Те, кого нет

Речь шла об анализе крови Джульетты — от этого зависело, какой препарат назначит по телефону Борис Наумович.

— Не сомневайся, — успокаивала Александра. — Прямо с утра отнесу девочкам в лабораторию.

— Я дам тебе его визитку. Как только будет результат, позвонишь и зачитаешь. Ты же медик, разбираешься в этом, а доктор после свяжется со мной и тогда… — вполголоса внушала невестка.

Александра рассеянно кивала.

Как только они остались одни в машине, а Родион нацепил наушники и повернул в сторону ее дома, Александра придвинулась к жене брата.

— И ты сделай мне небольшое одолжение, — вполголоса проговорила она.

— Дорогая! Я твой должник по гроб.

— Савелий нас пригласил на юбилей. Тебе об этом известно?

— Конечно. Как же без вас?

— Но он категорически против того, чтобы с нами приехал Валентин.

— Разве? — голос невестки звучал ровно, но фальшь Александра чуяла за версту.

— Да, Инна, это так. И мне наплевать на причину их раздора. Без него мы не поедем. Потому что это будет выглядеть странно, ты согласна? Вы, разумеется, вполне можете обойтись без родни на юбилее твоего мужа, у вас будут всякие важные люди…

— Как тебе могло прийти в голову такое, Александра! — воскликнула Инна Семеновна. — Савелий мечтает показать вам новый дом, к которому так привязался, пообщаться по-родственному… Места хватит всем.

— Так ты поговоришь с мужем? — в упор спросила Александра.

— Надо признать, это будет непросто, — вздохнула невестка. — Но я попробую… А разве он в городе?

— Кто?

— Валентин Максимович. У него, я слышала, постоянные поездки по работе…

— Валентин так хочет восстановить нормальные отношения с братом, что сделает все возможное, чтобы лично поздравить его с днем рождения, — проговорила Александра. Голос ее звучал предельно убедительно. — Сделаешь это для меня?

— Я постараюсь, — неожиданно твердо сказала Инна. В ее безупречно накрашенных глазах мелькнуло странное выражение. — Савелий сам тебе перезвонит.

— Спасибо.

Александра протянула руку и легонько похлопала по плечу племянника, давая знак остановиться. Ей хотелось немного пройтись, присесть где-нибудь на скамейке, выкурить сигарету и привести растрепанные нервы в порядок. Появляться дома в таком состоянии было нельзя.

«Рено» притерся к тротуару. Невестка протянула ей закупоренную пробирку с кошачьей кровью и глянцевую картонку визитки. Александра дождалась, пока они отъедут, помахала вслед и только тогда взглянула в сторону своего дома.

На третьем, в комнате Марты, все еще горел свет.

Поджидая жену и сына, Савелий Смагин мерил шагами кабинет на втором этаже своего просторного загородного дома, отделывать который строители закончили минувшей осенью. Время от времени он останавливался, подходил к окну и вглядывался в темное пространство спящего озера за полосой тростников. Принадлежащий ему участок выходил прямо к воде, но дом располагался повыше — там, где грунт был надежным и не подмокал даже в половодье.

На всем пространстве своих владений он был один, если не считать домашней живности, которая, за исключением пса Хубилая, безмятежно дрыхла.

Полковнику здесь нравилось, и своим новым владением он гордился. Дом, службы, баня, причал, современное оборудование и всевозможные удобства. Пришлось основательно раскошелиться не только на строительство, но и для того, чтобы приватизировать этот кусок земли, да так, чтобы комар носа не подточил и документы были хрустально чистыми. Тут крепко помогли новые знакомства, а денег, слава богу, хватило на все.

Немного обжившись, Савелий Максимович решил, что дом в Шаурах станет постоянной резиденцией семьи, а квартира в городе со временем отойдет сыну. Он не терпел городской тесноты и вони, всегда чувствовал там себя чужим, даже сейчас, когда встроился в серьезный бизнес, для которого двухмиллионный мегаполис с его беспокойным населением — унавоженная почва и источник всех доходов.

