Ворошилов

Ворошилов потряс головой:

— Ладно...

Вокзал замер.

Ворошилов обвёл всех решительным взглядом и рубанул:

— Была не была! Беру командование!

Народ заорал:

— Бери!

Клим поднял вверх руку:

— Буду, так сказать, вашим «красным генералом». Только знай, у меня разговор короткий. Не боишься умирать — иди, боишься — к чёрту!

Ворошилов произнёс короткую речь. Он говорил, что 5-я армия будет, конечно, биться с германцами и пустит им кровь. Однако надобно понимать, что придётся и отступать, ничего не поделаешь. Только отступать с умом, организованно — так, как это делается ныне, так нельзя.

Клим кивнул в сторону окон вокзального здания, в которых видна была суматоха на переполненной составами и людьми станции. Он закончил речь словами: «Если мы с вами, товарищи командиры, не наведём порядка, то и сами пропадём, и людей погубим».

Станция Родаково находилась в 25 километрах от Луганска, располагалась на правом берегу реки Лугань, являлась крупным узлом железной дороги Харьков — Лихая. В вокзальном вестибюле наспех разместился полевой штаб армии Ворошилова во главе с особо уполномоченным Пархоменко (так заковыристо называлась должность помощника командарма). Штат штаба полностью ещё не оформился. Вечером только состоится официальное назначение его начальника — Руднева, три важные штабные должности займут наиболее грамотные отрядные командиры из бывших офицеров.

Грохот от разрывов снарядов вражеских орудий раздавался всё громче и громче — к станции приближался фронт. Ворошилов закрыл собрание. Необходимо как следует подготовиться к встрече врага.

Занялись сколачиванием боевых групп. Мелкие отряды наскоро сводились в более крупные, чтобы можно было поручить им оборону отдельных участков. Шло пополнение оружием и боеприпасами.

В ночь Ворошилов, оставив вместо себя временно исполнять обязанности командующего армией Николая Руднева, отправился на паровозе в Луганск. Там началась паника: горком партии, Совет, другие органы власти заторопились с эвакуацией.

— Поеду разберусь с положением в Луганске, а вы тут держите немца, — говорил он прежде всего Рудневу, но это относилось и к помощнику командарма Пархоменко, и к начальнику артиллерии Кулику.

Для всех, кто остался в окрестностях Родакова, ночь была довольно трудной. До утра никому не пришлось сомкнуть глаз. Шла лихорадочная подготовка к отражению наступающего противника. С рассветом вильгельмовские войска большими силами атаковали станцию и её предместья. Поначалу на отдельных участках обороны некоторые из отрядов дрогнули и самовольно покинули занимаемые рубежи. Но вскоре опомнились и отбили назад оставленные позиции. Командиры и бойцы большинства частей и подразделений сражались храбро и упорно — сказались меры по реорганизации.

На северной стороне станции при поддержке артиллерии Кулика красные отряды провели контратаки, в результате которых немцы отступили, оставив на поле боя немало убитых и раненых.

Приехав в Луганск, Ворошилов услышал, что руководство Луганского исполкома бросило город, срочно уехало в Миллерово. Клим энергично вмешался в процесс эвакуации. Он заставил оставшихся работников исполкома организовать погрузку в поезда имущества, в первую очередь оборонного, затем всего остального. Он говорил: «Для советской власти ценны все богатства Донбасса — главные, конечно, людские, опосля материальные. Мы должны взять, сколько поднимем. Лучше бы всё забрать. Чтобы и ломаного гвоздя врагу не досталось...»

Здесь в Луганске находилось правительство ДКСР во главе с Артёмом. Оно пребывало в городе недолго и вскоре выехало на восток, к границе РСФСР с тремя эшелонами материально-технических ценностей, сырья, оружия и семей харьковских руководящих работников.

В самый разгар погрузочных работ Ворошилов получил от Руднева сообщение, что части армии с упорными боями отходят от Родакова и закрепляются у станции Меловая. Начштаба просил командарма о срочном возвращении. Значит, ситуация критическая, сделал вывод из сообщения Клим.

