Страница 31 из 74
Глава 10
Утро началось с душераздирающих воплей петуха. Да заткнёшься ты наконец?
На кухне гремела посуда, не иначе мать вернулась. Да, на мытьё меня вчера не хватило, потому что, сцука, это ж надо воду принести, согреть и мыть в тазу. И фэйри мне не дали, только кусок хозяйственного мыла и тряпочку не первой свежести. И сковородка нифига не с антипригарным покрытием, обыкновенный чугуний. Поэтому я сказал про себя данунах, залил прижарку водой и завалился спать.
Попытка вскочить привела к болевому спазму. Перетрудил вчера мышцы. Оно полезно, конечно, но до чего тяжко быть дрищом. Спустив ноги, наступил на кубики. Так, кто-то сегодня огребёт люлей и займётся уборкой. А я-то думал в прошлой жизни, почему не обзавёлся потомством? Вот по этому самому. Одного вчерашнего дня достаточно, чтобы отбить всякое желание размножаться. Выкопав из общей кучи свои треники и футболку, поплёлся на кухню. Упустить матушку не хотелось.
— Уже проснулся? Чего так рано? — улыбнулась она, потрепав мои лохмы.
— Поговорить надо. Кстати, мне бы постричься.
— Давай подровняю вечером.
— Нет, мне по нормальному, модельную стрижку.
— Тётю Дусю попросить разве? — озадачилась она.
— А по-другому никак?
— К парикмахеру пойдёшь? — изумилась мать.
— Хотелось бы.
— Ну сходи в КБО.
— А деньги у нас есть?
— А что, не заработал? С Федькой-то выходит зря пропадал?
А ты язва, мать! Ну так я тоже язвить умею.
— Кстати, он приходил, чего говорил? — пропустил я шпильку мимо ушей.
— С чего ты взял, что он был? — насторожилась она.
— Да так, схрон у него под топчаном пустой, в спешке даже не закрыл толком, вот и подумал...
— Был, вчера ночью. Сволочь. Сам сбежал, а тебя бросил. Денег дал, на адвоката, говорит. Повязали, мол, тебя наверняка. А ты, дядя Федя, дядя Федя. Сволочь он. Брата сгубил, и тебя под статью чуть не подвёл.
А не любит мать Федьку, ох, не любит. Вычёркиваем его из женихов.
— Ты уж сходи добром к участковому, он обещал, что походатайствует.
Ой, недоговариваешь ты, мать. В глаза смотреть избегаешь. Что-то ещё с Федькой было.
— С Шариповым разберусь, обещаю. Федька точно ничего больше не говорил? Это может мне помочь при следствии.
— Ну...
— Чего ну?
— Он ещё золото давал.
— Так.
— Я отказывалась, но он сказал, это твой заработок, и, если тебя посадят, хоть младшим подмога будет.
— Так. Давай его сюда.
— Сдурел? Я не совсем оглашенная, дома его держать. Закопала от греха.
— И куда же ты его девать будешь?
— Говорят, Савелиха берёт, — неохотно начала она. — Не за полную цену, конечно, но хоть так.
Я скрестил руки на столе и молча смотрел на мать. Заёрзала. Женщина, у тебя ум вообще есть? Сын под следствием, брат мужа в бегах, а ты золотишком приторговывать собралась?
— И вообще, говорят, скоро пункт приёма вольноприносительского золота откроют, чтобы люди без опаски могли сдавать. Легально. У всех же понемножку да припрятано.
— Замуж тебе надо, — сообщил я, наблюдая, как мать краснеет. — Хозяина в дом и трезвый ум в семью. Чтобы даже мыслей таких не возникало.
— Чего ты удумал? Какой ещё замуж?
— Ты мне скажи лучше, какой из приходящих дядь предпочтительней? Дядя Боря или дядя Петя? Дядя Петя с его чаепитиями как-то приличней выглядит. Но какого лешего при двух мужиках ничего по хозяйству-то не делается?
— Сын! Не смей! — прогрохотало на нижних грудных нотах.
О, вот теперь вижу, чего мужики к тебе похаживают. В гневе ты прямо красавица. Или думала, что дети ничего не видят и ни с кем об увиденном не говорят? Да такая тараторка как Танька уже всем подругам поди разнесла про твоих дядь, а те, не меньшие тараторки, своим сёстрам и матерям. А потом удивляться будешь, откуда это слухи берутся? Ну так конспирацию надо соблюдать или уж выходить замуж и миловаться на законных основаниях. Мне второе выгоднее, ясен пень, потому и топить буду за этот вариант.
