Страница 10 из 16
Глава 5
Пять минут мы едем в молчании. Накомис ёрзает на сидении и потихоньку кусает губы.
— Ты чего? — спрашиваю я.
— Волнуюсь. Бросила их в такое время... — она замолкает на миг. — Но мне так крышу сорвало после убийства Акандо, не могла себя контролировать. Хотелось найти Карлоса и хорошенько пройтись по нему бензопилой.
— Он легко не отделался, можешь не переживать.
— Спасибо, — кивает полицейская.
— Какой план, Нулевки? — пользуясь паузой в разговоре, бросает спереди Бранои.
— Найти выживших и убедить их переехать в наш форпост, — отвечаю я.
Водитель легко кивает и тарабанит руками по штурвалу, который больше бы подошёл самолёту.
— Така́да упрямый, — замечает Накомис. — Он сплотил вокруг себя выживших в первые часы. Люди его уважают.
— Ты сама говорила, что ситуация у вас дерьмовая. Припасов мало, лагерь атакуют. С чего бы ему упираться?
— Просто ты не знаешь историю между нашими городками, — кривится индианка.
— Проведи мне краткий ликбез.
— Знаешь, как появился Уайтклэй?
— Откуда бы.
— По закону на территории резервации запрещено продавать алкоголь. "Огненная вода", — горько хмыкает она, — убивает наших людей. Предприимчивые жители Небраски играючи обошли эту проблему, поставив магазины у самой границы резервации. Они знали, насколько легко спивается мой народ, и сделали все, чтобы ускорить этот процесс и попутно нажиться на нём. Наши предки судились, неоднократно, но закон был всегда на стороне тех, кто хотел нам зла. Теперь понимаешь, почему в Пайн-Ридж ненавидят Уайтклэй?
Н-да, теперь все действительно встаёт на свои места.
— То есть, ты предвидишь сложности с объединением двух групп в нашем форпосте?
— Я знаю, что так и будет. Выжившие в моем лагере воспримут эту идею в штыки.
— Что ж, как сказал мне давеча Ваалис: "адаптируйся или умри".
Накомис тяжело вздыхает.
— Расскажи мне вкратце про тех серебряных и бронзовых классов, — я смотрю на головной дисплей и пролетающие снаружи километры прерий.
— Серебряный — наш прокурор, зовут Бе́шкно. С его слов, класс — Юстикар, но в чём его суть мы пока не поняли. Бронзовые — Нанта́н и Муа́та, Эксперты стрельбы. Первый отслужил, воевал в Новой Испании против картелей. Второй — просто заядлый охотник.
— А этот ваш лидер Такада?
— Ему под шестьдесят, — пожимает плечами Накомис. — Какой из него боец?
Ну-ну, посмотрим.
— Сколько у вас людей?
— Когда я уезжала было больше четырёх десятков.
— Неплохо.
Губы полицейской сжимаются в нитку.
— По последней переписи населения в Пайн-Ридж проживало свыше трёх тысяч…
Я просто не знаю, что на это ответить. Легко было размышлять о потерях, когда они исчислялись дюжинами, но даже такой небольшой городок, как Пайн-Ридж лишился больше 90% своих жителей. Какой кошмар творился в крупных городах я даже не берусь представить.
Хотя воображение живо нарисовало картины ублюдочных монстров, пирующих на заваленных телами улицах Земных столиц.
Тем временем на дорогу перед нашим транспортом выскакивает какой-то придурошный рачиос. Длинноногая хищная птица скрывается под колёсами, и машина лишь едва заметно вздрагивает.
— Окропил малышку! — радостно стучит по приборной панели Бранои.
Я качаю головой и спрашиваю:
— Ты давно в Пульсарах?
Счастливчик косится на меня и с улыбкой отвечает:
— Больше трёх лет.
— А в Сопряжении?
— Больше пяти.
— И как твоя планета её пережила?
Улыбка, как приклеенная, не сходит с его губ.
— О-о-о, поверь мне, Пустышка, это была знатная мясорубка.
— Как ты его назвал? — щурится Накомис.
— Запоминай, Нулёвка, — гоготнув, отзывается водитель, — есть Нулёвки, Пустышки, Квазы и Новы.
