Нерушимый-4

Впервые за много-много лет я испытал дикое нежелание идти в манеж. Проснулись страхи первоклассника, которому нужно пробраться мимо пьяных подростков.

Похоже, все ощущали нечто подобное, мялись у электрокара. Я вскинул подбородок и пошел первым, глядя перед собой. Беснование болел слилось в сплошной фоновый гул.

Внутри манежа, хоть трибуны и гудели, стало полегче. Оранжевый купол приумножал солнечные лучи, и поле заливало рассеянным теплым светом, отчего все лица приобретали морковный оттенок, и таким же цветом отливала форма. У нас она была серебристо-белой, у динамовцев — бело-голубой, и, чтобы отличаться, мы переоделись в красную.

Обе команды высыпали в поле, расселись на свои скамейки запасные. Димидко подошел к Белькевичу, тот нехотя ответил на рукопожатие. Левая рука у него оставалась полусогнутой, и, да, он подволакивал левую ногу. Я напрягся, но, видимо, зря: тренеры быстро нашли общий язык, что вызвало недоумение динамовцев, зыркающих на нас по-волчьи.

Я поискал взглядом Льва Витаутовича, нашел среди зрителей в первом ряду.

Заняли свои места боковые судьи, презрительно называемые махалами, появился главный арбитр, лысеватый мелкий дядечка в черной форме. Как все по-серьезному! И трибуны почти все заполнены. Прямо не товарняк, а серьезное противостояние.

— Приветствие команд! — сухо напомнил судья. Постоял, посмотрел, кивнул своим мыслям. — Ну, как хотите.

Прозвучал длинный свисток. И игра понеслась.

Первым делом выяснилось, что у нас в команде не хватает игроков. Наш «столб», Матвеич, не успевал назад, да и вскоре перестал стремиться. Он растерянно смотрел, как юркие динамовцы, которых на скоростях казалось больше чуть не в два раза, сначала заполнили собой весь центр поля, а потом поджали защитников чуть ли не в ворота. Погосян метался вокруг Матвеича, что-то орал. С ворот видно не было, но наверняка Мика пытался вступать в единоборство, но проигрывал. Когда динамовцы дали пас назад, Матвеич включился, чуть коснулся противника, и тот покатился по полю со страдальческим лицом.

Я встал на цыпочки, чтобы рассмотреть, что там, за спинами. Неужели нам — «горчичник»? Или просто штрафной? Таки да, желтая карточка.

Красный, как рак, Димидко метался вдоль поля, размахивая руками. Но что он мог доказать? Если судья не хочет видеть симуляцию, он ее и не увидит.

Наши выстроились перед воротами, закрывая обзор. Противник рассредоточился. Я приготовился. Штрафные, разыгранные через комбинации, для меня были хуже, чем предсказуемые пенальти, когда я считывал желание игрока.

Пас!

Динамовцы разыграли комбинацию, наши заметались по полю, не успевая и проигрывая единоборства. Контролирующий центр Гребко снова стал шарахаться от мяча.

Крайние, которым бы выбраться из-под прессинга, рвануть вперед, навесить, отступали в штрафную, а бело-голубые футболки мелькали уже совсем рядом. В какой-то момент я просто не видел своих — «динамики» стояли стеной во вратарской. И вдруг они разом подняли руки и заорали в восторге. Это как? Это откуда? В углу ворот лежал мяч.

Но ведь наших передо мной не было — значит, вне игры. Так?

— Судья! Вне игры! — закричал я.

— Офсайд! — орал с края поля Димидко.

Судья улыбался и четко указывал на центр. Один-ноль в пользу хозяев.

Только ввели мяч в игру, сделали один пас вперед — перехват, тут же заброс в зону нашего правого крайнего, Нюка. А он не бежит, сука, он идет! И его просто обегает, как стоячего, динамовский «краёк».

— Держать! Линию держать! — кричу защитникам.

Но центральных оказалось вдруг не трое, а всего один. Двое, Быков и Колесо, кинулись на владеющего мячом динамовца, и тут же на его пас откликнулось нападение «Динамо». Выход трое в одного… Дятел заметался — без толку.

Подача, удар… Я кинулся к мячу, летящему в «девятку», отбил его… И динамовский нападающий закатил его в левый угол. Я видел, как катится мяч, знал, куда он попадет, но просто не успел отреагировать: человеческое тело не приспособлено к таким скоростям.

