Инспектор и «Соловей»

— Ну, мне пора, — заторопился гость. — Может еще зайду, а может много денег пришлю на воспитание сына. Обо мне никому ни слова.

— Попутного ветра. Не нужны мне твои деньги.

— Жаль, времени нет. Я бы с тобой поговорил, — пригрозил Броницкий.

— Давай проваливай. Сейчас крикну соседей — каюк тебе будет.

Броницкий в один миг скатился по лестнице и выскочил на улицу. Оглянулся. Канарейкин стоял с каким-то парнем и поплевывал шелухой подсолнечника. Увидев Броницкого, потянулся следом за ним.

— Кто был? — спросил Броницкий.

— Парень из этого дома. Хотел на троих сообразить.

— А может, он…

— Да нет, сопляк еще. Хочешь, я кликну его.

Броницкий махнул рукой и в глубоком волнении быстро зашагал прочь. Разговор с бывшей женой не давал покоя. Укрепил в мысли, что нужно остерегаться. Видимо, уже прощупывают все дороги, по которым может пойти беглец.

В эту же ночь в нескольких школьных буфетах были совершены кражи. Школьные здания по ночам не охраняются. Забраться в них легко. Выручка, продукты — все пригодилось Броницкому и Канарейкину.

Утром путешественники отправились в Ярославль. Вечером снова пошли на обход школьных зданий. Отмычка работала безотказно.

Подсчитывая «выручку», Канарейкин благодушно говорил:

— А ты здорово придумал — школьные буфеты. Учителя даже милицию звать не станут. Подумают, свои сорванцы почистили.

— Это старый ход. Меня в тюряге один корешок надоумил — он всю жизнь этим занимался. Жил припеваючи.

— А как же застукали?

— Выследили, — угрюмо ответил Броницкий.

Канарейкин задумался. Видимо, короткое «выследили» навело на мысль, что и их каждую минуту ждет такая же судьба.

— Послушай, Владимир, — нерешительно проговорил он. — Давно хочу тебе сказать. Может, бросим все это и пойдем в отделение. Погуляли и хватит.

Броницкий встрепенулся.

— Надоела тебе воля. Смотри, сколько натерпелись. Ведь нас запросто убить могли. Но проскочили. А сейчас на самом пороге свободы… Нет, нет, ни в коем разе. Сегодня добудем документы. Другими людьми станем. Никакая милиция под нас не подкопается.

Пробираясь по тихой улице, вдоль высоких домов осторожно идут двое мужчин. Их профессия, вечная настороженность выработали особую походку, чем-то напоминающую охотничьи повадки кошки. Словно завороженные остановились они перед открытым и освещенным окном квартиры на первом этаже. Свет люстры мягко падал на круглый столик в центре комнаты. На спинку стула наброшен пиджак. Постояли минуту, другую — в комнате ни души. Еще подождали — пусто. Заглянули во двор. А там, под навесом, при свете лампочки стучали костяшками домино азартные игроки.

— Пойдем сыграем, — предложил Канарейкин. Соскучился по людям. Как волки прячемся от каждого встречного и поперечного.

— Я тебе сыграю, — пригрозил Броницкий. — Самый момент добыть документ. Пошли.

Снова пришли к освещенному окну.

— Полезай, — скомандовал Броницкий.

— Никогда не домушничал, — попытался отказаться Канарейкин.

— Надо ради дела. Подашь мне руку. Я следом пойду.

Залезли. Вывернули карманы пиджака. Пусто. Погасили свет и начали в шкафу перетряхивать одежду. В темноте копошились долго. А в это время парень из соседней квартиры возвращался из кино. Проходил мимо окна, услышал какой-то шум в квартире. Подошел к доминошникам и удивленно спросил:

— Дядя Коля, кто в вашей комнате ходит? Никак гости приехали?

— Вчера гости уехали, — ответил игрок. И тут же смекнул: — Может, кто залез? Пойдемте, проучим.

Через несколько минут участковый инспектор слушал захлебывающийся в телефонной трубке голос:

— Приезжайте скорей… Мы их захлопнули в квартире Твердохлебова. Может, у них оружие есть.

