Страница 9 из 15
Я тяжело смотрю на него. Что за зверинец, честное слово! Один питомец лучше другого.
— А ты, Юрий Платоныч, человек авторитетный похоже.
— Ух, ты! Взгляд-то какой. Волчонок прям. Авторитет, сынок, годами зарабатывается, десятилетиями. Так что ты полегче на поворотах. Не с ментом базаришь.
— Понятно.
— Ну и хорошо, раз понятно. Я тебе вот что скажу. Собственные проблемы самому решать надо, а не на посторонних надеяться. Усёк?
Дедушка мой приговаривал: «Усёк, Васёк?». Интересно, если сейчас действительно восьмидесятый год, значит он живой ещё. И родители тоже. Хм, ну и дела… Или, если у меня крыша поехала, то я их не и узнаю сейчас? Или они теперь Брагины, а не Добровы?
— А олимпиада закончилась уже? — спрашиваю я.
Юрий Платонович довольно долго не отвечает, а потом говорит:
— Не похоже, что ты комедию ломаешь. Не помнишь что ли?
— Тут помню, тут не помню, — отвечаю я цитатой из «Джентльменов удачи».
— Ну-ну, — хмыкает сосед. — Остряк, значит. Не начиналась ещё. Летняя она. А Каха твой тоже здесь лежит. Через одну палату отсюда. Вот тебе и возможность всё урегулировать без ментов. Усёк, Васёк?
А вот это интересно. Неужели действительно нас в одно отделение положили? Ну а что, с другой стороны, подумаешь, пацаны подрались. Может им ещё охрану у палаты выставить?
— Охраны нет у палаты? — спрашиваю я.
Сосед хмыкает:
— Слышь, а может ты с Марса прилетел, малой? Или детективов начитался?
— Ну и хорошо, что нет. Это я так, на всякий случай. Пошли, дядя Юра, покажешь. Поговорю я с Кахой вашим.
— Не наш он, а твой. Но показать могу. Самому интересно посмотреть, что делать будешь. Но только не сейчас, после отбоя.
— После отбоя сестра спалит скорее. Тихо будет, каждый звук слышно, а сейчас смогу незаметно проскользнуть. Народ там же ходит по коридору.
— Ну пошли, коли не шутишь, — говорит он, поднимаясь с постели.
Я снова повторяю манипуляцию с бинтом, вытаскивая иглу, и встаю на ноги. Голова по-прежнему шумит, но боль постепенно отступает.
— Юрий Платоныч, постоишь на вассаре? — спрашиваю я.
— Ага, раскатал ты губу, я смотрю. Борзый, далеко пойдёшь…
— Если не остановят?
Он снова хмыкает.
Я выглядываю в коридор и вижу гораздо более оживлённую картинку, чем до этого. Несколько больных в халатах стоят у окна, санитар везёт каталку, слышны громкие голоса, наверное врачей. Сосед выходит и двигается в противоположную от туалета сторону.
Через одну дверь от нас он останавливается и наблюдает, как я ковыляю вдоль стеночки.
— Здесь, — показывает он на приоткрытую дверь.
Я резко её распахиваю и захожу внутрь. В палате всего один человек, я этого и ожидал. Каховский. Он узнаёт меня сразу и в его глазах загорается злой огонёк. Я несколько секунд ничего не говорю и молча его рассматриваю. Голова его замотана, как и у меня, морда синяя. Всё-таки неплохо я ему приложил.
— Здорово, Каха, — говорю я мрачно и делаю шаг в его сторону.