Станция плененных

— Иди сюда!..

Я иду, гуськом. Колени тут же начинают болеть, словно я старикашка с артритом. Но это все мелочи по сравнению с тем, что человеком, который можно сказать затащил меня сюда, оказывается тощий подросток. На глазах у него очки, похожие на плавательные, но массивнее, из оранжевого пластика. Сухие и жесткие рыжие волосы торчат в разные стороны, паренька бы привести в порядок, подстричь.

Он машет мне рукой, подзывая к себе, подносит палец к губам, мол, ни звука, и я послушно подхожу ближе.

Паренек лежит на крыше, слегка тянется вперед, чтобы посмотреть, что происходит внизу. Я следую его примеру.

— Чертов Вано, — произносит парень.

И только после этого я замечаю знакомую мне лысину.

— Это они на твою истерику сбежались. О чем ты вообще думал?

Смотрю на его конопатое лицо, кажущееся мне знакомым, и не испытываю ни малейшего признака страха. Он меня тоже не боится.

— Ты кто такой? — спрашиваю я. — Откуда взялся?

— Как откуда? — отвечает он мне в дерзкой манере. — Из лагеря. А звать Митяем.

Меня всегда удивляло, откуда в лагере дети. Их довольно много, все разных возрастов. Как-то нам с Тохой сказали, что они такие же, как и все мы — похищенные. Насколько это было правдой судить сложно, но никто из нас не искал правды. С детьми занимались, они ходили в импровизированную школу. И никогда не выходили за пределы лагеря.

— Чего ты на меня так смотришь? — спрашивает Митяй. — Я тебе только что жизнь спас.

С этим сложно поспорить.

— Как ты здесь оказался?

— В смысле?

— Кто разрешил тебе выйти из лагеря?

— А у кого я должен спрашивать разрешение?

— У взрослых.

Митяй ухмыляется.

— Ты кого называешь взрослыми? Чудиков с автоматами, которые сутками бегают по городу и рассказывают друг другу байки о «горожанах»?

Действительно, если смотреть на это место и на всех нас глазами ребенка, то взрослые мало похожи на взрослых.

— А еще этот переворот, из-за которого у Князя кукуха полетела… — Митяй крутит пальцем у своего виска. — В лагере сейчас вообще делать нечего, вот я и вышел погулять.

— Далековато от лагеря, — замечаю я.

На что Митяй пожимает плечами.

— Зато тихо, — говорит он и добавляет: — было, пока ты не начал стрелять.

— Нечего было следить за мной.

Это все твоя вина.

— У тебя ведь тоже кукуха полетела.

Не могу понять, спрашивает он это или утверждает.

— А ты плод моего воображения?

Митяй улыбается.

— А если и так. Что будешь делать?

Смотрю вниз, группа Вано уходит из двора, так и не найдя того, что искала.

То есть — меня.

— Оставлю. И буду называть Пятницей.

Митяй хмурится. Вряд ли он читал о приключениях Робинзона Крузо. Да и если так задуматься, то Пятницей должен стать я, ведь это меня только что спасли.

— Почему пятницей? — Митяй чешет свой рыжий затылок, усиленно пытаясь придумать этому хоть какое-то объяснение. — Сегодня вообще-то среда.

О, может и читал.

— Вот как? — Кто-то все-таки знает, какой нынче день недели? — Тогда будешь Митяем.

— Я и так Митяй…

На том и порешили.

Воспоминание пятнадцатое — Упущенный шанс

Последующие месяцы проходят не сказать, чтобы гладко, но относительно спокойно. Во всяком случае, для меня.

По рассказам Митяя дела в лагере идут хуже некуда: продовольствия мало, людей не хватает. Это меня радует, но душу, как говорится, не греет. Ведь от благополучия людей в лагере зависит и мое собственное. Митяй приноровился таскать мне провиант и некоторые необходимые для мало-мальски комфортной жизни вещи. Помимо этого, благодаря знакомству с этим парнишкой, я получил доступ к информации, а в моих обстоятельствах это очень важно.

В первую очередь меня интересовал Князь. Что он делает изо дня в день? Показывается ли в самом лагере? Или безвылазно сидит в своем кабинете? Отдает ли приказы напрямую? Или пользуется услугами кого-нибудь из своих приближенных? Дмитрия там, например. Или Семена. Возможно, Вано. Хотя я бы на месте Князя власть в руки этому отморозку не давал. Проблем впоследствии не оберешься.

