Шайнаталия

Римма и Ната держались за руки и тихонько перешептывались (только бы Сата не слышал):

– Бедная девочка, представляю, как ей тяжело, – причитала Римма. Ее круглые щеки пылали лихорадочным огнем.

– Сестра, не забывай, что это игра. С ней ничего не может случится, – свистящим шепотом возразила Ната.

– Но ведь чувствует она взаправду! Ей жарко, трудно дышать. Обессилела малышка, а эти цокают языками. А что делать при песчаной буре? Надо переждать. Это элементарные правила выживания.

– Ты относишься к Лиле, как к нежному цветку. Она не такая. Дочка сильная и крепкая. Поражение послужит ей уроком. Слишком много жалости, сестра, слишком много.

Римма мрачно выдохнула. Она, конечно, была не согласна с Натой, но решила промолчать. От спора пользы никакой. Больше всего на свете хотелось оказаться в этой пустыне и поддержать племянницу, а еще лучше – взять эту ношу на себя.

Буря вскоре успокоилась. Коричневый туман превратился в серый, потом в молочный. Стали прорисовываться загнутые в причудливые фигуры дюны с тонкими, как лезвие, краями. На многие километры вперед распростирался песчаный океан с дряблой поверхностью. На светло-розовом небе жарило апельсиновое солнце. Римма мысленно будила девочку, пока не увидела за ее спиной, вдалеке, очертания двигающейся изогнутой палки с острым концом. Что это? Неизвестно. Но женщину бросило в жар, по телу прошлась тошнотворная волна страха. Толпу разрезал испуганный гул. Горожане прильнули к экрану в надежде рассмотреть приближающийся объект.

– Скорпион! – в ужасе воскликнула Римма.

***

Это было огромное существо, в десятки раз больше Лилы. Оно уверенно приближалось, с легкостью преодолевая бугристую поверхность пустыни. То ли Лила сама проснулась, то ли судьи постарались, но она резко вскочила, отряхиваясь от пыльного покрывала. На ее лице отразился невообразимый страх. Она молниеносно схватилась за очки и сразу же безнадежно опустила руку. Сейчас сыщица не владела ситуацией.

Это был вовсе не скорпион. Изогнутый хвост, состоящий из нескольких черных, блестящих на солнце членов, переходил в овальное тело, покрытое окостеневшими пластинами. Голова, как у гигантской утки с расплюснутым клювом, жуткими зелеными глазами и с квадратными зрачками. Плотные ноги, словно металлические, скользили по песчаным холмам. Над существом появился полупрозрачный квадрат с одним словом «ксенат». Лила хмыкнула, будто название этого чудовища могло облегчить ее участь. Она попыталась убежать, но по колено проваливалась в зыбучее болото. Бессмысленно. Ко всему прочему Лила ощутила вонь, которая постепенно усиливалась. И это не просто неприятный запашок, а отвратный, насыщенный, крепкий смрад. Закружилась голова, к горлу подкатила рвота, но самое ужасное – это чувство обреченности, которое наполнило, казалось, всю эту пустыню. «Я одна. Я застряла здесь навечно, и никому нет дела до меня. Позвольте мне умереть», – бормотала Лила. А ксенат был уже неподалеку, и отчаяние нарастало. Неожиданно сверху, прямо с неба, упала толстая веревка с тонким лезвием на конце (спасибо судьям). Лила тут же пробудилась и отогнала дурные мысли. Крепко схватила необычное оружие и принялась раскручиваться вместе с ним, желая набрать большую скорость. Нож звонко рассекал воздух. И когда монстр подошел достаточно близко, лезвие впилось в вонючее тело и пробило плотную оболочку. Чудовище остановилось и громко завыло. Лила подтянула веревку к себе и повторила трюк. После второго удара ксенат завалился на бок и покрылся трещинами.

