Наследники мира

– Лучше бы ты влюбилась. Я готовился защищать тебя от толп поклонников, и вылавливать вместе с ними из кладовок, а не ловить при падении с балкона, – недовольно буркнул отец, отпустив, наконец, мои запястья и прогоняя собаку в комнату.

Он не любил, когда я пускала эту дворнягу к себе в покои. Мне же порой становилось настолько одиноко, что хотелось общества любого живого существа. Собака плохо справлялась с этой задачей, но скрашивала мои дни.

Проследив за тем, как белоснежное животное уныло пригнуло голову и посеменило в дверной проём, скрывшись за тёмно-серыми занавесками, я усмехнулась. В мыслях сразу прокрутились образы представителей противоположного пола, с которыми мне доводилось пересекаться во дворце и его окрестностях. Одни вызывали во мне скуку, другие заставляли поморщиться, стоило им открыть рот и что-то сказать, а от парочки даже тошнило. Среди кучи мужских лиц перед глазами задержалось только одно, самое запретное, и я поспешила отогнать его, сделав вид, словно поправляю причёску. Мы с отцом уже обсуждали этот вопрос. Мы договорились, что насильно выдавать меня замуж он не будет, ведь в наследниках нет никакого смысла, раз мир всё равно будет уничтожен. Мне предоставлялась полная свобода в выборе супруга, если вдруг я захочу вступить в брак. Вот только когда я озвучила имя, у отца оказалась причина в отказе. К моему сожалению, слишком веская, но непонятная мне.

– Я и влюбилась, но ты не разрешаешь мне выйти за него замуж, – неуклюже пожала я плечами и последовала за собакой, оставив балкон сзади.

В комнате никого не оказалось, а вот свечи успели обновиться, а значит, служанки сделали свою работу, пока я гуляла по парапету, и, скорее всего, видели это представление. Снова начнут сплетничать за моей спиной и осуждать, они часто так делали.

– Ты не можешь выйти замуж за короля Риана, – терпеливо повторил отец, – он твой дядя, это слишком близкое родство, общество будет возмущено.

И здесь отец снова прав, но мне, видимо, никогда не понять причин. Король Брундерка, Алист Викториан Виндед, или просто Риан, считался двоюродным братом моей матери, но на самом деле был родным, о чём знало слишком много людей во дворце, полностью лишая меня возможности выйти за него замуж. Даже отвечай он мне взаимностью, в обществе осуждались подобные браки, считаясь кровосмесительными. У меня же остались исключительно тёплые воспоминания о первых годах моей жизни, когда Его Величество часто возился со мной, читал мне книжки, даже играл в прятки и рассказывал истории своей жизни. Примерно пять лет назад наше бурное общение сократилось, а Риан начал казаться мне всё загадочнее и печальнее с каждым днём. Пока я не поняла, что на самом деле он всегда таким был. Воспоминания детства представляют его образ другим только из-за того, что это я, будучи ребёнком, неверно читала эмоции мужчины и воспринимала их иначе. Угрюмость и грусть были его неразрывными спутниками.

– Ну, а никого другого, достойного третьей претендентки на трон, поблизости нет, – пожала я плечами и упала в мягкое кресло с резными подлокотниками и бархатной обивкой, располагавшееся напротив камина. Замерев между мной и выходом, отец осуждающе покачал головой.

– Вот как раз на праздновании дня рождения принца Аластера, куда мы выезжаем завтра с утра, если ты помнишь, вполне есть возможность встретить кого-то достойного.

– Да, самого принца Аластера, – недовольно буркнула я.

Его высочество, принц Аластер Кленский, был единственным сыном короля Эдгара и королевы Солерис, правителей Апатии, соседней страны. Так вышло, что их не успели предупредить о предстоящем уничтожении мира и одного ребёнка они были вынуждены произвести на свет. Принц был младше меня, и мы с ним давно не виделись, но в моей памяти при первой встрече он произвёл на меня неизгладимое впечатление.

– Ника, он твой двоюродный брат, по официальной версии, это аналогично посчитают слишком близким родством, – закатил глаза отец, уже собираясь оставить меня и выйти, но остановился буквально в паре метров от двери.

