Горе побежденным

ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ "РАСПЛАТА ПО ЧУЖИМ СЧЕТАМ" 14 мая 1905 года Глава 38

— Это сколько он снарядов на себя принял, раз броневой пояс в воду ушел, — Фелькерзам не мог поверить собственным глазам — еще час тому назад маленький броненосец выглядел красавцем, а сейчас превратился в горящую развалину, накренившуюся, осевшую на нос по якорные клюзы. С такими повреждения не то, что дойти до Владивостока, продержаться на поверхности беспокойного моря хотя бы полчаса проблематично. А про то чтобы продолжать драться в линии и речи быть не могло.

«Сенявин» медленно выкатился из строя, значительно потеряв ход, а борт, ранее обращенный к неприятелю, был хорошо виден в бинокль — в рубке «Наварина» все просто ахнули.

— По нему стреляли сразу два японских крейсера — «Токива» и «Адзума», а «Якумо» обстреливал то «Нахимова», то «Апраксина», — командир «Наварина» говорил совершенно флегматично, даже в бою барон Фитингов не потерял свою природную невозмутимость. И сейчас говорил совершенно спокойным голосом, просто констатируя факт.

— Запросить Григорьева о повреждениях! Сможет ли он идти самостоятельно?! Отправить к броненосцу буксир и миноносец. Если корабль не способен драться, и потерял ход — то немедленно снять команду! Возиться с ним не можем, он будет при эскадре как гиря на ноге!

Фелькерзам еще раз посмотрел на тонущий, действительно тонущий корабль — маленький броненосец береговой обороны получил повреждения, с которыми долго не живут, особенно в бою. Но сейчас Дмитрий Густавович тщательно скрывал эмоции — он предвидел такой вариант заранее, потому и поставил «адмиралов» в центре построения, подперев их по краям настоящими броненосцами. И то, что броненосец береговой обороны столь долго продержался под огнем двух броненосных крейсеров, каждый из которых был вдвое больше его по водоизмещению, сродни чуду.

На это он и рассчитывал — японцы сразу выявили слабое звено и обрушили на него огонь невиданной силы, относительно быстро выбив «Сенявина» из боя. Но потеря невелика — по большому счету все три броненосца береговой обороны, в меньшей мере «Апраксин», практически бесполезны. А потому пришлось их изначально обречь на заклание — корабли, неспособные причинить ущерб неприятелю, должны продержаться под вражеским огнем как можно дольше — ведь не бездонны артпогреба на «асамоидах», рано или поздно снаряды в них закончатся.

— Капитан 1 ранга Григорьев убит, старший офицер тоже — передали с «Алмаза», принял командование лейтенант Власьев — на броненосце большие потери. Все разбито, носовая башня заклинена…

— Сам вижу, что ему крепко досталось, — Фелькерзам обрезал доклад говорливого, а такое бывает в боевой обстановке, начальника штаба Клапье де Колонга. И напрямую спросил:

— Корабль обречен?!

— Так точно, ваше превосходительство. Обширные затопления, остановить которые невозможно, крен нарастает — броненосец утонет через четверть часа, судя по докладу!

— Так бы и сказали сразу, а то ходите вдоль и около. Сигнал на «Алмаз» — миноносцам забрать команду «Сенявина» и доставить на «Урал». Буксиру «Свирь» идти обратно… Нет, пусть идет поближе к нашим броненосцам с подбойного борта, мало ли что может в бою произойти! Ох…

По броневой рубке сильно ударило, но броневая стенка толщиной в десять дюймов оказалась не «по зубам» 203 мм снаряду, она бы прямое попадание двенадцати дюймового «чемодана» спокойно выдержала. Зато всех внутри оглушило изрядно, будто в колоколе оказались — некоторые даже с ног попадали. Да на секунду в узких амбразурах показались языки пламени, что словно лизнули сталь.

Бой продолжался, яростный и упорный — корабли противоборствующих сторон шли кильватерными колоннами. В русской отряде остались четыре корабля в линии, у Камимуры все те же пять крейсеров, что продолжали беспрерывно стрелять. Им отвечали, пусть не так быстро, но иногда можно было заметить больше десятка высоких всплесков — главный калибр броненосцев и «Нахимова» доставал до японцев и, возможно, какой-то ущерб они потерпели. Но несерьезный — палили как заведенные, пожаров на крейсерах Камимуры не наблюдалось.

