Страница 151 из 214
Макленнан понял всю тонкость юмора без моих подсказок и хохотнул, но быстро взял себя в руки, сообразив, что смешки на траурной церемонии немного неуместны. Однако всю дорогу до Колонного зала шотландец нет-нет да начинал всхлипывать, сдерживая рвущийся наружу смех. Вот уж не знаю, что написали в отчётах водитель и охранник, но они с подозрением косились на «рыдающего» Макленнана, явно поражаясь тому, как так можно убиваться из-за смерти руководителя СССР.
К моему большому удивлению, в помещении, соседствующем с Колонным залом, где стоял гроб с телом Брежнева, шотландец отыскал венок с флагом Великобритании и резво потащил его возлагать. Тот это был венок, с которым прилетел Гордон, или другой, уточнять я не стал. Мы вполне могли умыкнуть венок, предназначенный для министра иностранных дел Великобритании, тоже прибывшего на похороны.
Покончив с обязательными мероприятиями, занялись размещением шотландского коммуниста в гостинице. Позже вместе обедали и ужинали. Где-то гулять по Москве прибывшим иностранцам не рекомендовалось, но у себя в посольстве Макленнан отметился (без моего участия). Снова я сопровождал его уже непосредственно в день похорон. Выдвинулись мы заранее в восемь утра и сразу отправились на Красную площадь. Совсем близко на автомобиле подъехать не получилось. Пропуск у нас имелся, но оцепление пропускало пеших иностранцев без сопровождающих и переводчиков. Оргкомитет по похоронам разрешил проходить к мавзолею только гостям.
Так случайно получилось, что пока один милиционер разглядывал пропуск и пояснял охраннику, почему тот не может пройти, я болтал с Гордоном. Одежда у меня всегда немного выделялась на фоне того, что носят наши граждане. Илья уверял, что и внешне я держусь и веду себя не как среднестатистический советский человек. Мажор, одним словом. В общем, в оцеплении меня посчитали тоже иностранцем и пропустили дальше, показав, куда именно нужно идти.
Представителей от социалистических стран и глав компартий собрали слева от мавзолея, остальных справа. На кадрах программы «Время» кажется, что мы все стоим организованной компактной группой. На самом деле толчея была ещё та.
Прибыть на Красную площадь рекомендовалось в восемь тридцать утра, а опустили гроб с телом в 12:45. Всё это время пришлось стоять на холоде и выслушивать нудные речи, звучавшие с трибуны мавзолея. Кроме меня, переводчиков с английского не было, и к нам с Гордоном протиснулись ближе те, кто жаждал услышать перевод речей. У меня же было одно желание, чтобы это это всё побыстрее закончилось. Никакого пиетета и сожаления по почившему руководителю страны я не испытывал. Если кого и волновали, какие последуют изменения в руководстве страны, то точно не меня.
Владимиру Петровичу нарисовал очередное озарение — символичную могилку с надписью «Ю.В. Андропов. Дата смерти февраль 1984». Нужно ли говорить, что такой прогноз генерала сильно озадачил, но он не усомнился. К тому же когда умрёт Брежнев, я предсказал безошибочно.
В комитете о смерти Брежнева узнали сразу, но всем рекомендовалось не распространять информацию до официального сообщения. Чушь полная. Какая разница и что это могло изменить? Придя домой вечером, я сразу сказал, что праздничного концерта, посвящённого Дню милиции, не будет.
— Саша, родителям не вздумай звонить, — предупредил жену. — Завтра они всё узнают.
Вообще-то тёща сама заинтересовалась такими странностями: отчего отменили концерт, что за ерунда показывается по телевидению, но ответов она не получила.
— Завтра в десять утра узнаете, — повторил я. — А пока смотрите фильм «Депутат Балтики».
— Шурка, а сведения точные? — недоумевал отец. — Седьмого ноября Брежнев всех приветствовал.
Я демонстративно закатил глаза, отвечая таким образом на все вопросы сразу и выражая мнение о той речи, где «сосиски сраные»[3k3] чередовались с не менее изысканными перлами «дорогого Леонида Ильича».
Примерно как в том анекдоте: «Правда ли, что Брежневу собираются присвоить звание генералиссимуса?»
«Правда. И если он это слово сумеет ещё выговорить, ему также дадут народного артиста».
— А кого выберут вместо Брежнева? — не отставала Сашка с расспросами.
— Андропова.
Так-то его ещё только двенадцатого ноября изберут генеральным секретарём, но я выложил эту информацию.
— И что же будет? — поохала Саша.
«Что будет и как нам дальше жить?» — задавались вопросом многие. Не то чтобы все поголовно любили Брежнева, но он давал людям иллюзию стабильности. К переменам и чему-то активному наш народ пока не привык. Тут ещё всяческая траурная символика на улицах создавала гнетущее впечатление. На зданиях различных организаций, школ, вузов крепили красные флаги с чёрными лентами.
Имеющиеся специальные крепежи для флагов предусматривали немного другое расположение древка. Стоя на светофоре в ожидании зелёного сигнала, я наблюдал, как мужики пытались на фасаде какого-то НИИ закрепить флаг строго горизонтально к поверхности. Получалось у них не очень, но работники старались привязать флаг под нужным углом.
У нас в управлении тоже чёрных ленточек и портретов развесили. Илья как член парткома провёл собрание в коллективе. Формальность полная. Невольно я смотрел на это действо как бы со стороны. Вроде и правильные слова говорят люди, но не верю я в их искренность. С Ильёй-то всё понятно. Он рвётся по служебной и партийной лестнице, пока есть такая возможность. А другие коммунисты произносили речи именно потому, что так положено.
По негласному правилу, действующему в КГБ, весь офицерский состав должен быть партийным. Как будто это влияет на характер или суждения человека! К началу восьмидесятых годов вера в идеалы коммунистического строя сошла на нет. Безусловно, истинные и ярые партийцы переживут девяностые годы. Компартия будет существовать и двадцать первом веке. Другой вопрос, что вступать в коммунистическую партию будут по желанию, а не потому что так надо и в обязательном порядке.
Пока же мы слушали выступление Ильи о «пламенном борце, дорогом и любимом Леониде Ильиче».