— Что, сын? Разве я сказал хоть слово неправды? Мужики — ходят, хозяйство — разваливается.
— А, так это я виновата в том, что хозяйство разваливается? А не я ли весь язык смозолила, когда сына просила этим заняться? Значит, я виновата в том, что сын вырос бездельником, да ещё смеет указывать матери, кого в дом водить?! А может, меня и впрямь замуж зовут? А я возьму и соглашусь!
Вот это тон! Вот это можно наморозить тонну льда. Никакого холодильника не надо. Прямо моя бывшая жена, та тоже умела эдак заткнуть всякого. Увы матушке, я это всё проходил в прошлой жизни и выработал иммунитет.
— Мам, так разве я против? Выходи на здоровье. Только определись поскорее, а то ведь разговоры пойдут, ты сплетников не знаешь, что ли? И пожалуйста, по уму выбирай. Этот Боря, который яму месяц копает, ну прости, даже не смешно.
— Да ты на себя посмотри!
— Уже посмотрел вчера. Я тебе туалет, конечно, построю, а всё остальное вряд ли успею до отъезда.
— Какого отъезда? — испугалась она.
— Поступать буду. Хочу учиться.
Немая сцена. Видимо, ляпнул что-то совсем несовместимое с ранним Сашей Шведовым.
— Как, учиться? На кого?
— Как люди учатся? Да вон хоть на драгёра или геолога.
— Саша, ты болен? У тебя сотрясение?
— А просто я не могу захотеть учиться? На меня Шарипов повлиял, хороший мужик, пример для подражания.
— И как же ты собираешься поступать без аттестата? Когда мать тебе говорила, иди и извиняйся перед учителями, ты мне что ответил?
Так, вот это удар ниже пояса. Говнюк не получил аттестат из-за конфликта с учителями? Ну чего-то подобного и следовало ожидать.
— Тогда он мне был не нужен. Вот теперь схожу да извинюсь.
— Перед Ниной Кондратьевной тоже? Да она тебя на порог не пустит после твоей выходки.
То есть экзамены я сдал? А аттестат не получил из-за придури? Плохо, но не смертельно. Хуже было бы, если бы экзамены не сдал. Потому что сдать я их не смогу, а извиниться могу. Честно, искренне и от всей души. Вот с Нины Кондратьевны и начну, кто там она, завуч, класснуха, не суть. И вообще, у меня шикарное оправдание есть — по голове стукнули, не помню, что там случилось, а вообще я со всей душой. Если хотите, в милиции спросите, участковый подтвердит.
— Посмотрим. Не парься, это моя забота. Я получу аттестат и поеду поступать.
— Куда ты поедешь? Сначала с милицией разберись. А то как бы в другое место не пришлось поехать. Не столь отдалённое.
— Я уже сказал — сегодня иду к Шарипову. Потом в школу за аттестатом. И как только всё решится, еду в Иркутск.
— В Иркутск? — ахнула мать. — Это на какие же деньги, позволь спросить?
— На Федькины. Он их мне на адвоката дал? Ну так вместо адвоката я лучше учиться поеду.
— Никуда ты не поедешь! Тебя нельзя отпускать в город, ты там натворишь дел!
— Предпочитаешь, чтобы я тихо-мирно сидел в тюрьме?
— Саша! Что с тобой случилось? Я тебя вообще не узнаю!
О, знакомые истеричные нотки, сейчас опять рыдать будет.
— Ну чего ты? Я же просто хочу изменить жизнь к лучшему. И твою тоже. Ты прости меня за то, что было раньше. Обещаю, отныне всё будет по-другому.
Всё, поток в три ручья. И мелких нет под рукой, придётся самому. И обнимать, и утешать. Давай, Шарипов, побудь немного приличным сыном и жилеткой для материнских слёз. И ни салфетки, ни бумажных носовых платков. Да и обычных нет.
— Мама, хватит слёзы лить. Каша горит.
О, и всего-то делов. Надо было сразу сказать, и не промок бы. Мать побежала спасать завтрак, а я менять майку.