Жизнь на двоих

– Да, ваше величество, – повторил Гектор со спокойной обреченностью человека, который знает, что спать ему сегодня не придется.

После того как Арен перенес Викторию обратно во дворец, она весь день провела с Александром, Анной и ее дочерью Адель. Наверное, если бы не они, императрица так и не смогла бы отделаться от навязчивых печальных мыслей о случившемся, но дети не давали на них сосредоточиться. Алекс, конечно, спрашивал про Агату с Софией, и Виктория, не представляя, как лучше ответить, сказала, что его сестра и аньян пока задерживаются на выставке. Может, завтра утром Агата вернется во дворец и врать Алексу не понадобится вовсе?

А еще Виктории почему-то весь день казалось, что Анна смотрит на нее с осуждением, но спрашивать, в чем дело, она так и не решилась. Вдруг действительно кажется? Или сестра Арена тоже думает о том, что это именно Виктория сказала про выставку за обедом?..

Ненадолго, ближе к вечеру, забежал Арчибальд. Поиграл с Александром и, сообщив, что скоро перенесется на север, где ночью должна проснуться Геенна, ушел.

– Пастилы пливезешь? – поинтересовался Алекс, глядя на дядю с любопытством. Геенна для него пока была не более чем игрой, он еще не понимал, что Арчибальд может и не вернуться. В отличие от Агаты, которая поняла это уже давно.

Агата… Как там ее девочка? Думая о ней, Виктория вздыхала и очень старалась не плакать. Сказал ли Арен правду и с их дочерью на самом деле все хорошо? Или он скрыл что-то, поэтому Агата и не возвращается во дворец?

– Брат скоро придет, – произнесла Анна, бросив взгляд на браслет связи. – Написал мне, что сейчас поговорит с Гектором, а потом перенесется.

Виктории вновь захотелось плакать, и она изо всех сил сжала зубы, чтобы не разреветься. Ей-то Арен ничего не написал…

Злости не было, да и обиды почему-то тоже. Просто боль, ясная и резкая, от понимания того, что она ему совершенно не нужна. Нужна только как мать Агаты и Александра, но не как… любимая женщина. И Арен с ней общается лишь по необходимости и никогда – по желанию. Так было всегда.

«Врешь, – подумала вдруг Виктория. – Сама себе врешь. Забыла, как он приходил к тебе в первые два месяца после свадьбы? Каждый вечер приходил. Уставший, замученный. Не всегда оставался на ночь, но всегда сажал тебя на колени и что-нибудь спрашивал, и слушал твои ответы. Разве не было такого?»

Было. И Виктория, вспомнив то время, замерла от нежности и желания вернуть его. Она тогда еще стеснялась Арена, и он постепенно приручал ее, стараясь сделать так, чтобы жена привыкла не только к разговорам, но и к прикосновениям. Ведь до свадьбы он Викторию почти не трогал, а тут вдруг… все так резко… Странно и неловко. Она помнила, как поначалу застывала на его коленях, но потом расслаблялась. И совсем скоро начала ждать вечера с нетерпением – ей нравилось и разговаривать с Ареном, и касаться его, и ощущать прикосновения мужа. После первой брачной ночи он не позволял себе ничего, кроме поцелуев, первую неделю, а потом…

Ох, как же сладко было потом! Еще слаще, чем в первый раз. А началось все с рассказа о практике в оранжерее, во время которого Арен вдруг стал расстегивать Виктории платье на груди.

– Продолжай, Вик, – сказал он невозмутимо, когда она запнулась. – Я слушаю.

Продолжать толком не вышло – как тут продолжишь, когда горячие губы целуют шею и грудь, а нежные руки расплетают косу, лаская затылок.

– Ты… хочешь…

– Хочу. Но главное, чтобы хотела ты. Если тебе не понравится, я почувствую.

Ей нравилось. Ох, как же ей нравилось! Особенно нравилось ощущать его в себе, потому что это давало иллюзию того, что Арен принадлежит ей, и только ей. Он – такой замечательный, сильный и красивый – ее муж. Виктории доставляла удовольствие эта мысль.

– Папа! – воскликнул Александр, и императрица отвлеклась от воспоминаний, обернувшись к камину.

Арен вышел из огня, и Виктория закусила губу, наблюдая за тем, как он медленно идет навстречу сыну и малышке Адель, подхватывает их на руки, прижимает к себе и ласково целует обоих в макушки, вздыхая и закрывая глаза.

