Костёр чужих желаний

Арха уставилась на его подбородок — больше ей из своего положения разглядеть не удавалось. Ведунья вдруг додумалась, что она про хаш-эда ничего, кроме того, что он самый лучший демон, не знает. Например, понятия не имеет, какое его любимое блюдо или цвет. Или, вот, какими он языками владеет.

Это почему-то показалось диким. Неуместным и совсем неправильным.

— Данаш, а какой у тебя любимый цвет? — почти прошептала лекарка.

Она и сама не поняла, почему у неё вдруг горло перехватило.

— Вот нравится мне этот вопрос! — развеселился рогатый, у которого, видимо, было отличное настроение, не смотря на царивший кругом бардак. — Цвет чего? Одежду предпочитаю тёмную. Но это, скорее, мода. Коней вороных, но это признак породистости. Спальню ты мою видела. На цветы мне плевать. Книги люблю не за оттенок обложки, а за содержание.

— Да ну тебя! — надулась ведунья.

Вредный демон хмыкнул и ещё теснее прижал к себе девушку, пристроив свой подбородок у неё на макушке.

— А вообще самый красивый цвет у топазов. Знаешь, жёлтый такой с чуть заметным зеленоватым оттенком, — негромко, слегка на распев, проговорил демон. — Особенно в полумраке. Тогда их цвет становится глубже и как будто светиться изнутри. А если они полуприкрыты ресницами, то зелень делается ярче, а жёлтый превращается в густо-медовый.

— Топазы? Ресницами прикрыть? — не поняла Арха.

— Н-да, поэт из меня все-таки не выйдет, — опять хмыкнул Дан и ничего пояснять не стал.

И только тут умница ведунья сообразила, что речь вообще-то о её собственных глазах шла.

И вот как на такое отвечать? Одно слово — лорды.

— Пошляк! — буркнула лекарка.

И плотнее закуталась в его плащ — спряталась.

Тем временем гвалт в комнате перешёл на новый уровень. Арха и не подозревала, что живое существо, если оно не является быком в гоне, может иметь такую глотку. Уши от воплей начало покалывать, а барабанные перепонки резонировали, словно тамбурины, отражая звуки прямо под череп.

— Все это замечательно, — лекарка даже голос не понижала — смысла в этом не было никакого. — Но, все-таки, по какому поводу они так орут?

Вопрос был действительно своевременный. И не только из-за повышения уровня шума. «Счастливый зять» уже не морщился. Его благородная физиономия перекосилась так, будто Тхия паралич разбил.

— Да понимаешь, котёнок, матушки уговаривают Ю пойти к Тхия в жены. Мол Ро её… эм… обесчестил, и как честный мужчина, обязан жениться.

— А она? — в принципе, ответ на этот вопрос Арха и так знала, без посторонних подсказок.

— Ну, в данный момент твоя подруга доказывает, что Тхияш тут не при чем. И в красках расписывает, кто, как, когда и сколько раз её… раньше обесчестил.

Ведунья хихикнула, представляя, какие эпитеты и подробности Ю использует для убеждения своих «мамочек». Но те, вероятно, не относились к излишне впечатлительным особам. И убеждаться явно не собирались.

— Кстати, Дан. Я вот понять не могу. Особой власти женщин у грахов вроде нет. Право сильного и все такое. А по поводу кто чьей женой станет, мужчины молчат в тряпочку и только зубами скрипят. Это как?

— Интересный вопрос, — ведунья почувствовала, что рогатый опять улыбается. — Наверное, тут их можно с волками сравнить. Ты знаешь, что не волк выбирает самку, а как раз наоборот? Ну, он то сам, наверное, уверен, что выбор за ним. Но когда волчица присматривает себе будущего мужа, она сначала разгоняет всех соперниц, а только потом позволяет за собой «ухаживать». Вот и тут также. Только у грахов все это возведено в статус закона.

— То есть, мужчина даже отказаться не может? Ну, если его какая-нибудь выберет?

Архе, которой и до этого момента было нестерпимо жалко Тхия, захотелось всплакнуть над его горькой судьбой. В самом деле, всей этой свистопляски с женитьбой он не заслужил.