Мне никогда не было понятно, что плохого в браках между родственниками, но обществом они осуждались, и с этим приходилось мириться. Король Эдгар считался родным братом моей матери, но на самом деле был её кузеном, но этот факт был известен лишь небольшой кучке лиц. Оттого его сын тоже не годился мне в мужья, и это раздражало, ведь Аластер был первым наследником трона Апатии и вторым, после своего отца, претендентом на трон Брундерка. Я же, из-за того, что была девочкой, стала самой последней после его рождения. Брак между нами виделся мне весьма здравым решением.

– Составь мне уже наше семейное дерево с портретами всех, за кого мне нельзя выходить замуж. А лучше два – одно официальное, о котором всем известно, а второе – тайное, для избранных, – попросила я, скинув сапоги и натянув на ноги плед, перекинутый через подлокотник кресла.

– Вот прибудем в Кленск, и я представлю тебя всем, за кого тебе нельзя замуж. Среди всех оставшихся выбирай любого. Тебе, видимо, острых ощущений не хватает в этих четырёх стенах, так хоть какое-то разнообразие будет. Уж лучше выдать тебя замуж, чем снова ловить на парапете. Доброй ночи, – с этими словами отец пронзительно свистнул и хлопнул себя по ноге, подзывая собаку.

Обернувшись, я проследила за тем, как белая дворняжка спрыгнула с моей кровати и поспешно последовала за мужчиной. Когда за ними обоими закрылась дверь, я посильнее закуталась в плед и посмотрела на пламя свечи в ближайшем подсвечнике. Всё же папа понимал меня, хоть и делал вид, что это не так. Мне и правда не хватало ощущений и переживаний, и оттого я старалась хоть чем-то развеять собственную скуку. Сперва я пыталась найти друзей или хоть кого-нибудь, с кем можно проводить время, не вызывая осуждения и упрёков общества, но с такими людьми мне всегда становилось скучно.

Большая часть парней моего возраста были помешаны на сражениях, оружии и плотских утехах. Беседовать на свои излюбленные темы с девушкой они не желали, зато так и рассыпались в комплиментах, закидывали сорванными под моим же балконом цветами и норовили сорвать поцелуй или ухватить меня за талию. Сразу становилось очевидно, что интеллектуальные беседы с ними не состоятся и все разговоры сводились именно к их признаниям моей восхитительности. Словно я без них никогда в зеркало не смотрелась и не знала, что обладаю привлекательной внешностью.

Дамы же предпочитали обсуждать именно этих недоразвитых юнцов и сплетничать о тех девушках, которых среди них в эту минуту не было, перемывая все кости. Представители более зрелых возрастов всегда были заняты, да и воспринимали меня, как знатную особу, которой нельзя отказать в общении. Они вели со мной беседу, потому что считали не подобающим этого не делать. Я же хотела найти хоть кого-то, кто будет сам хотеть общаться со мной. Таких вокруг не было, кроме короля Риана, но его хмурость и настрой передавались мне, и любая, даже самая яркая и оживленная беседа переставала клеиться, и теперь уже я просила меня простить и удалялась.

От любой деятельности, в которой я могла пострадать или не дай Боги, погибнуть, отец всячески меня оберегал. Какое-то время даже запрещал ходить мимо тренировочных полигонов солдат, ведь в меня может прилететь шальная стрела. Ездить верхом пусть и научил, но под своим чутким надзором и руководством, и одной удаляться от дворца было строго-настрого запрещено. Во время прогулок в город, посещения общественных мероприятий или гостей, меня всегда сопровождало четверо солдат. Это лишало удовольствия от пребывания за пределами дворца. Люди сторонились нашей процессии, и опять же старались со мной не разговаривать, либо угодить любыми средствами. Порой я ловила себя на мысли, как бы хотелось хоть на день оказаться в теле простой горожанки, при виде которой все вокруг не раскланивались, и не пытались получить расположения сладостными речами, чаще всего, ничего не значившими.

Подавив зевок и протерев глаза, я бросила взгляд на своё отражение в зеркале возле туалетного столика и заметила, что причёска, оказывается, безнадёжно испорчена, но отец даже не намекнул мне об этом. Видимо, одна из заколок отскочила от головы во время падения, и теперь густые черные волосы держались лишь на шпильках, уже сползавших с мест, где они были изначально закреплены. Большие голубые глаза выглядели устало, хоть я и не чувствовала себя измотанной. Завтра предстоял ранний подъём, ведь отец желал выехать из дворца с первыми лучами солнца, а значит, меня разбудят ещё раньше. Следовало поскорее лечь спать. Откинув посторонние мысли о том, чего никогда не случится, я скинула с ног плед и позвала служанок.