Страница 34 из 82
— Это… займет немало времени, — задумчиво произнес подселенец.
— А я, похоже, никуда и не тороплюсь, — мне удалось выдать самую невинную из своих улыбок. Судя по высокомерной ухмылке Альда в ответ, вышло традиционно так себе. — Кстати, еще кто-то когда-то мне обещал рассказать о занятном медальончике в коробочке…
Подселенец мученически закатил глаза.
— Так что я слушаю о-о-очень внимательно, — на этот раз моя улыбка даже почти не была злорадной. Ну разве что так, самую малость.
— Ладно… — Альд вздохнул. — Тем более, что это все равно связано…
Он побарабанил пальцами по подлокотникам.
— Как ты уже поняла, надеюсь, — подселенец одарил меня саркастической улыбкой, — канцелиар подарил тебе не простое украшение.
Я молча кивнула.
— Я очень… удивился, увидев этот медальон. Еще более редкий осколок прошлого, чем кристаллы-накопители… В мое время такой амулет называли Последней Милостью.
— Очень интересно, хоть пока и не особенно понятно.
Подселенец устало посмотрел на меня, я пожала плечами. Или мне нужно было молчать на протяжении всего разговора?
— Он действительно указывает расположение разумной нежити в определенном радиусе. Но это, пожалуй, самая безобидная и, можно сказать, редко используемая его возможность, — Альд помолчал, снова забарабанив пальцами по подлокотнику какой-то одному ему известный рваный ритм. — Куда чаще его использовали, чтобы упокаивать личей.
— Чего-о?
Видимо, мое удивление было настолько выразительным, что подселенец не удержался от улыбки. Печальной, измученной.
— Суртаз предусмотрительно позаботился об оружии, способном совладать с могущественной нежитью, если в этом… Возникнет необходимость. Мало того, это оружие он отдал живым. Небольшой и тщательно отобранной группе людей, как он сказал.
— То есть, Милех…
— Таким образом он рассчитывал создать своего рода паритет, — Альд продолжил рассказ, проигнорировав мои слова. — Личей мало, они могущественны и практически бессмертны. Живые — слабы, смертны, но многочисленны. Обе стороны занимаются своими делами и при необходимости приходят на помощь друг другу. Но если лич легким взмахом руки может убить десяток-другой, а то и сотню человек разом… То кто сможет убить лича?
Глаза подселенца сверкнули зеленцой, а губы растянулись в хищной улыбке.
— Конечно, скоординированная команда стихийных магов может его вымотать, но жертв будет много. Куда менее вероятный вариант — убийцей может стать другой лич… или живой некромант. Но его еще нужно найти и убедить. И самому выжить при этом. Потому и возникла необходимость в таких… охотниках.
— Необходимость? — осторожно поинтересовалась я.
— Да, — ответ Альда прозвучал глухо. — Печальная ирония состоит в том, что даже высшая посмертная форма не защищает от безумия. Да, некромант может достойно перенести перерождение, не став мертварем, и последующие несколько лет демонстрировать абсолютную адекватность. А потом, в какой-то момент…
Подселенец замолчал и развел руками.
— Вдруг оказаться монстром, опасным для окружающих.
В моей голове зашевелилась робкая догадка. Спросить или нет? Ох, рискованно…
— К тебе применили эту… Последнюю Милость? — еще осторожнее спросила я.
— Нет, — Альд усмехнулся, — со мной поступили куда более… изощренно. Но я сейчас говорю о медальоне. Примерно с полсотни таких были розданы лично Суртазом разным людям, чьи имена не были известны ни ученикам Первого Некроманта, ни их собственным ученикам, ни кому бы то ни было еще из бессмертных. Но при этом мы знали, что начни кто из нас злоупотреблять обретенной властью — и за ним могут прийти, — подселенец скривился, — можно сказать, что это знание пошло на пользу не всем. Но зато в первую пару лет выявились слабые звенья, которые нам удалось устранить самостоятельно.
Я невольно поежилась от того, насколько равнодушно Альд сообщил об убийстве личами своих же сородичей.
— Печальная необходимость, да. Стоит ли говорить, что мало кто из бессмертных обрадовался новости о существовании такого оружия. И, насколько мне известно, за живыми началась охота. Неофициально, конечно же. В целом, причину ее начала я считаю достаточно здравой — мало ли, в чьи руки попадет очередной медальон… Но в итоге это привело к тому, что было найдено всего два или три экземпляра, а куда делись остальные… — подселенец снова развел руками. — Магия их не отслеживала, а проверять каждого жителя столицы и прилегающих земель… Это было нецелесообразной тратой времени даже для тех, у кого в распоряжении целая вечность. А там очередное Вторжение подоспело, а что было дальше — я уже и не знаю.
— А что Суртаз? Неужели он не пытался защитить людей, которым доверил амулеты?
Альд неожиданно рассмеялся. Глубокий грудной смех, в котором ощущалась изрядная толика горечи, эхом отразился от сводчатого потолка. Я поежилась.
— Знаешь, как бы кощунственно это ни звучало, но у меня не раз и не два складывалось впечатление, что он просто… Развлекался. Он исследовал наш мир со скрупулезностью фанатичного ученого, но при этом обладал настолько… своеобразным характером, что не всегда было понятно, ради чего он совершает то или иное действие. Зачастую за его экспериментами обнаруживался тонкий расчет и завидная прозорливость. Но куда чаще причину своих действий он пояснял всего двумя словами… Если вообще пояснял, конечно.
Подселенец усмехнулся, глядя на меня.
— И слова эти, — добавил он через пару секунд. — Так надо.
Слова Альда меня откровенно озадачили. Во всех легендах — да даже в тех же Речах — Первый Некромант всегда описывался бесконечно могущественной и мудрой личностью, бесстрастным защитником живых и непоколебимым владыкой бессмертных. Упомянутая подселенцем склонность Суртаза к необъяснимым экспериментам, конечно, не слишком противоречила этому, но ощущалась какая-то… нестыковка. Недосказанность. Я заметила, что Альд со сдержанным интересом наблюдает за мной.
— Что, тоже кажется довольно странной эта черта?
Опять он мой мыслительный процесс по лицу читает, похоже…
— Ну… Жрецы всегда описывали его таким идеальным и непогрешимым, — растерянно протянула я, — что мне сложно сказать, странная она или нет. Просто как-то не укладывается в голове.
— На самом деле все достаточно очевидно, — подселенец перевел взгляд на ковер у моих ног. — По крайней мере, для меня. И никакого противоречия на самом деле нет.
Повисло молчание.