Земля содрогалась, будто кто-то могучий схватил планету и со всей дури тряс ее. Лила обрадовалась, думая, что игра закончилась, но картинка изменилась. И вот уже вместо пустыни горная местность. Жухлая трава и бурая каменистая почва. Возвышенности с белыми пятнами снега подпирали тяжелое мрачное небо. Ксенат тем временем размножался, и новорожденные монстрики с грохотом скрежетали по твердой поверхности своими «славными» ножками. Лила сдернула с лица тряпку и в отдалении на взгорье заметила еле заметное мигание. Она бросилась туда, спиной чувствуя обжигающую волну. Чудовища преследовали девочку и плевались огненными струями. Она взбиралась по склону, разбивая ладони и колени в кровь об острые выступы. Монстры, не способные взобраться на гору, решили устроить грандиозный фейерверк, чтобы поджарить свою жертву. Лила ощущала, как дымятся ее волосы, а на голенях вздуваются волдыри. Вот она поднялась на вершину и улеглась на прохладные камни, чтобы хоть чуть-чуть успокоить свои ноющие конечности. Дотронулась до мигающей призмы. Перед глазами пронеслись разноцветные круги, пальцы рук и ног почувствовали легкое покалывание, а тело будто бы засосало в огромную воронку.

***

Лила смотрела на свирепого капитана и хотела умереть. Остальные команды гордо взирали на судей – справились с заданием, кто-то из них победитель. Возможно, роболабы.

– Крис, ребята, ну, что я могла сделать? – оправдывалась девочка перед участниками. Глаза покраснели от подступающих слез. – Собака почувствовала мое присутствие.

– Мы много раз бывали в подобных ситуациях, ты знаешь все приемы и хитрости. Почему ими не воспользовалась? Хотя какая разница уже? Мы заняли последнее место. Ты больше не сыщик. Я найду замену на следующий сезон, – Крис не кричал, говорил тихо, и от этого гигантские мурашки бегали по спине Лилы. Она посмотрела в толпу и увидела холодное лицо отца. Ему было неловко, поэтому он развернулся и ушел.

Лила никогда столько не плакала, как в тот вечер. Римма почему-то не приехала в коттедж (скорее всего отец не пустил), только прислала жалостливое сообщение. Мама держалась особняком, впрочем, как обычно. Самым человечным оказался не человек. Домашняя помощница появилась на экране и обратилась к Лиле:

– Лила ИК-87, включить веселую музыку?

– Спасибо, Хлоя, не надо, – отозвалась она из капсулы. – А тебе бывает когда-нибудь грустно?

– Да, когда Сата ИК-87 грубит. Грусть – это чувство, которое испытывают люди, когда произошло что-то неприятное и возникает плохое настроение, – монотонно бубнила домашняя помощница.

– Хлоя, но ведь ты не человек.

– И все-таки я умею плакать.

Лила взглянула на экран. По щекам домашней помощницы стекали крупные прозрачные виртуальные капли, но при этом на лице была дежурная улыбка. Это было забавно, и впервые за весь день Лила захихикала. И надо было такому случиться, что именно в этот момент в спальню вошел Сата. Без стука. Он грозно свел брови и бросил слова, точно острые кинжалы:

– Хоть кому-то в этом доме весело. Ну, что ж… Завтра утром внеплановая встреча ПОБШ. Все узнаешь на месте. Надеюсь, хоть оттуда тебя не попрут. И еще… Мне было стыдно за тебя сегодня. Ты не справилась.

Лила выбежала на середину комнаты и заорала:

– А ты справился?! Когда из-под твоего носа шайны увели Зару. Справился? Ты, который знает врагов лучше всех в этом городе, позволил им совершить такое зло! Я все…

Девочка запнулась – вовремя одумалась. Узнай отец, что она видела записи, случился бы грандиозный скандал. Сата побелел, как только что выпавший снег, враждебно глядя на дочь. Глаза его были темные и ледяные, как морские впадины. Он развернулся и вышел из комнаты.

Лила догадывалась, что отец ее не любит, но сейчас стало очевидно, что это действительно так. Во всем этом знаменитом и важном человеке нет и капли доброты и сострадания. Она сокрушенно выдохнула, будучи уверенной на все сто процентов, что это худший момент в жизни. Достала из кармана подвеску с чертополохом и с вызовом сказала в пустоту открытой двери:

– Даже не собираюсь возвращать тебе это, ПАПОЧКА!

Потом плюхнулась на пол и завыла. Слезы принесли облегчение. По рукам пробежался холодок, пальцы задрожали. Лила присмотрелась к ладоням, над которыми поднималось вялое сероватое облако, подобно пару из гладильного шкафа. Мерцающие частички наполнили облако, и в этом блеске было что-то пугающее и чарующее.