Страница 180 из 214
Широкая общественность также не связала смерть одного министра обороны с другим. По пути на работу я слушал в метро самые обсуждаемые сплетни москвичей. На слуху было то, как Щербицкий падок на молодых девиц и меняет любовниц по несколько штук в месяц. На запад эта сплетня тоже ушла и аналитику я написал, серьёзно рассуждая об информационной войне продажных СМИ, которые могут опорочить любого честного коммуниста.
Тем временем Черненко отсчитывал последние недели своего существования. Тяжело больной человек, инвалид первой группы, номинально уже ничем не управлял. На всеобщее обозрение его почти не выставляли. Последний раз это было в начале 1985 года во время выборов в Верховный Совет РСФСР.
Десятого марта Черненко умер. На мой взгляд, советский народ в большинстве своём испытывал раздражение, а не сочувствие по усопшему генеральному секретарю, моментально придумав новые анекдоты[3k4].
— Да сколько можно это «Лебединое озеро» транслировать?! — возмущалась жена. — Ну умер, чего программу-то телевидения всю менять? Саша, говорят, какие-то видеомагнитофоны появились. Может, купим себе?
— Купим, если я найду, где его приобрести. Но там к нему кассеты нужны, тоже проблема.
— Машеров займёт место генерального секретаря? — проявил проницательность отец.
— Очень на это надеюсь.
— О! А ты портрет его супруги писал, — вспомнила Сашка.
Про то, что с самим Петром Мироновичем я общался, и не раз, она не знала и не поняла, отчего я такой нервный. Зато отец отреагировал на то, что я вытащил бутылку коньяка из серванта.
— Шурка, что-то сильно изменится в стране? — опасливо поинтересовался он.
— И в стране, и в мире. Мы прошли рубеж, — туманно ответил я.
Дядя Вова моё состояние тоже оценил. И на всякий случай решил не задействовать в траурных мероприятиях в столице.
— Петру Мироновичу справки подготовь. Сделай большой обзор по стране, Америке и Европе, — рекомендовал генерал. — Я у себя в сейфе спрячу, а случится оказия, передадим.
С этим я был согласен. Одно дело выслушивать мои пространные речи и другое — увидеть на бумаге с расстановкой цифр и цитатами. Что именно придёт в голову Машерову и как он распорядится властью, можно было предполагать, но не гарантировать.
В прошлой реальности Горбачёв протащил решение о политической реформе и внесении изменений в Конституцию. Суть той реформы была в том, что партия отделялась от советских органов управления и менялся сам принцип выборов. На съезд народных депутатов избирали по национально-территориальным округам, от общественных организаций, творческих объединений и так далее. При Горбачёве принцип «один человек — один голос» перевернули всё с ног на голову. Реально один человек мог проголосовать за нескольких выдвиженцев.
Наша аналитика могла подтолкнуть Машерова в ту или иную сторону. И конечно же, все ждали, какие последуют перестановки в верхах.
На каждого члена Политбюро было подготовлено обширное досье. И не только на них. Всё более-менее видные деятели попали в мою справку. Я по крупицам много лет собирал разрозненную информацию, чтобы подать на блюдечке новому руководителю страны практически весь компромат.
К примеру, Яковлев Александр Николаевич. В 1973 году он был направлен послом в Канаду. Проработал там десять лет. За это время семнадцать сотрудников советского посольства были высланы за деятельность, «несовместимую со статусом дипломата». Андропов предлагал снять Яковлева с должности как не справляющегося с обязанностями, но за него вступился Суслов. Открыто удалить того или иного человека мною не предлагалось, но, исходя из представленных фактов, нормальный человек поймёт всё.
На Шеварднадзе и Алиева также были подготовлены документы. Не обошёл я стороной и Валентина Сергеевича Павлова, темой докторской диссертации которого были «Финансовые планы и балансы в системе управления экономикой».
