Страница 5 из 17
– Да, – ответил Сайрус. – Я отметил им место, где прикончил двух оленей.
В толпе раздался тихий всхлип, и за ним горестный плач женщины.
– Рядом с тем местом никаких оленей не было, Сайрус. Мы нашли напичканного дробью Майкла и Тони. У Тони были раздроблены колени и вспорот живот. Ты ответишь за это, Сайрус.
Вскоре вернулись мужчины. Двое из них волокли тело Грэга, убитого выстрелом, а третий – его ружье.
– Ведите этого в деревню, – приказал людям Говард, указав на почерневшего лицом Сайруса. – На виселицу… – со вздохом добавил он.
Совершенно обессиливший Сайрус с ужасом принял вердикт старейшины, но не мог сказать ничего в ответ. Язык онемел, а голова кружилась, будто в водовороте. В плече засела жгучая рана.
Его привели на деревенскую площадь, где рос высокий дуб. Через один из толстых суков мужчины перекинули прочную веревку и обвязали конец вокруг могучего ствола.
Когда Сайрусу одевали петлю на шею и затягивали узел перед собравшимися жителями Брантненда, Говард предъявил обвинение и предоставил Сайрусу последнее слово.
– Медведь… Медведь… Медведь… – словно околдованный шептал Сайрус и глядел на пень, на котором стоял обеими ногами.
Кто-то из собравшихся поднял с земли камень и запустил им в Сайруса. Еще несколько человек последовали его примеру. Один из камней попал ему в лоб, и Сайрус запрокинул назад голову. По седым волосам заструилась кровь, оставив красный след над левым ухом.
Говард тут же остановил беспорядок. Затем в последний раз взглянул на Сайруса, которого знал уже много лет. Поколебавшись одно мгновение, он отвел глаза в сторону и сделал взмах рукой. Двое мужчин выбили пень из-под ног Сайруса. Хрустнули сломанные позвонки. А над лесом пронесся звериный рев и утонул в порывах поднявшегося холодного ветра.
Рождественские шарики
Маленькому Бенни в этот поздний вечер совершенно не хотелось спать. Еще бы! В канун Рождества после съеденной сочной жареной индейки, которую каждый год готовила его любимая мамочка, и различных сладостей из кондитерского магазина добродушного мистера Брауна, душа восьмилетнего Бенни птицей вилась под потолком и требовала волшебства! Он во все голубые глаза таращился в пространство своей маленькой уютной комнатки, любуясь разноцветными фигурками животных, которые вырывались из формочек плафона крутящегося настольного светильника-проектора и плясали на стенах.
Он любил эти радужные яркие фигурки, но сегодня они выглядели совсем по-иному. Бенни хотелось резво вскочить на оранжевого барса в одной пижамке и промчаться на нем над крышами родного Ридана, поглядеть сверху на далекие огоньки дорожных фонарей и украшенные гирляндами крошечные домики, что горели, словно светлячки, укутанные со всех сторон тоненьким слоем белого снега. Помахать рукой бредущим по увешанным праздничной бутафорией улицам людям и взмыть еще выше в темное небо к самым звездам.
Бенни перевернулся на другой бок в своей кроватке и прислушался. В доме было тихо.
– Мама и папа легли спать, – прошептал он и заговорщицки улыбнулся. Его глаза заискрились, словно блестящая мишура из фольги, дождем сползающая по хвойным лапам Рождественской ели, которая застыла безмолвным стражем внизу в гостиной. – Никто не услышит, если я спущусь и еще чуть-чуть поглазею на елку.
Бенни еще с минуту лежал, навострив уши. Наконец он сдернул с себя теплое одеяло и ступил на пол босыми ногами. Подойдя к прикрытой двери, он остановился. Но не потому, что услышал какой-то звук, идущий из комнаты родителей. Нет. Он обернулся и посмотрел на Плюшку. Так звали его плюшевого зайца, с которым он практически не расставался. Только в младшей школе, чтобы его не засмеяли сверстники.
– Плюшка, – прошептал он, – хочешь вместе посмотреть на шарики и свечи? Конечно же хочешь!
Бенни вернулся к кровати и прижал к груди игрушку. Затем он вышел на лестницу, ступени которой были укрыты мягким ворсистым ковром до самого низа. Ни одна из ступеней не скрипела, и Бенни знал это, а мягкий ворс скрывал шум шагов от чужих ушей.
