Тебе меня не получить

И опять Роен кивнула, не споря.

– Я тебе теперь не к чему, – напомнила она.

– То есть? – Бугай выломил бровь, а потом глянул на её живот и тут же почти смущённо отвёл глаза. Надо же, стеснительный какой! – А, это… Всё назад вернуть можно. Родишь, сколько нужно.

– Как?

– Это ты не слышишь, что я говорю, – вполне миролюбиво рыкнул демон. – Тьемены дети Шестерых и Одного. Они мне не откажут.

– А мы чьи дети?

– А вы корм, добыча! – с места в карьер завёлся громила.

– Прости, я забыла, – покаялась Ора, смиренно потупившись. – Наверное, не слишком удобно уговаривать добычу, странно как-то. Мы вот не упрашиваем оленей на вертел залезть. И сложных комбинаций, чтобы им, понимаешь, глаза открыть, тоже не устраиваем.

– Могу и!.. – рявкнул окончательно взбешённый рогатый.

– Я в курсе, что ты можешь, – Роен даже решилась протянуть руку, положить ладонь ему на предплечье, похлопать успокаивающе. И невзначай проехаться когтями по глубоким царапинам. К её жёсткому разочарованию, демон даже не вздрогнул, видимо, собственные раны его тоже не слишком занимали. – И, честно говоря, не собираюсь спорить. Я сказала, что никуда с тобой не пойду.

– А я сказал!..

– Сейчас не пойду. Мне нужно выполнить долг до конца, – Ора, задрав рваный рукав куртки, продемонстрировала супружеский браслет. – Ты сам утверждаешь, он скоро отправится в Закатное Небо. Я обязана его проводить, иначе Шестеро могут покарать за нарушение обетов.

– Мы это уже обсуждали!

– Ну, не Шестеро, а верховный фламик.

– Этот жирный слизняк! –  непередаваемым презрением хохотнул здоровяк.

– Его чары совсем не жирные. То есть не склизкие, – Роен поморщилась. Всё-таки соображать стоило бы получше. – В общем, даже руку терять я не собираюсь.

– Можно и!..

– Можно всё, – снова согласилась Ора. – И, между прочим, предложение твоё я уже приняла, помнишь?

– Ты дашь мне договорить, женщина? – вызверился рогатый.

– Нет, если ты не можешь сказать ничего ценного. Привыкайте, повелитель, – Роен даже изобразила нечто вроде реверанса, – Если желаете стать корнем рода. Или как у вас там? Крови? В общем, это сейчас неважно, – Атьера подняла руку, останавливая рогатого, который явно собрался снова рот открыть. – Главное, что от своих слов я отказываться не собираюсь. Нужна тебе – получишь. Но на моих условиях.

– Каких? – недовольно буркнул громила.

– Пока первое: я к тебе приду сама, проводив своего мужа. Остальные оговорим позднее. Теперь вопрос, как мне попасть в Лабиринт? Фламик может проход открыть? – Теперь уж кивнул демон, хоть и сделал это с неохотой. – Прекрасно, а там ты меня сам отыщешь. Договорились?

– У тебя два ваших дня, – процедил рогатый, очень неприятно щурясь. – Если не явишься, пеняй на себя. Последствия тебе не понравятся. Я перестану быть добрым.

– Нисколько не сомневаюсь. И я приду, слово Роен. К тому же здесь мне делать теперь действительно больше нечего, – спохватилась Ора, отвернувшись.

Ей и всхлипнуть удалось, хотя в горле и носу было сухо, как в книжном шкафу, даже, вроде пылью попахивало.

– Не реви, – пробормотал демон, и тон его очень походил на смущённый, – не о чем. Тебе будет только лучше. Я докажу.

Ора в очередной раз кивнула. И даже сумела удержать при себе: «Мне будет лучше, когда ты, наконец, уберешься!»

Глава 16

В комнате было очень душно, за день солнце успело прокалить спальню не хуже иной печки даже через наглухо закрытые ставни. А ещё сильно пахло лекарственными снадобьями, и от этого аромата казалось, что нос забит травяной трухой. Плошки с жиром, в котором плавали горящие фитили, комфорта не добавляли, но орденский лекарь категорически запретил открывать окна, да Ора бы и не решилась – от яркого света Лис начинал метаться, порываясь то ли бежать куда-то, то ли дать кому-то по физиономии.

К сожалению, рыжий фламик был единственным, кто хоть какие-то признаки жизни подавал. Роен то и дело обтирала экзорцистов уксусом и делала она это не столько для того, чтобы им полегче стало, сколько убеждаясь: они всё ещё дышат. Но всё равно то и дело мерещилось, что вот он, настал-таки конец не для одного, так для другого. Она хваталась за перо, подносила его к обметанным лихорадкой губам, и на миг становилось легче. Но только на миг.