В умелых руках этим можно неплохо манипулировать. Единственное, я сомневался в том, что бывший партизан и прямолинейный коммунист Машеров воспользуется моими наработками. Хотя конкурентов Пётр Миронович начал устранять почти сразу. Романов был отправлен на пенсию «по состоянию здоровья». И это притом, что ему только шестьдесят два года исполнилось, Алиева задвинул обратно в Баку и ещё кое-кого поменял.
Самого Машерова в народе восприняли с большим воодушевлением. Энергичный, немного дерзкий, любитель прилететь на вертолёте в проблемный район и лично устроить разнос нерадивым начальникам, он сразу понравился. В Узбекистане вновь подняли прошлые дела по хлопку, решался вопрос о выводе из Афганистана ограниченного контингента советских войск, была направлена комиссия в Чернобыль.
До лета Пётр Миронович меня не трогал.
— Разгонит ту кодлу, что собралась, введёт новые должности и тебя переведут месяца через два-три, — принёс новости Владимир Петрович.
Вообще-то такой перевод без согласования с Чебриковым был невозможен. Мимо председателя КГБ подобные перестановки пройти не могли и меня вызвали на ковёр.
Отвечал я уверенно, оперируя исключительно теми фактами, что легко проверялись. К тому же персональную выставку с портретами ветеранов провёл успешно. В конце мая она поедет по городам СССР, но и сейчас понятно, что получить в качестве натурщиков таких уважаемых людей вряд ли кто сможет. Оттого моя версия событий была отрепетирована заранее. Мол, попросил позировать, а там разговорились, и Машерову я приглянулся.
Чебрикову иметь своих людей, приближённых к верхушке, очень хотелось. Думаю, председатель КГБ решил, что провёл успешную вербовку меня в качестве своего агента. Сделал вид, что душой и сердцем верен родному КГБ и готов сообщать обо всём, что узнаю. Документов подписать пришлось немало, а куда деваться? Только на таких условиях меня выпускали «на волю» под крылышко Машерову.
Снова прилетел Семичастный. Я же по нему такую справку сделал, что сам чуть было слезу не пустил. Машеров и сам был долгое время в опале у Брежнева и такого же собрата по несчастью приблизил к себе.
— Кандидат в члены Политбюро, — прихвастнул Семичастный своим повышением.
Творческая интеллигенция в стране также воспрянула духом. Одним из первых документов, подписанных Петром Мироновичем, было связано с увеличением числа музыкальных и художественных школ по стране и поддержкой народных промыслов и мастерских. А на 1986 год был запланирован Всесоюзный конкурс молодых архитекторов.
Но самое главное, что Пётр Миронович очень ответственно отнёсся к предоставленной мной модели развития экономики страны. Единственная коммунистическая страна в мире, добившаяся успехов в двадцать первом веке, это Китай. И если там сработало, то почему бы не воспользоваться опытом?
Сам я детально не помнил всего того, что внедрял Китай. Знал общий принцип, основанный на дешёвой рабочей силе, привлечении инвестиций и огромном экспорте. Зачастую производимые китайскими товарищами товары были откровенно низкого качества. Зато очень дешёвые, что способствовало быстрому заполнению мирового рынка.
Самый сложный вопрос состоял в том, что любое частное предпринимательство противоречило основной концепции социалистического строя. Потому у меня в документах завуалировано предлагалось провести «Политику реформ и открытости». И прежде всего создание такой прибавочной стоимости, которая достаточно финансирует экономику Советского Союза на фоне падения мировых цен на нефть.
«В рамках своей теории Карл Маркс ввёл понятие прибавочной стоимости — как разницы между созданной в процессе труда новой стоимостью и стоимостью рабочей силы (обычно выражена в форме заработной платы), которая была использована для создания этой новой стоимости. Источником прибавочной стоимости по Марксу является продолжение потребления рабочей силы дольше того времени, в течение которого воспроизводится её собственная стоимость, — писал я. — Основная проблема на данном этапе в мотивации людей заниматься сельским хозяйством или мелким предпринимательством. Также говорить об активном экспорте производимых товаров без полного насыщения собственного рынка рано и необоснованно».