Мальчик спустился в гостиную, освещенную теплым желтоватым светом электрических свечей, что украшали елку. На каждой из пушистых ветвей красовались стеклянные шары всех расцветок и размеров. Одни были круглые и однотонные, другие – в разноцветную полоску, третьи – в виде машинок, гномов и птиц. Макушку традиционно украшала большая золотая звезда. Бенни и его папа всегда старательно наряжали Рождественскую елку, чтобы она была самой великолепной из всех, которые только бывают у людей.
– Гляди, Плюшка! – сказал Бенни своему зайцу. – Тебе нравится? Мне очень нравится. И папе. И маме. А звезду я сам надел. Что? – он поднес плюшку ближе к уху, будто тот что-то спросил. – Как смог дотянуться, если макушка под самым потолком? Меня папа подсадил к себе на плечи, и я достал до самого верха. Нет, не вру. Ах, дурень, ты в тот момент глядел в окно на падающий снег и не видел меня.
Бенни усадил Плюшку на удобный диван, прислонив к подушке, а сам устроился рядом, напротив елки. Дрова в камине еще не догорели и еле слышно потрескивали искорками. На каминном барельефе на боковой стене висели шерстяные носочки и ждали подарков от Санты. Бенни украдкой взглянул на них и невольно вздохнул, такими тощими они были, а, значит, совсем пустыми. Пол под елкой тоже был пуст.
– Наверное, еще слишком рано, – пояснил он Плюшке, стеклянные глазки которого отражали огоньки и загадочно блестели в полумраке гостиной. – Санта придет позднее, после полуночи. Хочешь, дождаться его? Да, знаю, – слегка насупился Бенни, – мы с тобой каждую Рождественскую ночь ждем доброго Санту, но почему-то все время засыпаем. Может быть он не желает, чтобы его видели и посыпает волшебным сонным порошком каминную трубу? Этот порошок попадает в нос, и усыпляет нас. И почему я раньше не понимал этого!
Бенни взволнованно вскочил на ноги и подбежал к елке. Оторвав кусочек от ваты, лежащей снегом на одной из хвойных лап, он разделил его на четыре части. Два кругляша он засунул себе в ноздри, а еще два поднес к носу Плюшки.
– Хм, – нахмурился Бенни, разглядывая зайца, будто видел его впервые. – У тебя же нет дырок в носу. Куда же я тебе вставлю кусочки ваты, Плюшка? Придумал!
Он выбросил остатки ваты на диван и стянул со стула мамин шелковый шарфик, который как нельзя кстати оказался поблизости.
– Фу, – скривился Бенни, почувствовав запах маминых духов, – какие кислые, жуть! Но ты потерпи, Плюшка, ради такого важного дела.
Бенни сложил шарфик в полоску и, обмотав мордочку зайца по кругу, завязал сзади на узелок.
– Ну вот, теперь и тебе не страшен сонный порошок Санты. Давай спрячемся за диван и будем ждать, когда он придет. Вот он удивится! Мы появимся в тот момент, когда он будет раскладывать подарки в носки! Что? Испугается и исчезнет? Нет, Санта не умеет становиться невидимым, глупый Плюшка, он спускается в дом по каминной трубе и так же уходит. Ой, ты прав, угли еще тлеют. И они горячие, – Бенни задумался на мгновение.
Он подошел к углям и пошевелил их кочергой.
– Осталось только дождаться, когда остынут угли, Плюшка. А пока будем ждать.
Бенни взял зайца в руки и спрятался за углом дивана. Спустя четверть часа мальчик стал клевать носом. Он не заметил, как угли в камине на мгновение вспыхнули ярче и потухли. Все вокруг, и даже стены погрузились в сон.
И вдруг раздался оглушительный стук в парадную дверь, настолько громкий, что способен был разбудить соседей из нескольких ближайших домов. Бенни чуть не подпрыгнул над диваном от неожиданности. Зажав себе и Плюшке рты руками, он большими глазами уставился в темный коридор, в конце которого и находилась дверь. В ту же секунду Бенни с облегчением подумал, что вот-вот проснутся родители и спустятся вниз, но ничего не происходило. Бенни просто сидел на полу и боялся пошевелиться.
За окном промелькнула чья-то черная тень. Затем послышался хруст в замочной скважине. Бенни от страха был будто прикован к дивану и не мог пошевелиться. Голова закружилась, а перед глазами стал клубиться туман.