Сказания Заморавии

– Ты узнала, кто я, теперь назови своё имя.

– Моё имя тебе ничего не скажет, так же как и моя история. Но всё же я выполню твою просьбу. Меня зовут Кэрин, я дочь крестьянки и место мне на поле, собирать ячмень. Но я не захотела такой жизни.

– Тебе захотелось приключений… – тем же тоном продолжил я.

Она умолкла, возможно, потому, что я попал в цель.

Я взял несколько поленьев и закинул их в костёр, пламя поглотило дерево, как вода поглощает сушу. Костёр разгорелся сильнее, добавляя свой свет к вечернему свету сумерек, робко заглядывающему в пещеру через узкий вход, и я смог различить круглый мягкий подбородок, светлую кожу, кажущуюся сейчас, в свете пламени, медной, и чёрные живые глаза, а может, это они только казались чёрными.

– Кэрин, – имя мне, действительно, ничего не сказало, – откуда же ты, Кэрин, знала нападавших на моего отца? Я знал одного из них, того, с короткими чёрными волосами, Эльда, сына бывшего кузнеца. А второго, кажется, звали Ульф, пьяница…

– Да, это был Ульф, – глаза Кэрин закрылись, и из их уголков выступили капельки слёз.

– А Эльд был нашим главарём, с нами был ещё Орхор, но его я не видела на казни, – говорила, всхлипывая, девица, – наверно, его убил король. А Эльд был храбрым и сильным, и он…

Она закрыла лицо руками.

– Был чем-то большим для тебя, – что-то в глубине моей чёрствой души кольнуло. Возможно, это проснулась жалость, а может, ревность (всё-таки я спас её, красивую очаровательную девушку-воина), но не только это движило мной. Я хотел узнать побольше об этой истории, так как моя миссия была напрямую связана с неудавшимся покушением Кэрин и её друзей.

В пещеру начинали прокрадываться окрепшие сумерки, становилось темно, и холодело всё быстрее. Где-то в недрах обширной и уходящей глубоко под землю пещеры со сталактитов капала чистыми каплями вода, мерно и явственно, отражаясь эхом от стен пещеры. А в горах пели цикады. Деревья, росшие у входа в пещеру, были под стать окружающему ландшафту – в серо-пепельных шапках. Животных здесь практически не было, лишь изредка пробегал серый, как здешний снег, заяц или пролетала редкая птица. Цикады затихали, наступала непроглядная томная ночь. Ночь, дарившая благоговейный сон всему королевству. И казалось, что небо сейчас взорвётся далёкими, но яркими искрами и огнями звёзд. Но звёзды, испугавшись не выходили: тучи застлали чёрное полотно неба. Наступила тьма. Гнетущая, призрачная тьма Огненной страны.

…Шёл пепельный снег, еле различимый в ночной мгле. Но сквозь его серые (а в ночи, чёрные) снежинки виднелись огни Танграда, главного города королевства, где восседал на троне Танкрас Завоеватель – мой отец. Я с превеликой радостью не знал бы его, но знаю; хотел бы забыть его, но не забуду. Уж слишком много горя принёс он мне, убив мать и моего младшего брата Трибаса.

Я сжал кулаки и вспомнил, что не один. Взглянул на девицу Кэрин. Она тихо плакала. Как же она была хороша в тёмной сумеречной тишине, окутавшей всю пещеру и нарушаемой лишь мерными стуками падающих капель, и тихими всхлипываниями Кэрин.

– Я люблю его… Эльда, моего Эльда, – вдруг сказала сквозь слёзы она, и голос её от этого казался нежным и совсем детским, – мы должны были обручиться через неделю…

– Зачем вы пытались убить Танкраса? – я решил взяться за дело.

– Он причинил всем горе и приносит страдания с того момента, как сел на трон. Уже долгое время мы ведём войну с эльфами Хервинленда и Валандии. А Эмну и Эндревед извергаются всё чаще с того времени, как Танкрас стал королём. Великаны в бешенстве и поэтому извергают огонь и столбы пепла из своих огромных пастей. Даже они против Танкраса, – она говорила, и голос её креп, а слёзы теперь были не признаком горя, а лишь каплями воды.

– Танкрас убил уже достаточно людей, теперь должна пролиться его кровь, и никто в этом мне не помешает… даже его сын.

У входа послышались шаги, это пришёл Олоф.

– А! – улыбка его равнялась улыбке океанского кита.

– О чём идёт ваш разговор? – поинтересовался Здоровяк.