Митяй говорит, что в самом устройстве лагеря с момента нашего переворота мало что изменилось. Князь по-прежнему главный, и с его верховенством никто не осмеливается спорить. В защиту оставшихся в лагере людей стоит сказать, что перед глазами у них пример неудачного бунта и сопротивления местным устоям, поэтому сложно винить их в покорности и смирении. С другой же стороны, мы заложили семена раздора в лагере, и это, возможно, во что-нибудь да выльется через «энное» количество времени. Но… не факт. В нашем случае заводилой стал Пастух. Второго такого в лагере нет, и вряд ли вскоре появится. Хотя пару дней назад Митяй обмолвился, что вскоре намечается очередная отправка наверх. Иными словами — скоро здесь появятся неофиты. Которые меня мало интересуют, но благодаря которым я, наконец, смогу выбраться отсюда!

Такой вот план.

И для его осуществления мне всего-навсего осталось найти поезд, на котором я сюда и прибыл, и ехать «зайцем» до самого верха. А там… а там лишь шаг на платформу и я свободен. Однако насколько бы не был идеален мой план, одно явное «но» так и лезет в его конструкцию, или же лучше сказать, что это «но» вставляет мне палки в колеса.

Я не знаю, где поезд.

За прошедшие месяцы я смирился с мыслью, что мне больше не насобирать жетонов на билет обратно, и даже если по какой-то счастливой случайности мне удастся подобрать на улице оброненный кем-то «кошелек», я все равно не смогу им воспользоваться. Я не знаю, где касса, в которой можно купить билет в обратную сторону. А к Князю, по понятным причинам, я не пойду. Поэтому мне не оставалось ничего, кроме как облазить город вдоль и поперек в поисках двери с надписью «выход». Или «запасной выход»… или «запасный»?..

В любом случае, такой двери я в городе не нашел.

И по этой причине я начал искать иные способы выбраться из города.

Разумеется, логичнее всего, думал я в те дни, найти поезд по горячим следам, иначе по рельсам. Как говорится, не машина, в сторону не съедет. Но была проблема и называется она «тоннели». В городе несколько наземных и несколько «подземных» станций. Наземные я так же облазил, но ничего интересного на них не нашел. А в «подземные» спуститься так ни разу и не рискнул, хотя предпринимал попытки.

И вот сейчас я вновь борюсь со страхом и пытаюсь сделать первый шаг.

Местные «подземные» станции не отличаются красотой, как, например, их собратья из центра на поверхности. Это обычные станции метро из спальных районов, вход в которые — переходы, выложенные из серых глянцевых плит. Спуститься в такой переход сущий пустяк. Пройти через стеклянные двери к кассам и турникетам тоже несложно. Турникеты я перепрыгиваю, потому что их «зажимы» закрыты, словно немое предупреждение, что дальше пути нет. Но мне до этого нет дела. Я иду дальше, к лестнице, ведущей на платформу. И вот тут уже привычно замираю, вглядываясь в темноту. На платформах «подземных» станций нет света. Впрочем, света нет и в зоне касс у турникетов, но почему-то находиться в полной темноте там не так страшно, как сделать первый шаг на ступень ниже.

Фонарик в моей руке зажжен, белый свет пытается рассеять эту темноту, но его мощности хватает разве что осветить мне путь ступенек на пять-шесть ниже, а дальше… опять темнота. И я боюсь. Какой-то первородный страх шепчет мне на ухо, что дальше идти нельзя, там что-то есть. Что-то зловещее. И опасное. Что-то, с чем мне нельзя встречаться ни при каких обстоятельствах. И это «что-то» наблюдает за мной, ждет… выжидает.

Ноги трясутся, и эту дрожь мне не унять. Живот крутит от страха. Пальцы немеют от разливающегося изнутри холода и, постояв еще с минуту, я разворачиваюсь и спешно покидаю станцию.

Найти в себе смелость спуститься я так и не смог.

— Такими темпами ты однажды сможешь ночевать на станциях, — говорит дожидавшийся меня на выходе Митяй, куском какого-то пластика расковыривавший шов между двумя настенными плитками. — Что, и на этот раз струхнул?