Немолодой инспектор нехотя снял со стола планшет, проверил свой пистолет и отправился по указанному адресу. Он устал. Несколько дней праздника вконец измотали его. Все время вызовы. В одном доме пьяная драка, в другом — семейный скандал. И каждый раз ему приходилось разбирать жалобы, писать протоколы, опрашивать свидетелей. И сейчас ему было неприятно, что в этот теплый вечер придется снова заниматься какими-то протоколами.

И как только он увидел Канарейкина и Броницкого, подумал — пустяки. А бумаги придется извести немало.

— Кто такие? — спросил он, усаживаясь за круглый стол в квартире Твердохлебова.

Броницкий и Канарейкин молча переминались с ноги на ногу. Не волновались, не суетились. Наконец, Броницкий, не скрывая улыбки, проговорил:

— Даже стыдно говорить, товарищ старший лейтенант. Гостим у своего приятеля. Сами мы из Сибири. Были в кино. Заблудились. Дома здесь все одинаковые. Квартиры и мебель одинаковая. Бродили, бродили, никак попасть не можем. Увидели открытое окно. Вроде — наше. Зашли. Показалось, — к чужим попали. Решили проверить по документам, а они, наверно, в шкафу.

Участковый подумал: «И впрямь, дома все одинаковые. Могло такое случиться».

— Гражданин Твердохлебов проверьте все. Если есть пропажа, говорите сразу. А вы, сибиряки, предъявите свои документы.

К инспектору приблизился Канарейкин.

— Документы и вещички остались на квартире нашего друга, товарищ старший лейтенант, — сказал он и поправил на голове кепку. Только сейчас инспектор заметил, что гости острижены наголо.

— А где живет ваш приятель?

Броницкий назвал первую пришедшую в голову улицу.

— Да ведь это совсем в другом районе города, — сказал кто-то из присутствующих. — Забрели.

— Вот и я говорю — блуждаем. Места незнакомые, — обрадовался Броницкий.

«Вполне возможное дело», — подумал инспектор. Вынул пачку сигарет, поднес Канарейкину, а затем Броницкому. Тот взял сигарету правой рукой, хотя ему ближе было протянуть левую.

— В каком кинотеатре были, какую картину смотрели?

Они назвали кинотеатр, расположенный на привокзальной площади, и фильм, который шел на экранах несколько лет назад. Однако инспектор виду не подал, что заметил оплошность.

— Ну ладно. Пора заканчивать, — сказал он добродушно. — Вы, товарищ Твердохлебов, напишите объяснительную и завтра передадите мне. А вас, сибиряки, прошу пройти со мной. Сейчас мы вас отправим к вашему другу или пригласим его в отделение. Как уж вам покажется удобнее.

Втроем они пошли по ночным притихшим улицам. Инспектор думал, почему они острижены, почему не сходится название фильма. И очень ему хотелось узнать, кто эти странные люди. Усталость как рукой сняло.

А Канарейкин и Броницкий думали о том, как им без шума избавиться от этого инспектора, которого они так легко обвели вокруг пальца. Попасть в отделение милиции им совсем не хотелось. Это было равносильно концу. Сразу же раскроется, что никакого приятеля не существует.

Вышли на широкую улицу. Пустынно. Броницкий произносит условную фразу: «Нас ждут». Через несколько шагов Канарейкин с деланной осторожностью, так, чтобы инспектор заметил, роняет на землю белый пакетик.

Инспектор встрепенулся:

— Что выбросил?

Нагнулся за пакетиком. В этот миг сознание у него помутилось от страшного удара. Уже не ведая, что делает, он обхватил руками ноги Канарейкина. Броницкий рассчитывал, что Канарейкин без труда убежит, и потому, не оглядываясь, спокойно отправился в соседний темный переулок. Еще в квартире Твердохлебова они разработали этот вариант. Условились утром встретиться у входа в трест похоронного обслуживания. Однако, инспектор мертвой хваткой сцепил ноги Канарейкина. Бандиту казалось, что он попал в капкан. Хоть бы камень добыть, чтобы ударить по этим одеревеневшим рукам. Да где его найдешь на гладком асфальте? В таком положении обнаружил их мотопатруль. Судьба Канарейкина решилась.

Неделю он гнул свое. Сибиряк. Гостил у приятеля.

В названной им деревне не оказалось ни одного жителя с такой фамилией. И лишь после того, как ему предъявили фотографии, копию дела, по которому был осужден, он во всем признался. Неделю он вилял, тянул время, чтобы дать возможность своему напарнику уйти подальше.