Станция плененных

Девочки тоже оглядывают меня и пытаются подавить зарождающиеся смешки, видимо вспоминая мое голое дефиле мимо их комнат. На их щеках пылает румянец, а глаза таинственно поблескивают.

— Да. А еще побрили и подстригли.

Госпожа остается стоять на балконе второго этажа, взирая на нас сверху вниз, как истинная хозяйка этого места.

— Не забыл поблагодарить за гостеприимство?

— Сказали, чтоб возвращался в любое время.

Семен хмыкает, поднимает вверх взгляд и кивает Госпоже. Прощаясь с девочками, он дает им напоследок какие-то указания, касающиеся их здоровья, а после говорит мне следовать за ним к выходу.

Не оборачиваясь, иду за ним, ощущая на своей спине взгляд Госпожи.

К тому моменту, как мы покидаем местную обитель, снаружи уже царит полумгла.

— На сегодня твоя подготовка завершена, — говорит Семен, когда мы оказываемся на улице. — Для тебя подготовили отдельную от остальных комнату. Будь готов, что до завтрашнего вечера ты из нее не выйдешь, а следующая ночь будет долгой. Советую выспаться.

Его советы мне хочется засунуть ему же куда поглубже, но его следующие слова вовремя заставляют меня прикусить язык.

— Твой брат там тебя уже ждет.

Саша.

— Дашь мне поговорить с братом напоследок?

— Почему же напоследок? — спрашивает Семен, оборачиваясь ко мне через плечо.

Я отстаю от него на пару шагов, не собираясь ровняться с ним.

— Кем ты меня представляешь, Костя? — задается он вопросом, останавливаясь. — Социопатом, желающим всех вас разрезать на кусочки?

Молчу. Семен же качает головой, словно разочаровавшись в моей реакции.

— Я — врач, мое призвание помогать людям. И чтобы ты там себе не придумал, я действую из лучших к вам побуждений. Твой брат ждет тебя, и я даю вам возможность поговорить только для того, чтобы ты осознал всю важность твоего участия в завтрашней вылазке на поверхность и не сделал глупостей, от которых можешь пострадать как сам, так и подписать брату смертный приговор.

— Что-то подобное ты мне уже говорил.

— И не устану повторять, если благодаря этому мое предупреждение отложится в твоей голове. Тебе может не нравиться город, Князь, я и сама суть всего происходящего, но ты варишься в этом котле вместе с нами и должен делать так, как тебе говорят. — Семен вновь начинает идти, и я следую за ним. — Это место изначально не задумывалось как некая пыточная, но… так сложились обстоятельства.

— Когда все полетело к чертям, — говорю я, — надо было сворачиваться.

— Такие проекты не сворачивают по щелчку пальцев, Костя. И уж тем более их не прекращают из-за… некоторых неприятностей. Урезают финансирование, но не более того.

— Знать бы еще, чем вы тут на самом деле занимаетесь, чтобы вам, бедным, посочувствовать из-за сокращения бюджета.

— Вряд ли ты осознаешь всю масштабность проекта, чтобы смириться и принять средства, которые мы используем для достижения поставленных целей.

Больше он не сказал ни слова.

— Костя!

Саша вскакивает с кровати, на которой сидел до моего появления в дверях, и вытягивается по стойке смирно, явно чем-то обеспокоенный. Братец нервничает и боится сделать что-то не так, в противном случае уже бы кинулся мне на шею как плаксивая девчонка.

— Что ж, — произносит оставшийся позади меня Семен, — общайтесь. Утром за Сашей придут. Охраны здесь не будет, я надеюсь на твое благоразумие, Костя.

Мое благоразумие всегда со мной.

Семен уходит, пожелав нам, как воспитанный человек, спокойной ночи, а я, потянувшись к двери, чтобы закрыть ее, понял, почему Саша выглядит таким нервным. За дверью — и пусть у тех, кто встроил ее, открывающуюся вовнутрь помещения, будет все хорошо — стоит и смотрит на меня Митяй. Привычно лохматый и улыбающийся.

— Костян! С выходом!

У нас на работе фразу «С выходом!» обычно говорили вернувшимся к рабочему процессу отпускникам. Словно это была какая-то великая радость.

Во фразе, произнесенной Митяем, несколько иной смысл, но я все равно киваю ему и спешу закрыть дверь.

