Страница 7 из 57
С некоторой настороженностью он относился к соратникам, которых называл "пораженных митинговщиной". Митинги и вообще любые формы легального протеста он вообще не считал борьбой. Любое животное, если его пнуть — будет протестовать, хотя бы голосом. Вот если вцепиться в пинающую ногу мертвой хваткой — это борьба… Но такие методы обычно никак не согласовывают с обидчиком. Хотя в свое время Марат поучаствовал в сотнях, и сам организовывал десятки митингов и пикетов — но считал это совершенно бесполезным, бестолковым, и к тому же — крайне опасным делом. Особенно для новичков.
С некоторой долей сожаления (и капелькой презрения) — он относился к "выборщикам". Эта большая, огромная масса красного движения была поражена манией выиграть выборы. Причем любого уровня. И почти всегда проигрывали. Даже если выигрывали — то не понимали, что тоже проиграли. Что отдали способного человека в систему, которая либо воспитает его как надо, либо выплюнет — на следующих выборах. Причем многие из выборщиков производили впечатление адекватных разумных людей, с нормальными, трезвыми взглядами. Которые даже понимали, что выборами ничего не изменить. И все равно — наступало время, и возжа оказывалась ровно под хвостом.
С нескрываемым презрением и даже некоторой долей ненависти Марат относился к "официальным" коммунистам. К членам вполне себе легальной и официальной коммунистической партии. Которая кормилась почти исключительно из бюджета якобы враждебного к нему государства. Марат побывал и среди них, узнал изнутри, и сейчас абсолютно точно понимал, что это никакие не коммунисты. И даже не партия. Конечно, в низовых рядах среди них было достаточно много хороших людей. У Гитлера в СС, кстати, тоже наверняка работало множество прекрасных людей… Но вся верхушка, все высшее руководящее звено представляло собой аппарат, который пытался контролировать и подавлять (и довольно успешно, кстати!) — любую оппозиционную а уж тем более революционную деятельность. Марат знал — когда придет время, наступит час «Х», — то всю эту верхушку надо будет уничтожить. Ликвидировать начисто. Потому что именно высшие руководители официальной коммунистической партии — и являлись главными врагами. Которые были отобраны и поставлены в руководство этой партии намеренно и специально.
Другие партии и оппоненты воспринимались Маратом именно так — реально как настоящие оппоненты и конкуренты. Но эти официалы… Они на сей момент были первыми и пока непреодолимыми препятствиями на пути Революции.
Но были и другие. Они были редки, как крупицы золота в песке. Их было так же мало, как мало настоящих художников, реальных поэтов и талантливых учёных. Эти другие тоже воспитывали себя, учились, и постигали совсем непростую науку Революции. Они были как олимпийские чемпионы — необычайно редки и при этом требовали серьезного внимания, полного доверия и абсолютной отдачи. Даже в неогранненом, необученном виде эти люди были крайне опасны — для любых врагов и конкурентов. Именно их и искал Марат, учился вместе с ними, боролся рядом, плечом к плечу. Одна из них была его женой. Точнее даже не совсем женой, хотя они были официально расписаны. Для Марата Юта значила куда больше, нежели банальная спутница жизни для продолжения рода, дела и фамилии.
Но почему же он считал себя коммунистом? Почему идеи коммунизма ему были так близки? Вполне вероятно, из-за того, как Марат видел этот мир. Многие видят его как вещь, и нагромождение вещей. Эти вещи могут быть прекрасны, или уродливы. Но все эти вещи (и большинство людей не подвергает это сомнению) — кому-то принадлежат. Даже не кому то — а вполне конкретным людям.
Марат знал, что это не соответствует истине.
Были и другие люди. Они видели не столько вещи, сколько их стоимость. Красота для них выражалась в каком-то эквиваленте, обычно денежном. Уродство, впрочем, они тоже оценивали деньгами.
Марат точно знал, что практически ничего в этом мире оценить деньгами нельзя. Он видел, много раз в своей жизни испытал, как деньги приводят людей к катастрофическим последствиям. Зачастую эти последствия наступали не для тех людей, у которых эти деньги были. О нет, как раз самые ужасные вещи происходили с теми, у кого этих денег не было.