Страх за Грая, скручивающий внутренности в колючий узел, мешался со жгучим, выжимающим слёзы стыдом. Ведь она даже не задумывалась, что там случилось с тремя остальными. Да что там не задумывалась! Слушать не желала, когда Одинец пытался рассказать.

А теперь вот это: комната, ставшая тесной от четырёх кроватей, полумрак, подсвеченный оранжево-красным светом плошек, жара, духота, запах лекарств, горящего жира и беды. И не проходящий, ни на секунду не отпускающий страх, что вот-вот всё кончится, не успеет она. А ещё мерзкая, сосущая тошнотой мыслишка, от которой никак не удавалось отделаться: с ней-то что тогда будет?

Ора откинула со лба мокрые, липнущие к щекам волосы, оттянула ворот рубашки, подула, пытаясь хоть немного охладить преющую кожу, хлебнула степлившейся воды прямо из миски, в которой губку мочила – ничего не помогло, всё равно было гадко, мерзко и дико страшно.

– Сколько времени? – спросила девушка у стены.

– С тех пор, как ты в последний раз интересовалась, прошло десять минут, – буркнул из угла Одинец.

Это значит сколько? Впрочем, не важно. Главное, сколько осталось до полуночи, потому что Владыка, чтоб его демоны отлюбили, мог открыть ход в Лабиринт только в двенадцать ночи ­ ни раньше, ни позже. А до этого ещё ждать и ждать: часа полтора, если не больше.

– Ты точно решила? – проворчал бывший экзорцист, дергая себя за ус с таким энтузиазмом, словно хотел его выдрать. – Может, ещё подумаем?

– О чём? – раздражённо огрызнулась Ора. – Сам всё видишь, раны мы затянули. – На самом деле, лечила-то она, обмирая от собственных возможностей. Орденский же лекарь больше со стороны наблюдал, да советы давал. В основном совершенно бестолковые, потому что и сам не понимал, как это у Роен выходит. – Только не очень это помогло.

– Ну, подождём ещё денёк, – не слишком уверенно предложил лысый призрак.

– Они умирают, Одинец. Другого выхода просто нет, – с уверенностью, которой она даже и близко не чувствовала, отрезала Ора.

Сначала всё было очень просто. Когда она приняла решение, то всё казалось настолько очевидным и единственно правильным, что и тени нерешительности не возникло, никаких колебаний,  ни капельки сомнений – только так и верно, а на этом точка! Но чем дальше тянулся этот жаркий бесконечный день, тем становилось хуже. Страх за себя любимую разъедал, как кислотой: что же с ней-то будет в конце концов?

– Может, ты мне всё же разобьяснишь, что делать собралась? – медведем шевельнулся в своём углу Одинец и почему-то только в этот момент Ора заметила, что тени он не отбрасывает.

Хотя,  наверное, для призраков это нормально.

– Нет, не объясню.

– Мне ж жуть как любопытно!

– Даже от любопытства второй раз не помрёшь.

– Злая ты, ну и ладно. Только почему Лабиринт-то? Мало парни от него получили, что ли?

– Получили-то как раз мало, – кивнула Роен. Отжала губку, осторожно протирая шрамы Грая. У того даже ресницы не дрогнули, а ей так хотелось, чтобы он открыл глаза! Потому что тогда бы всё решилось без неё и страшного делать не пришлось. – В Лабиринте нет времени, там они не умрут. Ну или, по крайней мере, у меня будет больше… У меня будет больше времени.

– Уверена? – со скепсисом, которого могло бы и поменьше быть, поинтересовался Одинец.

– Нет, не уверена. Но здесь они не выживут точно.

– Ох, не нравится мне, что ты задумала, девка, – тяжко вздохнул призрак, пригладив лысину. – Ох, не нравится. И физиономия твоя мне не нравится.

– Ты тоже не красавец, – хмыкнула Ора, ладонью разглаживая на подушке волосы Грая.

Шнурок, стягивающий их в хвост, где-то потерялся, вот они и рассыпались, но почему-то не спутались, лежали поверх льна наволочки, будто только что расчёсанные, прохладные, гладкие. Роен пропустила прядь между пальцами, прикрывая шрамы на щеке экзорциста. Вот странность: он всегда, если не забывается, поворачивается правой стороной лица, чистой, пряча изуродованную щёку, а волосы стягивает у шеи. Логичнее было бы ими прикрыться. Или нет?