Больше всех прочих занятий он, по старой привязанности, ценил охоту и рыбалку. Но какая в здешних краях рыбалка, не говоря уже об охоте? Достаточно вспомнить ночные походы на катере вдоль левого берега Уссури за ленком, аухой и симой, чтобы затрепетало сердце, а вся здешняя рыба показалась сорной мелочью. И в самом деле — несмотря на безответственный треп местных про угрей и пудовых сазанов, в сеточку, которую полковнику случалось время от времени поставить у своего берега, шел исключительно мелкий лещ с плотвой да пара-тройка линьков. Забава для несмышленых мальчишек.

Внутри дома царила жена; он ни в чем ей не отказывал и не перечил. В сущности, ему было достаточно кабинета на втором этаже и спальни, связанной коридорчиком с покоями Инны. Окна кабинета смотрели на лужайку перед домом, гараж и въездные ворота. Оттуда Савелий Максимович мог видеть всех, кто входил и въезжал, вольер с кавказцем, водоем на лужайке, где плескались японские карпы, и массивную ограду, сложенную из дикого камня. Ограда тянулась до самой воды, а пса, который оказался отменным сторожем, он по ночам выпускал из вольера.

Полковник набрасывал план встреч и поездок на завтра, когда вернулись Инна и сын.

В поселке было тихо, и на террасу доносился каждый звук — жужжание автоматических ворот, фырканье двигателя «рено», хлопок двери. Отложив блокнот и карандаш, — Савелий Максимович делал записи лишь тонко отточенными «Кохинур» с мягким грифелем, — он шагнул к приоткрытому окну и увидел, как к дому идет жена, прижимая к груди клетку с кошкой. Лицо Инны в свете фонаря над входной дверью показалось ему печальным.

Родион где-то застрял, и полковник поспешил навстречу жене. Уже спускаясь по лестнице в холл, он неожиданно почувствовал, что соскучился. И не просто так, а по ее женскому естеству. Что-то в походке Инны было непривычно покорное, а такие вещи его всегда возбуждали.

— Справились? — спросил он, целуя жену в щеку. Кошка жалобно мяукнула, и полковник не решился взять клетку из ее рук. — Где сын?

— Понесся к Володе. Собираются на озеро в ночь. Раков ловить, что ли…

— Пусть. Может, чайку выпьем?

— Погоди, Савелий. Я управлюсь с Джульеттой, тогда и поужинаем.

Жена ушла.

В том просторном помещении, которое она называла «зимним садом», один угол был отдан попугаям, и там же Инна устроила «кошкин дом». Из-за этих кошек между ними вечно разгорались битвы. То же самое и с припадочной Джульеттой. Поначалу Инна хотела устроить любимицу в своей спальне, но Савелий Максимович категорически воспротивился, потому что был давным-давно сыт по горло кошачьей шерстью, кошачьими воплями, кошачьими проблемами и потомством. Не говоря уже о запахе. Поэтому Джульетту сразу решили стерилизовать, однако из-за строительных хлопот было не до нее, и красотку в два счета обрюхатил местный помойный бродяга.

Вот тогда-то ее и переселили в «зимний сад», где огромные цельные окна все лето стояли настежь и куда мог беспрепятственно проникать Джульеттин драный ухажер.

В остальном Инна была умной и покладистой, с ней всегда можно было спокойно перетереть любую проблему. Кроме того, она давала мужчине оставаться самим собой, и полковник глубоко уважал ее за это.

Он женился по страсти — она его взяла с первого взгляда: тоненькая блондинка, сдержанная, воспитанная и чувственная. Из семьи с московскими корнями — даже выговор у нее остался московский. Таких у него никогда не было, но к женитьбе пришлось идти долго, и дело тут было не в Инне, а ее родителях. С ней-то все оказалось просто, это были безоглядные ночки, до сих пор в памяти; но и тут она проявила сдержанное благоразумие — не захотела, чтобы он думал, будто согласие родителей получено из-за того, что она беременна. Родион у них появился гораздо позже, когда он вдруг взбрыкнул и закосил на сторону. Но это случалось всего пару раз и только в начале их семейной жизни. В остальном он мог по праву считаться безупречным мужем и однолюбом.

Савелий Максимович сходил в кабинет, чтобы взять из бара бутылочку «Греми» — любимого коньяка жены.