Страница 11 из 18
ГЛАВА 3
Тамаш и Эрнальд торопливо шли под густой тенью деревьев, стараясь оказаться как можно дальше от города. День, умытый росой, расцветал свежим румянцем; пахло прелой листвой, мхом и влажной землей.
Тамаш привычно размашисто шагал среди узловатых стволов, обходя город по широкой дуге и забирая восточнее. Эрнальд старался не отставать. Временами они останавливались, прислушиваясь к лесу и опасаясь наткнуться на ранних грибников, но по мере того, как город оставался все дальше, шаг их становился спокойнее, а напряжение и страх отступали, растворяясь в теплых тенях дубравы.
Когда солнце поднялось достаточно высоко, а город остался лигах в трех позади, Тамаш остановился возле небольшого ручья.
— Нам надо отдохнуть и поесть. Присаживайся пока, а я за провиантом.
Через полчаса он вернулся с пучком прутиков, густо усаженных грибами, аккуратно сложил добычу возле спящего Эрнальда и снова ушел. А еще через полчаса вернулся с охапкой хвороста и, выудив из сумки кресало и кремень, занялся очагом.
Эрнальд спал, подложив ладонь под худую щеку и тихонько, по-детски, посапывал. Его волосы после мытья оказались совсем светлыми, а лицо, несмотря на худобу, было почти по-девичьи красивым: густые светлые брови изящно разлетались над большими глазами, опушенными светлыми же ресницами, а тонкий породистый нос оттенял красивую линию губ и упрямый подбородок. Тамаш вздохнул и тоже устроился отдохнуть.
Разбуженный ароматом готовящегося завтрака, Эрнальд поспешно сел, напряженно озираясь по сторонам: лекарь дремал под соседним деревом, а над остывающими углями грелись запечённые грибы. Юноша с интересом пригляделся к своему спутнику: долговязая худая фигура терялась в просторном черном балахоне без рукавов, ворот накидки, расшитый золотой тесьмой, был развязан, и сквозь широкую прорезь виднелась темная, застегнутая наглухо, рубашка; длинные темные волосы перехвачены в низкий хвост, а высокий лоб и прямой нос наводили на мысли о благородном происхождении. Сложно было сказать, сколько лекарю лет — улыбчивое лицо в разговоре казалось почти молодым, но спящим он выглядел много старше, обнажая скрытую за живой улыбкой печать скорби. Тонкие губы и вытянутое лицо придавали ему еще более печальный вид.
— Ну что? Не спится? — не открывая глаз, улыбнулся Тамаш, и Эрнальд тряхнул головой — такой разительной была перемена. Перед ним снова был доброжелательный молодой мужчина.
Лекарь открыл глаза и пристально посмотрел на юношу внимательными черными глазами, а затем весело подмигнул и, улыбаясь, протянул один из прутиков:
— Выполняю обещание, угощайся!
Эрнальд не заставил повторять дважды и с удовольствием принял ароматный горячий завтрак. Тамаш развернул молодые листья лопуха, лежавшие рядом, и протянул юноше сочный корень дикого пастернака, уже промытый и обрезанный.
Они с аппетитом принялись за еду.
— Думаю, ты догадался, что я не очень хороший охотник, — усаживаясь поудобнее и сыто вздыхая, заметил Тамаш, — но пока мы идем лесом, голодными не останемся, — и он с сочным хрустом откусил душистый корень, — эта штука очень полезна, — он потряс светлым огрызком, — ты знал?
— Да, у нас его называют белый корень, — осторожно улыбнулся юноша и рассеянно посмотрел вглубь леса, — его подавали, когда я болел.
— Эрнальд, — деликатно начал Тамаш, — расскажи, откуда ты?
Юноша смутился: с самого утра он не проронил ни слова. Тихо следуя чуть позади лекаря, он держался замкнуто и настороженно, присматриваясь к своему неожиданному попутчику. Юноша внимательно посмотрел на левую руку лекаря, прикрытую тонкой кожей перчатки, потом перевел взгляд на открытое молодое лицо, взвешивая, насколько может быть откровенным, и, не увидев подвоха, заговорил, аккуратно подбирая слова:
— Я родился в северном герцогстве и до двенадцати лет был обычным, пока однажды не проснулся вот с этим, — он через рубашку потер ключицу, — Я испугался и рассказал матери, она — отцу, а отец испугался уже меня.
Эрнальд сжал губы и надолго замолчал. После паузы он продолжил.
— Так получилось, что мне удалось бежать. Единственное, что мне тогда показалось полезным, это оружие, так что я успел прихватить кольчугу и учебный меч и, в чем был, сбежал куда подальше. Поначалу попрошайничал и переходил из города в город, — он пожал плечами, — потом подрос и стал слишком высоким, чтобы клянчить милостыню, тогда-то я и начал проситься в сопровождение караванов, но, как видите, не очень успешно, — он развел руками. — Обычно брали за еду совсем уж никудышные торгаши или — пилигримы, которые кормили мало, а гоняли много. Но, я, в общем-то, не жалуюсь, это лучше, чем быть утопленником — он вздохнул, — вот и все.
— Мне жаль, — тихо сказал Тамаш.
— А вы?
— Я? — Тамаш задумался, — а я таким родился, Эрнальд. И это очень длинная история, — он покачал головой, — я обязательно расскажу ее, но не сейчас. Нам пора идти. Если возьмем напрямик, через три дня будем в Инвераде — столице твоего герцогства.
Эрнальд побледнел:
— Но… нам обязательно идти в Инверад?
— Это просто город, Эрнальд, а нам нужно кое-что купить для перехода через горы.
— Я думал это так, к слову — насчет гор.
Тамаш искренне улыбнулся:
— Нет, очень даже по-настоящему. Да и, если честно, — он неожиданно погрустнел, — после этой истории в купальнях мне поскорее хочется оказаться где-то в безлюдье. Ключи — город небольшой, но рядом проходят торговые пути из каменоломен, так что скоро все, кому не лень, будут рассказывать небылицы об Аваимовом отродье и пропавших лекарях.
— Но вам-то нечего бояться! Никто вас не заподозрит.
— Это уже неважно…
— Зря вы за меня заступились, — Эрнальд спрятал лицо в ладонях, — от моей жизни все равно нет никакого толка.
Но Тамаш лишь покачал головой.
— Не тебе это решать, — он поднялся и стал зашнуровывать золоченый ворот, — и не мне. Мы все вышли из дыхания Аваима, и он один вправе решать, есть в твоей жизни толк или нет. И потом, я всю жизнь мечтал встретить такого же, как я. Неужели я мог бы оставить тебя на растерзание этим деревенщинам?
Он молча затоптал огонь, и они отправились дальше.