— В принципе, может, — Дан потёрся о макушку лекарки носом. — Но нанесёт смертельное оскорбление не только девушке, но и всему её роду. Знаешь, какие у них заварухи устраивались из-за подобных отказов? Но, с другой стороны, такое и случается нечасто. Наверное, и у грахов не так много женщин, желающих связывать себя с мужчиной, которому она неприятна. Одна твоя Ю на все побережье и нашлась, — рогатый помолчал и глубокомысленно добавил. — Хотя я бы не сказал, что она ему неприятна.

— Так чего же он кочевряжится? — буркнула лекарка, обидевшись за подругу.

— А он и не кочевряжится, как ты изящно выразилась. Ну, станет она его женой, хорошо. И что дальше? Никакого университета, осядет Ю здесь. А Тхия хорошо, если два раза в три месяца у своих жён появляется. И то только для того чтобы торжественно отобедать. А старшая его супружница твою граху сгнобит. Просто потому, что Ю место её сестры отобрала. Ну и кому такое счастье нужно?

Ведунья ахнула. Как-то с такой точки зрения она вопрос не рассматривала. А ведь хороший вопрос-то был, стоил внимания. Но вмешаться рогатый ей не позволил. Дёрнул рванувшую было вперёд Арху к себе, обняв покрепче.

— Я тебя точно выдеру, — пообещал демон уже без всякой улыбки. — Может тогда дойдёт, что не стоит вмешиваться туда, куда не просят. Сами разберутся.

Ведунья открыла было рот, чтобы возразить. И медленно закрыла. Потом ей на ум пришёл новый аргумент. Но и он показался не слишком убедительным. Да и третья по счету мысль на самом деле не отличалась оригинальностью.

Но подобрать достойное обоснование своим действиям ей и не дали. Потому что галдящие грахи неожиданно замолчали и расступились в стороны. Хотя, казалось, что в тесной комнатке они занимали все доступное пространство. Но рядом со столом появилась… Ну, наверное ее стоило назвать женщиной. Хотя о подобных существах Архе раньше слышать не доводилось.

Она была высока — вровень с местными великаншами. Но из любой северных мистрис запросто бы вышло три таких, как эта, невесть откуда появившаяся. Её тело, от макушки до пят — голых, между прочим — закутанное в серебристый мех казалось чрезмерно стройным. Если не сказать тощим.

И не смотря на то, что капюшон в виде волчьей головы затенял её лицо, ведунья разглядела неправильные, даже гротескные черты. Нос у женщины был странно уплощён и плавно перетекал в скулы, как у маски. Глаза слишком глубоко сидели в черепе, а нижняя челюсть наоборот выдвигалась вперёд. В общем, красавицей вновь прибывшую назвать было сложновато.

Она вытянула вперёд руку, указывая на Ю. Роскошная шкура, заменяющая ей плащ, распахнулась. Демонстрируя всем присутствующим тощее, даже костлявое тело с полным отсутствием и намёка на женские округлости. Зато с двумя рядами сосков.

Женщина заговорила и Арха, не понимая ни слова, заслушалась её голосом, как музыкой. Его нельзя было назвать мелодичным. Скорее уж магическим. В речи странной пришелицы было и волчье подвывание, и шорох листьев. И каким-то уж совсем невероятным образом в нем чувствовался кристальный холод воды во фьордах.

Из всей тирады пришелицы ведунья уловила только одно слово — «сешер». И то только потому, что оно походило на «сашар». Так бабушка называла рисунки, вырезанные на камнях, стоящих в лесу неподалёку от их деревни. Они были такими древними, что невозможно и разобрать, буквы это, картинки или бессмысленные линии. Но старая ведунья говорила, что это предсказания, переданные людям самой Матерью.

Зато гневное: «Но!» Ю не нуждалось ни в переводе, ни в знании языка грахов. Особенно когда девушка грохнула кулаком по столу, взметнув в воздух облако сажи. И повторила это самое «но» ещё пару раз. «Нет» на всех языках звучит почти одинаково.

На возмущения грахи женщина разразилась новой тирадой, теперь, почему-то, указывая на живот гигантши.

— Но… — снова выдала Ю, но как-то растерянно, медленно, будто заторможено, помотала головой из стороны в сторону и даже шагнула назад, наткнувшись на стол.

У Тхия вид был тоже неважнецкий. Арифед выпрямился, сжав руки в кулаки. И таращился на свою потенциальную жену так, словно она его булыжником по голове приголубила.