Костёр чужих желаний

Арха, не слишком понимая, что он хотел сказать, подняла голову. Обычно по его глазам она не могла ничего конкретного определить. Но сейчас в них горело такое пламя, что все стало понятно без слов и переводов.

— Опять? — ахнула ведунья.

— Опять. Снова. Всегда, — заверил ее хаш-эд и вдруг поцеловал с какой-то даже яростью. — Моя! — прервался он только для того, чтобы рыкнуть очевидное.

Ведунья в ответ обняла его, прижалась всем телом и… почувствовала, что оно меняется. Становится больше, растет, мышцы словно сталью наливаются. И угрожающее потрескивание одежных швов подтвердило, что девушке это не почудилось. Демон принимал теневой облик.

— Кушать хочется, — ляпнула Арха, от испуга не способная придумать ничего более вразумительного.

Дан немедленно ее отпустил, даже шагнул назад, отвернувшись и тряхнув головой.

— Извини, — голос его звучал глухо, с явно слышимыми рыкающими нотками, — я только представил, что ты… Извини…

Кажется, до ведуньи начало доходить, что именно демоны вкладывают в понятие «мое». И что для них значит, назвать кого-то своей собственностью. Но ее это почему-то не пугало, а, скорее, восхищало. Хотя, в рогатом ее все либо восхищало, либо в восторг приводило. И вот это пугало по-настоящему. Но лекарка решила, что сама с собой она как-нибудь потом разберётся.

Она подошла к лорду, обняв его за талию. И прижалась щекой к горячей — это даже через толстую кожу жилетки чувствовалось — спине.

— Данаш, ты, оказывается, не только самый лучший демон. Ты еще и самый глупый демон. Когда же ты поймешь, что мне никто кроме тебя не нужен, а? — протянула девушка. — Лучше бы подумал, как ты от меня избавляться будешь, когда я тебе надоем.

Лекарка почувствовала, как он расслабился. Словно внутри рогатого пружину отпустило. Он накрыл ее руки своей ладонью.

— И кто из нас тут глупый? — Арха не видела, но чувствовала, что он улыбается. — Я никогда тебя никуда не отпущу. Ты себе просто не представляешь, что это такое — быть со мной.

— Не представляю, но очень хочу узнать, — заверила его девушка и жалобно проскулила. — Но еще больше я хочу есть. Тут, у тебя в гостях, гостей кормят?

— Совсем девочку голодом заморил, стервец! Скока я тебе твердила? Сначала еда, а потом ужо и любови! Твердишь, твердишь ему, без толку! — сообщил кто-то ворчливо за их спинами.

Это было так неожиданно, что Арха мигом отскочила в угол — подальше от демона. Подобной прыти она от себя не ожидала.

Старенькая бесса, умильно подперев кулачком желтую, сморщенную, как печеное яблоко, щеку, строго провожала каждый кусок, который Арха отправляла в рот. Девушке казалось, что если она сама начнет отлынивать от поглощения завтрака, то старая кормилица примется ее кормить насильно. И хотя желудок ведуньи уже жалобно молил о пощаде, лекарка старательно очищала очередную тарелку.

— Ешь, ешь, детонька, — строго приказала кормилица. — Ты на этих не смотри, что ходют да костями погромыхивают. Данаш-то, чай, не пес — на мослы кидаться. Пущай его ледя травкой питается. А ты вот творожку с медом поешь. Да молочко пей. Ох, радость-то, краса девичья. Есть на чем душеньку отвести, мягонькая небось.

Арха едва этим самым творогом не подавилась. А Дан, демонстрируя подлую лордскую натуру, на помощь ей приходить даже и не собирался. Только хихикал тихонько, насмешливо поглядывая на девушку поверх простой глиняной кружки с молодым сидром.

Вообще, вся ситуация была несколько странной. С тех пор, как ведунья поняла, что для их первой романтической ночи рогатый выбрал дом собственной кормилицы, ощущение некоторой нереальности никак не покидало девушку. В том, что демоны большие оригиналы, она и раньше не сомневалась. Только не подозревала — насколько.

— И неча смущаться! — неожиданно разозлилась бесса, ткнув твердым, как карандаш, пальцем в лоб Архи. — Чай не дура! По глазкам вижу, что умненькая. Ты что же думаешь, он тебя сюды просто так приволок? Ничуть не бывало! Просто тута-то его в последнюю очередь разыскивать будут. А он, видать, с тобой подольше побыть хотел. Чего тут смущаться-то? Радоваться надобно.

