же ничего толком к тому роковому маю 58-го года и не накопил. Зато много о футболе думал, поле в своей великолепной зелёной длине и ширине его не отпускало. Что, понятно, главное.

Так разве нечто подобное объяснишь молодым футболистам даже начала 70-х? Дети же, с которыми занимался, кажется, чуяли в нём своего. Например, называли «Анатольич», хотя не всем такое «половинное» обращение понравится: попробовал бы кто Бескова, допустим, назвать «Иванычем». А Стрельцов — ничего, не обижался. Он их тоже Серёгами, Андрюхами, Илюхами величал. И вообще, мне думается, его влияние проявлялось «на дистанции». Ведь из футбольных клубных школ, мягко говоря, немногие заявляют о себе в большом футболе (десятые процента, откровенно сказать). Однако абсолютно все становятся взрослыми людьми с соответствующими заботами и обязанностями. Светлое влияние Эдуарда Анатольевича, безусловно, не прошло для них даром.

При этом Стрельцов, как и многие футболисты его поколения, был занят и другой работой.

Он выступал в матчах ветеранов. О таких играх до сих пор говорится и пишется по-разному. Можно выделить два подхода. Один по-советски официальный, «правильный» и безупречный. Другой — вроде как «народный», суперправдивый, заявивший о себе во время перестройки и в так называемые лихие девяностые. Следуя первому, мастера старшего поколения продолжали собирать стадионы поклонников, потому что демонстрировали прежнюю технику, никуда не ушедшее умение мыслить на поле, а также джентльменское поведение во время самих встреч. По второй, более поздней версии, всякая поездка в чужой город заканчивалась (а часто и начиналась) обильной выпивкой, которую никто не мог проконтролировать. Причём зрители в любом случае были довольны.

Что тут сказать? Конечно, зачем ханжить и обманывать: застолья имели место. Можно объяснить это и традиционно душевным приёмом дорогих, любимых и долгожданных гостей. Можно вроде и продолжить: ветераны были обделены общением, а тут собрались вместе, сели вспоминать... Только развивать эту тему, смакуя всякого рода подробности, нет никакого желания. Не вижу в этом, хоть убейте, ничего смешного и занятного. А вот преувеличений найдётся немало.

Прежде всего потому, что перед нами не увеселительные поездки вырвавшихся «на свободу» мужчин. Так как ездили они по всей огромной стране: Казахстан, Узбекистан, Урал, Кавказ, Черноземье и Нечерноземье, Дальний Восток (Уссурийск в частности) — и играли вполне серьёзные поединки. С пермской «Звездой» или «Кайратом», например, — это советская первая лига, между прочим. За каждый сыгранный матч полагалось 100 рублей при условии: не более пяти встреч за месяц. Вполне официально, по бумагам из Спорткомитета.

Хотя, по совести, выдержать такой режим уже завершившим выступления людям — весьма непросто. График-то получился словно в чемпионате Союза! Лишь выездов побольше. Поэтому прозвучавшее слово «режим» стоит вновь повторить. Игра-то за игрой идёт, а человек выехал подзаработать. Чего стесняться совершенно не стоит. Народу-то, как вспоминал Г. В. Янец, поигравший со Стрельцовым за клуб, а потом в тех непростых командировках часто деливший с ним номер в гостинице, собиралось не меньше трёх тысяч человек (речь идёт не о комфортабельных аренах — о маленьких городках, посёлках, кишлаках, аулах, деревнях), причём с Эдуардом Анатольевичем собиралось уже под десять тысяч поклонников игры.

И зачем портить людям праздник? Или, если кому-то проще: к чему терять деньги? Всё-таки пять сотен — зарплата футболиста первой или второй лиги. Что же до «нарушений режима», то они существовали, мы помним, и в регулярном первенстве СССР. Ну на то и «нарушения», то бишь отступления от принятого порядка. Главное, был бы сам порядок.

Другое дело, им иногда определяли маршрут, ничуть не задумываясь о последствиях. Так, например, они побывали в Чернобыле как раз после аварии, в 87-м. Прямо в Припяти. Как так — это же верное заражение? Ответ Г. В. Янеца щемяще прост: «Мы же люди невоенные... Приказали...» Военные-то отменно понимали угрозу здоровью людей. Да и приказывают, как известно, именно военным, а не штатским. Штатским «настоятельно рекомендуют». Судя по всему, при отказе могли прикрыть вообще всё ветеранское предприятие. Вот и поехали. Увидели метровую жёлтую траву. Сыграли. Дозу получили все.

Кроме того, увлекаясь бытовым антуражем, мы нивелируем их уникальность. Так как совместно радоваться жизни — именно на поле, а не где-то ещё — мало кто способен. Те игры и вправду обладали неповторимым шармом и соответствовали самому изысканному вкусу привередливого футбольного гурмана. Советские «звёзды» не старались перебегать противника: большинство, прямо сказать, своё отбегало. А вот кто искуснее, хитрее, изящнее, дальновиднее — выходило как раз на передний план.