Муж не улыбался. И вообще выглядел так, словно только что всех похоронил.

– Рассказывайте, как прошел день.

– А я думал, ты с Агатой и Софи плидешь, – пожаловался Алекс, болтая ногами. Адель молчала, с интересом щупая золотые пуговицы на мундире Арена. – А где они и когда плидут?

– Агата и Софи ненадолго уехали, но скоро вернутся, – ответил император ровным голосом, который даже не дрогнул от этой лжи. – И привезут вам с Адель подарок.

– Да-а-а? – Кажется, мальчик никак не мог определиться, радоваться или огорчаться. – А… почему без меня? И без Адель?

– Вы еще маленькие. Быстро устанете.

– Вот так всегда, – вздохнул ребенок. – Как что-то интелесное, так я маленький.

– Наоборот, Алекс. Все самое интересное – маленьким, а тем, кто побольше, остается только скучать. – Арен на секунду оторвался от диалога с детьми и посмотрел на сестру. – Ани, можешь идти. Адель давно пора спать.

– Мы ждали тебя, – сказала Анна мягко и, подойдя ближе, обняла императора. – Очень ждали, Арен.

Виктория заморгала, вновь изо всех сил пытаясь не разрыдаться. Что же она такая дура?.. Почему сама не подошла к мужу, не обняла?.. Даже не подумала!

– Иди, – повторил император, передавая Анне на руки Адель. – Я завтра зайду. Сегодня не смогу.

– Я понимаю, – ответила она с той же мягкостью и, на мгновение коснувшись ладонью щеки брата, все же направилась к выходу из детской.

Как только Анна вышла, Александр широко зевнул, и Арен, внимательно поглядев на ребенка, заключил:

– Тебе тоже пора спать.

– Не-э-э, – заканючил наследник. – Ты только плишел! Давай поиглаем. Постлоим галаж для магмобилей.

– Недолго, Алекс. А потом спать.

– Холошо!

Виктория, пока они играли, сидела рядом и смотрела на Арена. Иногда сын подбегал к ней что-то показывать, но она толком не слушала – глядела на мужа.

Такой уставший, почти мертвый. Так хотелось сказать или сделать что-то, чтобы ему стало легче. Но что она может? Да ему и не надо от нее ничего.

Через полчаса Александр уснул среди игрушек, и император, подняв сына, негромко сказал, бросив на Викторию короткий взгляд:

– Я помогу ему умыться и уложу. Иди спать, Вик, ты тоже устала.

– Ты… – Спрашивать было неловко и почему-то стыдно. – Ты потом зайдешь ко мне?

– Не сегодня, – ответил Арен спокойно и ушел в ванную с Алексом на руках.

Несколько секунд Виктория стояла посреди детской с таким чувством, будто муж в нее плюнул, и больше всего на свете ей хотелось упасть на пол и зарыдать.

Но постепенно, по капле, это желание проходило.

«Он просто устал. Устал гораздо больше, чем ты».

Остаться? Попытаться поговорить? Только вот о чем?

Виктория сама не знала, почему так хочет что-то сказать Арену. И что именно, она тоже не могла понять.

В конце концов, вытерев рукавом заслезившиеся глаза, Виктория покинула детскую, признав, что даже если она останется, это ни к чему не приведет. Осознавать, что все ее действия будут бесполезными и легче от них Арену не станет, оказалось очень мучительно.

Император помог сыну умыться, но, несмотря на то что десятью минутами ранее Алекс уснул во время игры, он еще долго возился в кровати, капризничал и никак не хотел засыпать без Агаты. Пришлось читать ему книгу, стараясь не отвлекаться на воспоминания о том, как София пела детям колыбельную всего лишь два дня назад. Прекрасным, чистым, чуть дрожащим голосом, пытаясь не смотреть на императора, но все равно иногда поднимая взгляд – чтобы тут же его опустить.

Думать о Софии было мучительно, но не думать Арен не мог. И когда Александр уснул, император тихо вышел за дверь спальни, шагнул в камин и начал строить лифт в ее комнату.

Арен знал, что его маленькой аньян там нет и, возможно, больше никогда не будет. В этом переносе не имелось никакого смысла… практического смысла… Но туда неимоверно тянуло, словно там, в той комнате, осталось что-то важное.