Охота на демиурга

Боже мой, что я такое спрашиваю...

- Этажом выше, - спокойно ответил император, не отреагировав на мой нахальный вопрос.

К моему удивлению, когда мы достигли комнат эльфа, Эдигор не стал распахивать входную дверь, а деликатно постучался.

За стенкой мне почудились детские голоса, что-то истошно вопящие, а потом весёлый женский голос спросил:

- Кто там?

- Мика, это я, - ответил император.

Дверь открылась. На пороге стояла красивая женщина с волосами цвета спелой пшеницы, заплетёнными в аккуратную косу, ласковыми голубыми глазами и здоровым румянцем на пухленьких щёчках. Было в ней что-то такое, от чего у меня сразу улучшилось настроение.

Одета женщина была в простое платье серо-голубого цвета и белый передник. И выглядела бы идеально, если бы не сине-жёлтые пятна, покрывавшие сплошняком и передник, и подол платья.

- Ваше величество, - хихикнув, женщина наклонила голову, умудрившись вложить в этот простой жест столько уважения и почтительности, что я залюбовалась. - Я боюсь, вы не вовремя. У моих сейчас творческий час, видите, как меня измазали.

- Ничего, Мика. Пусть хоть по самые уши меня в краску окунают, ты же знаешь, я не против. Кроме того, я привёл гостью. Познакомься - это леди Линн. Линн, перед тобой Мика, жена Громдрейка и моя личная служанка.

Служанка!

Я невольно покосилась на руки женщины. Они действительно были такими, какими должны быть руки человека, который довольно много делает по дому. Кожа сухая и чуть красноватая, ногти простые и короткие, всего одно колечко - обручальное...

Значит, Гром женат на служанке. Удивительный эльф всё-таки - мало того, что Мика человек, так ещё и не благородных кровей.

- Здравствуйте, - дружелюбно улыбнулась Мика, пропуская нас с Эдигором в комнату.

Я сразу же увидела Грома, правда, отнюдь не сразу его узнала. В простой тёмно-коричневой рубашке и таких же штанах, босой, он возлежал на полу, точнее, на огромном куске бумаги, и сосредоточенно раскрашивал большой кисточкой небо.

- Не так! - сердилась маленькая девочка лет трёх в изумрудном комбинезончике, сидевшая перед Громом на корточках. Она походила на Мику почти так же сильно, как двое оставшихся мальчиков-эльфов походили на своего отца. - Папа, не так! Надо класить в одну столону! Вдоль, всё влемя вдоль! А то будет некласиво!

Машинально отметив, что ребёнок прав, я огляделась.

Комната была просторной. Два окна, нежно-голубые шторы с серебряным рисунком, напоминающим мне иней на стёклах зимой, большой стол из простого дерева, на котором было навалено такое количество баночек с красками, что ими, пожалуй, получится раскрасить всю эту комнату и вдоль, и поперёк. Пол простой, деревянный, похож на паркетный - доски лежат ёлочкой. В центре комнаты ковёр - тёмно-синий, со светлым орнаментом. Слева от двери - большой диван под цвет штор, справа - два больших тёмных (кажется, такой цвет называется "венге") гардероба и комод.

Было в этой комнате что-то такое спокойное, тёплое, душевное. Мне сразу стало понятно - Мика с Громдрейком очень счастливы.

И детей у них было целых трое! Мне о таком только мечтать. Мальчики - явные эльфы, вон ушки торчат из-под чёрных, как у отца, волос. И глазки чёрные. Уставились на меня с любопытством. Одному на вид лет десять, другому, наверное, шесть. Причём у старшего на лбу жёлтая звёздочка нарисована, а у младшего на щёчках - усы, как у кота.

А потом они заметили императора...

- Дядя Эд! - взвизгнул младший мальчик, тот, что был с усами, и, метнувшись вперёд, обнял его величество где-то в районе коленок.

Я изумлённо охнула. Надо же, дядя... Да ещё и Эд!

Девочка, которая, в отличие от братьев, эльфийкой не была, тоже подбежала к императору, и Эдигор моментально подхватил её на руки и подбросил в воздух, от чего она радостно завизжала.

Старший, видимо, решил подать пример, важно надулся, как индюк, и сказал:

- Ваше величество, здравствуйте! - а потом почесал под носом, оставив там пятно от тёмно-синей краски, которой были испачканы его пальцы. - А мы тут... рисуем...