— Да не боись, — говорит он, из своего временного укрытия направляясь к кровати, у которой продолжает стоять и мяться Саша, не зная, что ему делать. — Семен правду сказал — здесь охраны нет.

Это обнадеживает. И все же…

— Как ты сюда попал? — спрашиваю я у него, а затем смотрю на брата. — К тебе это тоже относится.

— Меня сюда привели, ничего не объяснив, — произносит Саша.

— А я сюда сам пришел, когда узнал, что тебя выпускают. — Митяй плюхается на кровать и начинает беззаботно болтать в воздухе ногами. — Кстати, я здесь первым оказался.

— Это правда, — подтвердил Саша. — Он уже был здесь, когда меня привели.

— И что?.. Ты даже не попытался сбежать отсюда?

Для того, кто в одиночку добрался до Клоаки в поисках меня, а после еще и взорвал часть ограды, запустив в лагерь «горожан», брат оказывается время от времени на удивление беспомощным.

— Я хотел!.. Думал… Но потом… — Саша беспомощно глядит на Митяя. — Он сказал, что тебя сюда приведут и нет смысла… рыпаться.

— Да, это я сказал, чтобы он не делал отсюда деру, — кивает Митяй. И я начинаю сомневаться в том, что мой брат старше этого парнишки. — Ты мне лучше вот что скажи, тебя и в самом деле отправляют наверх?

— А то ты не знаешь, — говорю я с еле скрываемым раздражением.

Но Митяй на мой тон не обижается, пропуская его мимо ушей. Наверное, уже привык, что я время от времени веду себя как… не самый приятный в общении человек.

— Я не могу знать всего. Кое-что от меня скрыто, вот и приходится задавать уточняющие вопросы.

И дальше Митяй рассказывает о том, что знает.

В лагере не хватает людей — эту новость мне говорил еще Семен, но то, насколько плачевны дела на самом деле, я узнаю именно от Митяя. Наш неудавшийся переворот, а после и Сашина попытка спасти меня, проделав брешь в защите лагеря, а после и я сам… Если начать разбираться во всем, что произошло за последнее время, то главный злодей этой истории — я.

Сколько людей распрощалось со своими жизнями, пока я пытался спасти свою?

— Если бы не это все, — говорит Митяй, пытаясь описать масштаб произошедшего взмахом своих рук, — то нам бы еще долго не пришлось подниматься. Но городу нужны люди, а лагерю и Князю подсобные рабочие.

— Подсобные рабочие? — Смотрю на Сашу, тот на меня. — Что это значит?

Но Митяй лишь качает головой и поджимает губы, мол, больше ничего я вам не скажу. Ну и ладно. Во всяком случае, сейчас меня меньше всего волнует, по какой именно причине время от времени Семен и Дмитрий выбираются наверх для своих тайных делишек. Куда больше меня интересует сам поезд.

— Они, в самом деле, позволят мне отправиться с ними?

— Так Князь захотел. Семен и Дмитрий тебя брать бы с собой не стали, но… как-то Князь смог повлиять на их решение.

— Разве Семен и Дмитрий не главнее?

Митяй жмется, но молчит.

— Брось, выкладывай как есть, — говорю я. — Князь, по сути, здесь ничего не решает, так? Всего лишь подсадное лицо, которое показывают народу.

— Это не совсем так, — отвечает Митяй. И чешет свой рыжий лохматый затылок. — А-а!.. Да перестань же меня об этом спрашивать!.. Не могу я тебе ничего рассказывать. Это против правил!..

— Это против правил, — повторяю я за ним. — Плевать я хотел на твои правила. Не я их придумал, не мне их исполнять. Я хочу уже просто разобраться во всем, что здесь происходит. Потому что чем больше я задаю вопросов и получаю на них ответов, тем гуще становится каша в моей голове. Такое чувство, что каждый врет и думает, что его ложь самая гениальная из всех, а на деле… на деле никто ничего не знает. Взять хотя бы тебя!..

— Меня? — Митяй не ожидал подобного, и с испуга подпрыгивает на кровати. Пружины под ним скрипят, издав звук умирающих в стоках крыс. — А я то что?.. Я тебе всегда помогал!

— Помогал… да, помогал. Но мне о выходе ты ни слова не сказал, зато Нину к нему вывел.