Были и другие люди. Все совершенно разные. Но почти никто обычно не смотрел в саму суть. Марат видел не вещь, не явление, не цвет. Он слышал не звуки. Осязал не тепло или холод. Он видел вещество из молекул, которое в свою очередь состояло из атомов, а те, в свою очередь состояли из протонов, нейтронов и электронов. Вот так все просто. Обладая знаниями — мозг Марата воспринимал все как есть. Цвет — как отраженные световые волны. Движение — как энергию, приложенную к массе. Он как то прочитал, что выдуманный писателем Томасом Харрисом доктор Ганнибал Лектер — воспринимал мир также. И, наслаждаясь звуками скрипки — слышал и восхищался причудливым переплетением звуковых волн.
Смущало ли это Марата? Ни капли! В работах Маркса и его последователей он нашел то же самое. Человечество продолжало жить в мире иллюзий. Человек считал, что одна вещь — его. Другая — соседская, третья — божья, а в четвертой вообще поселился некий добрый (или злой) — дух. Как раньше — это мой раб, это твой раб, это вообще чужой крепостной. Но сейчас это давно забыто и отвергнуто, и рабство, и крепостной право. Никому разумному даже в голову не придет делить сейчас мир на хозяев и рабов. Но вещи, материя — это все люди продолжали делить на «твое», «мое» и еще чье-то. Хотя на самом деле никому и ничего не принадлежало, и принадлежать не могло. Не было ни "твоих", ни "моих", ни "его" протонов и нейтронов. Маркс просто описал эти человеческие иллюзии и условности, дал некоторым названия, проанализировал как они возникают, и к чему приводят. И дал человечеству выход — отказаться от иллюзий и фантазий, обратить внимание на себя, на человека, на общество, а не на вещи, которыми они окружены. Мир балансировал на краешке ножа, причем ножа иллюзорного. И все могло обрушиться в любой момент.
Тогда бы нашествие Чингисхана, сражение при Ватерлоо и обе Мировые войны показались бы детскими шалостями. При дальнейшем развитии технологий — за судьбу человеческой цивилизации никто бы не дал и ломаного гроша. Именно поэтому Марат называл себя коммунистом и большевиком. Он всей своей яростной душой хотел оставить детям и потомкам не иллюзии, не условности, готовые в секунду сгинуть в пламени — но реальный мир, прочный, понятный, простой и сложный одновременно.
Эх, очень хочется почувствовать приятную гладкую тяжесть топора в руке. С ним надежно. С ним хотя бы ясно, что следующему будет проще. Какому следующему? Любому другому. Какая разница, особенно Марату, который будет лежать в желудках этих тварей? Любой-другой-следующий, кто придет после него, обнаружит, что противников стало на пять-десять-двадцать меньше.
Но что это? В руке тяжесть, именно та тяжесть, которую так хочется чувствовать. Топор?
Да, топор. Марат чуть не заорал от радости. Как? Да неважно как! Главное, что он может вызвать топор в своей руке. Кинуть, а потом обратно… Потерять — и снова вернуть. Обалденно. Круто.
Вот это подарочек! Ай, спасибо, неведомые специалисты по тестам разумных существ. Может это как раз и есть главный тест — почувствовать, как это здорово управлять материей волей разума? И амулет этот, темноэнергетический, Марат уже прекрасно понимал — вовсе не простой. Силы, которые предположительно в нем находятся — могут быть просто ошеломительными. Ну не может такая штука быть банальным артефактом типа +1 к ловкости. Какая, к хреням, ловкость? Ловкость это вообще набор всевозможных характеристик.
Глава 6
Между тем темнеет. Судя по тому, что небо затянуто тучами в три слоя — ночь будет хоть глаз выколи. Интересно, эти твари спят? Хорошо бы им надо было спать. Э! Эй! Вы чего?! Мелкие заразы сбивались в кучу, складывали свои ноги, клали головы на землю и тела соседей, и явно рассчитывали завалиться на боковую прямо под деревом Марата. Ага, сейчас, размечтались.