Ведунья послушно попыталась порадоваться, косясь на веселящегося демона. Как не странно, у нее это получилось вполне искренне. Тем более что и старушка, и ее дом ей действительно нравились. И завтрак, если бы он не был таким обильным, доставил настоящее удовольствие.

А больше всего нравился сам рогатый. Арха с удивлением заметила, что он стал каким-то другим. Даже черты лица изменились, мягче сделались, не такими резкими казались. Плечи опустились расслаблено — обычно хаш-эд спину держал прямо, словно стальной стержень проглотил. И глаза стали мягче и, в тоже время, глубже. Сейчас Дан казался гораздо более живым, а не отлитым по форме идеального придворного и гвардейца. Пожалуй, его таким лекарка никогда не видела. И это ей особенно нравилось.

— И ты, Данаш, тожить молодец. Правильно выбрал. Хорошо, что шаверочка. Они верные. Такая-то точно тебе заступой будет, — умилилась кормилица.

— Вот мне только защиты от девушки и не хватало! — хмыкнул Дан.

Архе тоже подумалось, что с восхищением бесса палку перегнула. Как-то хаш-эд не выглядел тем, кто нуждается в защите. И уж совсем сложно было предположить, что защитой станет сама ведунья.

— А-то нет? — непочтительно фыркнула кормилица. — Ты вот что, Данаш, пойди-ка, погуляй. Мы тута о своем, об бабьем побалакаем. Иди-иди, неча на меня глазенапами сверкать! А то чтоль ты меня не знаешь? Я ить все едино скажу. Тута ли или другая какая оказия выйдет, а скажу. Так что, иди.

Самое удивительно, что лорд действительно спорить не стал, даже слова не сказал. Молча встал и вышел куда-то. Хотя предложение кормилицы ему явно не понравилось.

— И чего ты так-то таращишься? — усмехнулась бесса тонкими, сухими губами. — Данаш-то и поперек самого государя, если ему всхочется, пойдет. А супротив меня — ни-ни. Потому как знает, что для меня он одна радость и есть. Потом-то он тебя, девонька, конечно пытать будет, что я тута тебе набалакала. Да все по-своему переиначит. Но ты меня послушай. Я тебе расскажу, какой он, Данаш-то, есть. А ты там сама думай.

Бесса по старушечьи, двумя пальцами, отерла уголки рта. И поправила белоснежный, накрахмаленный чепец, видимо, готовясь к длинному рассказу.

— Вот он со своими ребятами-то жестко так, да? Мол, никто они мне, пользу от них имею — и только. Слыхала небось.

— Слышала, — кивнула Арха, отодвигая от себя тарелку, — только я в это не верю. Мне кажется, что он и сам так не думает.

— Во, я же грю, что у тебя глазки умненькие. Я тебе сейчас порасскажу про него и Ирраша. Про остальных-то не поспею, но ты и сама все поймешь. Данаша-то от меня забрали, когда ему только четвертый годик пошел, да к отцу отправили. В замок, значит, на воспитание. Видать, мальцу там не сладко пришлось. Потому как сбегать начал. Да никуда ни будь, а в собачью будку. Жила там сука старая. За щенка она, что ли, его приняла? Но то неважно. У той самой суки он и прятался. А отцу его это не по нраву было. Как жить? Лорд, единственный сыночек — и у собаки отсиживается. Засмеют ведь. И то слово — смеялись… Эй, девонька, ты чего это?

— Н-ничего… — шмыгнула Арха, поспешно вытирая слезы рукавом рубахи.

И старательно отгоняя от себя виденье маленького рогатого мальчика с красными глазами. Прячущегося за старую собаку.

— Эх, девонька, видать, сердце-то у тебя где положено. Не ошибся Данаш, — старушка похлопала сухой ладошкой по руке Архи. — Будет тебе, не реви. Что было, то прошло. Вон он у нас какой грозный да статный сейчас.

Ведунья попыталась изобразить улыбку. Получилось у нее не очень убедительно, потому что слезы наворачивались сами собой, а в сердце как будто иголка засела. И мысль о том, что теперь лорд был очень далек от четырехлетнего мальчика, не утешала.

— Вы рассказывайте, я слушаю, — попросила ведунья.

Бесса строго посмотрела на лекарку, словно оценивая — стоит ли продолжать или с девушки на сегодня достаточно?