Кэрин хмуро посмотрела на него, а потом с женской грацией и невозмутимостью сказала:

– Не пристало говорить девушке с незнакомым мужем, который тем паче был участником её похищения! – и вскинула гордо голову.

Старый Олоф не растерялся. Он поклонился не менее гордо и учтиво.

– Я Олоф, сын Урфурда Хромого. Я друг и наставник Радагаса.

Он запустил свою огромную руку в чёрную, с сединами, бороду и почесал подбородок.

Кэрин встала.

– Я Кэрин, дочь Крайды, крестьянки.

– Я знаю Крайду, – отозвался Олоф, – она достойная и смелая женщина, а также я знаю, что её мужа давно уже нет в живых.

– Да, это так, – ответила стальным голосом Кэрин.

Стало холодно, и ветер, гуляющий по просторам Серых Пустошей, стал заметать пепел в пещеру (Эмну снова бушевал). Я накинул шкуру, и Олоф последовал моему примеру.

– Так о чём шёл ваш разговор до того, как я своим появлением не прекратил его? – продолжал мой наставник Олоф.

– Мы, – посмотрел я на Кэрин, она молчала, – мы оценивали шансы на успех при покушении на Танкраса и мотивы этого действия.

– Радагас спрашивал меня, зачем мы покушались на жестокого короля, – пояснила Олофу Кэрин.

– Танкрас, – задумчиво начал Олоф, – он жесток. Во время походов он насиловал женщин и убивал детей. Убивал и мучил эльфов. Да, Танкрас – тиран. Но он силён. Одним ударом он может раскрошить камень, уму его и красноречивости в речах позавидует любой учёный, маг и жрец, а хитрости – умелый вор.

Олоф посмотрел на Кэрин, кутавшуюся в свой плащ.

– На что вы рассчитывали? – искренне удивился он.

Я чувствовал, как в молодой девушке потухает огонь чувств, и начинает работать разум.

– Я не знаю, – тихо ответила она. Подняв голову и обратив взгляд в тёмный еле видимый потолок пещеры, Кэрин продолжила отвечать.

– Эльд сказал, что всё получится, что мы убьём короля, и всё прекратится, – она вдохнула холодный воздух.

Олоф весело захохотал, и смех его отозвался громким эхом, а я всё вглядывался в тёмный проём капюшона, откуда виднелся круглый силуэт лица с идеально посаженными глазами и прямым коротким носом.

Кэрин взглянула на меня, я встретил взгляд её сияющих глаз, и тепло, какого я раньше не испытывал, поглотило меня.

Капала чистая вода, смеялся громовым смехом Олоф, дул ветер, загульный гость, шёл пепельный снег, и от того в пещере стоял запах сырости, смешанный с запахом серы. Не было Ничего, и было Всё, но что-то в этом Всём изменилось, сделалось другим, незнакомым мне. До этого незнакомым…

Сидя вокруг костра, три человека, три воина ещё долго вели разговор о сложностях судеб, о жестокости короля варваров и предстоящем походе. Но двое так и не выдали третьему, куда они направляются, и что ждёт их впереди. Они говорили обо всём и ни о чём. Радагас и Кэрин смеялись над шутками наставника Олофа и тихо переговаривались между собой, чтобы не перебивать говорившего.

Потрескивал хворост в огне. Тени играли немую драму на стенах пещеры. Ветер, унылый бард, запевал свою песню, и в такт ему скрипели ветви деревьев, и в том же ритме капала вода.

– Гхм… – выдохнул Олоф. – Уже темно. Пора вам отдохнуть, а я встану на карауле.

Кэрин потянулась.

– Ты прав, мудрый Олоф.

Она улыбнулась ему, а он ответил ей поклоном.

– Я сменю тебя, Олоф, – мой голос показался мне каким-то тихим и беззвучным, – нас будут искать, поэтому завтра надо отойти от города ещё дальше на восток.

– Да, это верно, – согласился Олоф. Он взял свой длинный двуручный меч и отправился к выходу. В проёме он сказал.

– Ложитесь спать, завтра будет светлый день. Да хранит вас Светлый Пёрпол!

Я лёг на камень, обвешанный шкурами, и накрылся шейном, плащом из шкур. Кэрин улеглась там же, где и сидела, рядом с костром. Я всё боялся, что она убежит, испугавшись своих похитителей, но успокаивал себя мыслью, что на улице идёт пепельная буря, а в неё только глупец будет бродить по лесу.