"А мы тут плюшками балуемся", - захотелось добавить мне, но я побоялась, что меня никто не поймёт.

- Я вижу, - ответил Эдигор, ещё раз подкинув в воздух девочку. - А что ты такой официальный, Мирей? Не рад видеть дядю Эда?

- Рей строит из себя важного старшего брата, - ответил средний сын Грома и Мики, подпрыгивая от радости. - Он считает, мы должны называть тебя его величеством.

- На людях - обязательно, - кивнул император, поставив наконец девочку на пол. - Но сейчас не должны.

- А она? - спросил Мирей, ткнув в меня пальцем. - Она, что, не людь?

- Не "не людь", глупый, - важно сказал второй мальчик, посмотрев на брата со снисхождением. - А "не человек"!

- Какая разница!

- Большая!

- Подумаешь!..

Пока мальчишки препирались, ко мне подбежала девочка и, дёрнув меня за юбку, сказала:

- Пливет! Я - Лилия, можно Лил. А ты?

- Линн, - ответила я, улыбнувшись. Мне безумно захотелось взять малышку на руки, даже пальцы зачесались.

- На самом деле её зовут Рилия, - Гром приветливо улыбнулся и, подойдя ко мне, сам взял свою дочь на руки. - Просто она пока не выговаривает букву "р", да, Рил?

- Мне больше нлавится - Лил! - ответила девочка, важно вздёрнув нос. Мы с Громом засмеялись.

- Рад, что ты всё-таки добралась до Лианора, Линн, - сказал эльф. - Ты уже виделась с Аравейном?

- Да, - я кивнула.

И тут Эдигор, услышав наш разговор, переспросил:

- С Аравейном? Вы шли в Лианор к нему, Линн?

- Да, - я опять кивнула, а император почему-то поджал губы, но ничего сказать не успел - средний сын Грома вдруг воскликнул:

- А я - Дрейк! - и протянул мне руку. - Очень приятно, леди Линн!

- Я вовсе не леди, - ответила я, засмеявшись, и пожала его руку. - Ты можешь называть меня просто Линн.

Дрейк важно кивнул и улыбнулся. С этими нарисованными усами он был похож на сытого, довольного котёнка.

Какие замечательные дети. Жаль, что у меня таких никогда не будет.

Потом малышка Рил - или, как она сама предпочитала себя называть, Лил - предложила нам с императором присоединиться к рисованию "моля". Нет-нет, не моли - моря. Небо и солнце были уже почти готовы, когда мы пришли, оставалась вода, кусочек берега и какой-нибудь корабль.

Я всегда сносно рисовала. Не хорошо и не плохо - просто сносно. Особым талантом не блистала, но вполне могла изобразить что-нибудь, в том числе корабль. И в этот раз я вызвалась нарисовать на воде, которую раскрашивал Эдигор, какое-нибудь плавающее средство.

- Линн, - засмеялась Мика, увидев, какой корабль я нарисовала, - разве паруса бывают красными?

- Не красными, - я улыбнулась. - Алыми. На моей родине есть такая сказка - "Алые паруса". Хотите, расскажу?

Дети закивали, а я, усадив себе на коленки Лил, прижалась подбородком к светлой макушке девочки и начала рассказывать.

Это была моя самая любимая сказка. Сказка о любви, верности и вере. Сказка о сотворённом своими руками чуде.

Я всегда мечтала написать такую же прекрасную сказку. А вместо этого наградила вечным проклятьем и саму себя, и маленькую Тень, и других людей...

Дети слушали меня с тихим благоговением, открыв рты, как птенцы, ожидающие, когда их покормят. И я кормила... кормила удивительной, доброй, живой сказкой, которую мне никогда не рассказать собственным детям.

- "Здравствуй, Ассоль! - скажет он. - Далеко-далеко отсюда я увидел тебя во сне и приехал, чтобы увезти тебя навсегда в своё царство. Ты будешь там жить со мной в розовой глубокой долине. У тебя будет всё, чего только ты пожелаешь; жить с тобой мы станем так дружно и весело, что никогда твоя душа не узнает слёз и печали".

Эти слова я помнила наизусть с самого детства. И теперь, рассказывая сказку про Ассоль для Лил, Мирея и Дрейка, мне казалось, что я вернулась туда.