— Что-то я не вижу повреждений у неприятеля?

— Мы ведь постоянно рыскаем на курсе, по два кабельтова уходим влево или вправо. Это сбивает всю пристрелку, ваше превосходительство, вот и промахиваемся часто.

— Зато японцы попадают, Константин Константинович. А если бы по ниточке шли, то давно бы в пылающие костры превратились. Так что все правильно — если сам не умеешь стрелять, то не давай это делать противнику в выгодной для него ситуации, — фыркнул Фелькерзам, посмотрев на Фитингофа, что стоял рядом и, несомненно, прислушивался к разговору командующего эскадрой с начальником штаба.

— Учтите, у него снаряды расходуются в гораздо большем количестве, чем у нас, даже если они загрузили полуторный боекомплект. Надо просто перетерпеть, рано или поздно, но думаю первое, стрельба прекратится, и мы поучим передышку. Думаю, времени пройдет не больше получаса, но скорее меньше. Так что ждать недолго осталось.

— Позвольте спросить,ваше превосходительство, отчего такая уверенность, — осторожно сказал Колонг, отведя взгляд в сторону.

— Японцы народ низкорослый и физически слабый, а шестидюймовые снаряды весят по сто фунтов. Это очень тяжело для людей, у которых собственный вес лишь немного больший — устают и выматываются. Большая скорострельность была в начале боя, а через четверть часа стала снижаться — заготовленные заранее снаряды и заряды закончились. Кстати, рискованное это занятие — именно так погиб «Фудзи». Ведь на нем прогремели два взрыва, а, значит, вначале взорвался боекомплект в башне, а потом рванул погреб, — Фелькерзам посмотрел на идущую впереди эскадру Небогатова — броненосцы вели огонь неспешно, осыпаемые снарядами кораблей Того. И, закурив папиросу, Дмитрий Густавович, приложив ладонь к животу, поморщившись от приступа боли, закончил свою мысль.

— Теперь используют ручную подачу — а на ней тоже физические силы нужны, а они не запредельны, несмотря на весь их фанатизм. Вот и все мои домыслы, как видите, они просты. И учтите, Константин Константинович — пока дистанция боя, навязанная нам Камимурой, выгодна для японцев. Но вот процент попаданий у них не такой большой, около трех, думаю. Так что нужно просто перетерпеть. Непонятно, правда, куда делся Миклуха с отрядом? Это начинает всерьез беспокоить…

— «Урал» беспрерывно шлет радиограммы, ваше превосходительство. Может отправить на поиски «Изумруд»?

— Сзади идет «собачка» и два трехтрубных крейсера — перехватить могут, одно удачное попадание и мы потеряем «ходока», пушки которого пригодятся при отражении атак миноносцев. Но раз здесь нет одного отряда из четырех японских крейсеров, то, видимо, Миклуха и связал их боем. И не думаю, что противник справится с нашими кораблями.

— А если подойдет помощь?!

— Откуда японцам ее брать? В 7-м отряде откровенная рухлядь с канонерскими лодками, крейсера 5-го отряда Катаоки вышиблены из боя еще рано утром. Для Миклухи опасны лишь корабли линии — а они здесь все. Так что пробьется, не маленький, и ночь переживет — а точка рандеву ему известна, утром встретимся, если что.

Фелькерзам говорил с непоколебимой уверенностью в голосе, хотя таковой не испытывал — но в глазах подчиненных командир всегда должен выглядеть именно таким примером, самое плохое если люди теряют веру в собственное начальство. Боль изрядно доставала, она плевать хотела, что кругом царствует смерть. Дмитрий Густавович после секундного размышления достал из кармана флакон с «микстурой», выдернул зубами пробку и отпил немного коньяка. Все сочувственно поглядели на адмирала — хорошо знали, что он болен, и вынужден принимать лекарства из маленького аптекарского пузырька с мудреной надписью на латыни.