Опять с центра поля. Сколько времени? Сколько еще нас будут…

Стоп, стоп — так нельзя! Да, пас со своей стороны поля, но их нападающий был вне игры! Он-то стоял на нашей половине! Боковой не поднимает флажок. Судья не свистит, легкой трусцой обозначая движение в сторону моих ворот. А наши все просто встали. Потому что — чистый же офсайд. Ну?

Издевательски усмехаясь, динамовец обошел меня по крутой дуге, развернулся с мячом, ударил, целя в левый угол. Я прыгнул, понимая, что мяч полетел не туда, куда его направил футболист, а в центр. В последний момент выставил руку, но касание пальцев не остановило мяч.

И главное, главное, их больше! Или просто наши не играют. Бегают четверо, Клыков, Микроб, Погосян, Колесо. Левашов поначалу пытался, но, когда его сбили, плюнул. Матвеич тупит, не успевает. Где команда?

Витаутович закрыл лицо рукой. Как бы его энтузиазм не закончился с этим матчем.

Свисток на перерыв. Отдышаться бы. А уже ноль-четыре.

В раздевалке летали бутсы, кричал разъяренный красный Димидко.

— Вы что, суки, сговорились? Да наш Казимирыч и то быстрее! Бегать надо, бегать!

— А смысл? — прогудел Быков. — Видите же, что нас топят. Только дотронешься до них — они падают…

— Вот-вот! — поддержал его Кошкин. — Пробегаешь мимо — их воздушным потоком сдувает! А сами… костоломы, не футболисты.

— Угу, — продолжил Быков, — смысл на товарняке ломаться?

— Сам бы попробовал, — прогундел вечно недовольный Синяк.

В принципе, ветераны правы: игра была нечестной, и мы ничего не доказали бы даже себе. Но ведь мы здесь для того, чтобы отрабатывать взаимодействие!

— Что? Кто? Убью гада! — вызверился на Синяка Димидко. — Поползни! Как мы играть в лиге будем? Так же? Быков — вон с поля!

— А кто вместо него? — мрачно спросил Матвеич.

— Я. Покажу, как надо.

Саныч закончил футбольную карьеру после серьезной травмы ахилла. Не хватало, чтобы он связки порвал.

— Сан Саныч, — попытался вставить я пять копеек, остановить его, но он так посмотрел, что стало ясно: бесполезно.

Матч товарищеский. Замены не регламентированы.

— А ты молчи! Вратарь… — Он задумался, потирая подбородок. — Иди-ка ты, Саня, на скамейку. С тобой все ясно, от тебя сейчас мало что зависит! Пусть, вон, Васенцов постоит, потренируется!

Лёня вытаращил глаза и побледнел, ссутулился, съежился, будто бы желал врасти в землю.

Я сел на скамейку. Отсюда все выглядело еще позорнее. Мяч с центра, один пас, тут же перехват, заброс вперед, и веером, веером, пятеро динамовцев катятся на трех наших защитников, вжимающихся уже во вратарскую.

Мяч накатывается под удар, хлестко звучит под куполом, сетка взлетает... Тощий нескладный Васенцов только расставил руки. Чисто.

И тут вдруг что-то получилось. Наши забегали, вспомнили игру, пошел перепас, держимся в центре, держимся, держимся, под неодобрительный гул трибун. Пас вперед! Сан Саныч вспомнил молодость, рванул напрямик. Мяч аккуратно перелетает через его плечо прямо под ногу — бей! И тут ему в ноги кинулся динамовец. Подсечка, и вот Саныч летит на землю. Покатился, прилег, подскочил в горячке, упал…

Я выбежал на поле, кинулся к нему… Его лодыжка стремительно опухала и синела прямо на глазах. Сильное растяжение или даже разрыв связок — нужен рентген, и срочно.

Такое судья проигнорировать не смог: желтая карточка — динамовцу и пенальти. Виновник тряхнул патлами и возмущенно выматерился.

Витаутович вскочил с кресла, вытянулся, чтобы рассмотреть, что у нас.

Что там было дальше, я не видел. С подоспевшим Кошкиным мы потащили тренера под руки, как раненого бойца — он прыгал на одной ноге, вторую согнув в колене. Только бы не разрыв связок!