Страница 14 из 16
Не обращая на них внимание, я пошёл к трупу. Странное дело: в дуэли должны были участвовать одни, а умер совершенно другой.
Убитый лежал на траве, раскинув руки. В мутных глазах застыло удивление, а рот был перекошен. Лицо совершенно незнакомое, даже мельком его никогда не видел.
Рядом оказалась троица, вызвавшая меня на дуэль. Они выглядели ошарашенными, разглядывая несостоявшегося убийцу, моргая и нервно сжимая кулаки.
— Ваш знакомый? — спросил я их.
— Нет! — дёрнулись Добролюбов и Писарев.
Белинский промолчал, но по лицу было видно — он знает мертвеца. И совершенно не ожидал от него подлой атаки.
— Я запрещаю продолжать дуэль!
К нам подлетел господин в парчовом камзоле, расшитым золотом.
— Запрещаю! Вы, — он обвёл рукой троицу, — никаких больше нападок на Урусова. Узнаю — сошлю в Сибирь, и никакие покровители не помогут. Какой бесчестный поступок! Напасть со спины!
— Мы…
— Вы не вы, а никаких больше дуэлей — позор! Подите вон отсюда!
Господин повернулся ко мне, схватил за руку и начал трясти.
— Антон Антонович Духановский, помощник градоначальника Сквознякова. Очень рад знакомству. Не волнуйтесь, дорогой Константин Платонович, мне Марья Алексевна уже всё рассказала. С этим, — он указал на труп, — мы немедленно разберёмся. Всё будет хорошо, обещаю!
Понятно, княгиня замолвила за меня словечко перед городским начальством. Всё-таки она имеет тут вес, несмотря на всю эпатажность и мнимое сумасшествие.
Меня окружили Бобров, Александра, Диего и княгиня. Поздравляли с победой, радовались, что я остался жив. Рыжая пищала от восторга и подпрыгивала на месте, хлопая в ладоши.
Труп незнакомца, напавшего на меня, утащили мрачные полицмейстеры, которые тоже смотрели дуэль. Ох и порядочки у них тут! Ведь есть указы против поединков, ещё Пётр издавал. Но всем плевать, и даже официальные лица не обращают на них внимание.
С Белинским вышел казус. Повреждённая нога у него совсем отказала, и он повалился в траву. Вокруг него бегал какой-то его товарищ и сокрушался:
— Что делать?! Как же быть?
— Уйди, Гаврила Николаевич, не мельтеши, — отмахивался Белинский. — Сейчас мужиков позовём, они меня домой понесут.
Когда эти мужики-крепостные прибежали, с ними подошёл растрёпанный дворянин с заспанным лицом.
— А чего? Всё, закончили дуэль? Чем решилось?
Белинский покосился на него и покачал головой:
— Проспал ты всё, Иван Александрович. Вон, у Добролюбова спроси.
— Ой, он опять критиковать меня будет. Я и так вижу, кто виноват. Говорил вам, дуэли — это зло…
Я помахал рукой всей этой компании и пошёл к экипажу. Домой! То есть в особняк княгини. Отмываться от запаха гари, обедать и отдыхать. А ещё у меня адски чесалась грудь, там, где располагался защитный символ.
Обратно я ехал с княгиней. Марья Алексевна желала поговорить со мной и властным движением руки отправила Боброва в карету к девушкам.
— Константин, ты меня поражаешь, — она уселась напротив и покачала головой.
— Плохо сражался?
— Наоборот, в хорошем смысле. Давненько я не получала таких впечатлений.
— Стараюсь для вашего удовольствия, — я изобразил поклон, чуть-чуть насмешливый.
— Не ёрничай, — княгиня улыбнулась, — а лучше скажи мне: ты послужить не хочешь?
— В каком смысле?
— Покровитель тебе нужен, могущественный. В опричники бы тебе пойти, в какой-нибудь сильный род. Или к императрице на службу. Чтобы всякая шелупонь опасалась тебя задевать.
— Зачем?
— Не любят у нас дворяне таких, как ты, — независимых да ярких. Был бы ты неказистым да без Талантным, на тебя бы и не посмотрел никто. А так слишком уж выделяешься.
— Не хочу, Марья Алексевна. Спасибо за заботу, но не хочу.
— Вот как?
— Плясать под чужую дудку я в Сорбонне наелся. Вот посюда, — я провёл ладонью по горлу. — Сил больше нет чужие прихоти выполнять. Я как-нибудь сам.
Марья Алексевна покачала головой.
— С огнём играешь, Костя. Или взлетишь так высоко, что другим и не снилось, или подпалят тебе крылья. Больно падать будет, ушибёшься.
— Я справлюсь.
Она усмехнулась, но в её глазах стояло одобрение. По крайней мере, мне так показалось.