Отдав необходимые распоряжения руководителям эвакуации Луганска, он выехал на боевые позиции восточнее Меловой. Там, как доложила разведка, немцы старались сосредоточить для очередного удара по не развернувшейся ещё красноармейской обороне наибольшие силы пехоты и кавалерии.

Ворошилов с появлением на боевых позициях под Меловой, долго не раздумывая, приказал Кулику сконцентрировать перед станцией все имеющиеся в его распоряжении артиллерийские батареи. Расчёт был простым: заградить от противника на некоторое время укреплявшиеся на новом рубеже красноармейские части. Расчёт этот окажется верным. Как только германцы перешли в активное наступление, пушки Кулика накрыли их огненным ковром шрапнели[97]. Интервенты не ожидали такого сюрприза. Кавалеристы и пехотинцы в первый момент заметались в паническом вихре, затем, бросая винтовки, пулемёты, без оглядки повернули назад.

Это была первая зримая победа, одержанная организованными частями молодой Красной 5-й армии. Первая и последняя. Дальше бои в районе Меловой проходили очень трудно. Но они, по мнению Ворошилова, дали «выигрыш времени для планомерной эвакуации Луганска». Пока не уйдёт из города последний эшелон, Клим не отдаст приказа войскам на отход с занимаемых рубежей.

Наконец эвакуация закончилась. Только теперь истекающие кровью красноармейские части и отряды под прикрытием бронепоезда «Черепаха» и бронелетучек оставили боевые позиции.

Обстановка не только с каждым днём, она с каждым часом становилась для армии всё сложнее и сложнее. С севера и запада её обложили германские части; на юге быстрый и беспорядочный отход к востоку 3-й, 2-й и 1-й советских украинских армий давал возможность кайзеровцам сильнее сжимать отступающие эшелоны Ворошилова острыми челюстями своих дивизий.

К 28 апреля Ворошилову стало известно, что в районе Старобельска немцы пошли к Черткову. Рабочие, бойцы отрядов Красной гвардии, забрав с собой семьи и домашнюю утварь, с чувством боли в сердцах последними покинули Луганск.

Один из участников этого исхода из родного края напишет потом в своём дневнике-воспоминании, что двинулся целый город на колёсах. Красногвардейцы, семьи металлистов, горняков со скарбом, с птицей и даже с телятами. Вся эта громада — эшелоны в несколько сотен вагонов с десятками тысяч людей — двинулась в сторону Миллерово. Над составами, как ястреб, всё время летал немецкий аэроплан. Ужаса на людей он уже не наводил, к нему привыкли. Только изредка отдельные бойцы постреливали по самолёту из винтовок.

Армия Ворошилова могла оказаться в мешке. Эффективно сопротивляться немецким силам она не имела никакой возможности. Чтобы избежать окружения, на военном совете принимается решение оставить Луганск и отходить на северо-восток, попробовать прорываться к Воронежу, в пределы РСФСР.

В тот период 5-я армия насчитывала чуть более трёх тысяч штыков. Против неё действовали дивизии 1-го германского резервного корпуса: 224-я и 91-я пехотные, 2-я кавалерийская дивизия баварцев, а также четыре бронепоезда — в общей сложности около 35 тысяч хорошо обученных солдат и унтер-офицеров. Получается, немцы превосходили армию Ворошилова по людской численности в десять с лишним раз. И, конечно же, они были гораздо лучше, чем красные отряды, оснащены оружием и техникой.

Какова была общая военно-оперативная обстановка в Донецком бассейне во второй половине апреля 1918 года? Согласно скупым документам того времени, она выглядела следующим образом.

5-я армия Ворошилова, сдерживая продолжавшийся напор дивизий 1-го германского резервного корпуса, планомерно отступала.

Донецкая армия фактически перестала существовать; её разрозненные небольшие отряды оставили Бахмут, Лиман; придя в расположение частей 5-й армии в районе Родакова, влились в неё.

97

Шрапнель — разрывной артиллерийский снаряд, начиненный картечными пулями или другими поражающими средствами.