Обращаюсь к обрывочным воспоминаниям покойного Говнюка.
Нули, Войды, Квазары и Суперновы.
— Нулёвки — это ничто. Пыль. Они ещё не доказали своё право на жизнь. 98% населения миров живут и умирают Нулями. Пустышки — просто мясо. Расходный материал. Их кровь скрепляет каждую Стадию не хуже цемента. Лишь Квазы — это рабочие лошадки Сопряжения. Если выбился в Квазы, обошёл 99.9% обитателей вселенной.
Он замолкает и похлопывает пальцами по штурвалу, уйдя в свои мысли.
— А Суперновы? — спрашиваю я.
Бранои неодобрительно смотрит на меня краем глаза и произносит:
— Новы — отдельный разговор. О них лучше не трепать языком попусту. Это элита, их несколько сотен на всё Сопряжение, и это число растёт чрезвычайно медленно. Нова может спалить дотла средних размеров город. Не все Новы, конечно, зависит от специализации. И всё же, увидев одного из них, ты можешь сделать единственную разумную вещь.
— Бежать? — сглотнув, уточняет Накомис.
— Бесполезно. Нет, Нулёвка. Молиться.
— Ходячая катастрофа, — шепчет она.
Счастливчик имеет чуткий слух и реагирует на её слова.
— В самое, сука, яблочко.
Я на секунду отвлекаюсь от разговора, чтобы вновь восхититься, насколько переводчик адаптировался к нашему языку.
— У каждого Ранга есть своё альтернативное прозвище, — продолжает Бранои. — Единственная метрика, имеющая хоть какой-то смысл в этой жизни. То, насколько большую угрозу они представляют для окружающих, особенно небоевых классов.
Пока он болтает, я напитываю грязной арканой всё своё оружие, активируя новую способность Меткий стрелок. Теперь оно должно стрелять дальше и больнее.
— Нулёвки — просто помеха. Раздавить элементарно, но надо тратить время. Пустышки — опасность. Среднему крафтеру лучше не связываться с ними. Квазы — это бедствие. Такой может серьёзно потрепать поселение, в котором нет защитников. И, наконец, Новы — это катастрофа, как ты и сказала.
Он несколько теряет в задоре и с невесёлой улыбкой добавляет:
— Есть такая не то поговорка, не то шутка в Сопряжении. Что отличает Нуля и Нову? Несколько букв и океаны крови.
— Спасибо за информацию, — на полном серьёзе говорю я. — А что по монстрам?
— Всё то же самое. Ранги, опасность, лишь количество отличается. Сопряжение плодит их и берёт числом. Неразумных Квазов и Нов побольше, чем разумных.
— А что скажешь про этапы? Что такое первый и когда он завершится?
— Ничего не скажу, — отрывисто бросает Счастливчик и бьёт по тормозам.
Машина дёргается и замирает.
— Мы приехали.
— Добро пожаловать в Южную Дакоту, — тянет Накомис.
Зрелище такое же невпечатляющее, как и в Уайтклэй. Обилие одноэтажный построек, обшитых сайдингом. Всеобщее запустение, брошенные машины и засохшие лужи крови. Я вижу вдалеке четвероногие силуэты, несколько на крышах и в переулках.
То, что за нами не тянется шлейф из рычащих тварей объясняется лишь тем, что машина едет довольно тихо. Не ревёт двигатель, не стучит подвеска. Пульсары знают, что делать.
— Нам направо, — полицейская машет рукой на двухполосную дорогу.
Транспорт плавно заворачивает и разгоняется.
— Эта живописная улица носит чудесное название “Проспект конокрадов”, — не очень весело улыбается Нако. — И я не шучу.
— А где “Переулок скальпорезов”? — скалюсь я.
— Рядом с кладбищем, конечно, — пожимает она плечами.
И я не уверен, шутка это или нет.
Через несколько минут мы подъезжаем к какой-то пародии не то на космический корабль, не то на флэшку. Потому что большое здание, виднеющееся слева, родилось в воспалённом воображении какого-то чокнутого типа. Центральная его часть представляет собой двухэтажный круг, из которого вперёд выдаются три корпуса.