Муассанитовая вдова

Когда я с трудом пыталась свести створки чемодана с помощью вакуумного паковщика, вернулся Мишель. С душераздирающим вздохом покачал головой, увидев мои тщетные попытки застегнуть поклажу, вручил тюбик с кремом и краску для волос.

– Это специальная паста, которая поменяет цвет кожи. Действует на молекулярном уровне, проникает в глубокие слои дермы и, если не тереть кожу мочалкой и подолгу не отмокать в ваннах и саунах, действует приблизительно месяц. Когда воспользуешься, будет немного пощипывать, но придется потерпеть, пока все не впитается. А это, – он взмахнул второй коробкой, – для волос. Та девушка, которая должна была прилететь, светловолосая, среди человеческих девушек вполне распространенный цвет. На твое счастье, у цваргинь нет ни хвоста, ни рогов, так что не придется ломать голову над кардинальным изменением внешности.

Я забрала покупки из рук Мишеля.

– Откуда ты знаешь про крем для кожи? – Мне казалось, что это девушки хотят сделать себе правильный оттенок загара.

Друг взлохматил волосы и улыбнулся.

– Не только ты покидаешь Цварг инкогнито. Знаешь ли, многие побаиваются нашей расы и приписывают сверхспособности. Большинство чистокровных цваргов ничего не могут поделать со своей внешностью. В чем-то мне повезло: рога небольшие, скорее наросты, и фигура совсем не цваргская. Если надеть шляпу или кепку, а хвост спрятать в правильно пошитые штаны, я легко сойду за человека, а с голубой кожей – даже за миттара. Намажься сейчас как следует, лучше в два слоя. Этот крем в чемодане может привлечь ненужное внимание таможенников. Как приземлишься на Тур-Рин – купишь впрок.

В санузле я провозилась чуть дольше, чем предполагала. Приняла душ и намазалась кремообразной субстанцией, особенно тщательно прошлась по лицу. Если родной сиреневый оттенок проступит где-то на руке или ноге, не так страшно, всегда можно надеть кофту с длинным рукавом или штаны, а вот лицо – это серьезно.

Мишель постарался и купил много пасты. Выкидывать остатки было жалко, и я в третий раз прошлась по сгибам локтей, обратной стороне колен, бедрам и шее – везде, где кожа особенно тонкая и меняется чаще.

С краской для волос дела обстояли сложнее. Я разложила на раковине инструкцию и поняла, что без соответствующего опыта прокрасить затылок будет нелегко. Пришлось позвать домашних роботов-уборщиков и долго пытаться донести до них, что мне требуется. В итоге так углубилась в настройки, что нашла в коммуникаторе пункт, которым ни разу не пользовалась, – «Покраска части стены». Несмотря на серьезность предстоящей затеи, меня это чуточку развеселило. Кому может понадобиться красить часть поверхности? Уже позднее, когда роботы приступили к выполнению задачи, я нашла пояснение от производителя: «Если ваш ребенок часто хулиганит и вместо стеклянной доски и электронной бумаги использует для рисования стены, поставьте этот пункт в общий план уборки детской». Ребенок… Я и не подумала об этом.

Когда из зеркала на меня взглянула хрупкая кареглазая блондинка с нежным персиковым, как у всех человеческих девушек, оттенком кожи, я замерла, не в силах поверить, что цвет кожи и волос способен настолько изменить внешность. Заметив валяющиеся на столешнице ножницы, которыми обычно подрезала домашний бамбук, неожиданно схватила их и решительно отстригла себе челку, меняя тем самым форму лица. Моду на Захране я сегодня тоже смотрела. Оказывается, многие человеческие девушки носят короткие волосы, прикрывая ими лоб и иногда даже брови, отчего их личики становятся особенно трогательными. На Цварге никогда не было такой моды. Эталоном женской красоты здесь считалось все, что, так или иначе, свидетельствовало об умении цваргини прекрасно владеть эмоциями. Игривая челка, какие часто стригут детям или добродушным пушистым щенкам, – полная противоположность того, к чему стремятся цваргини. А если говорить о мужских предпочтениях, то большинство цваргов любят или стричься под ноль, или зачесывать волосы назад, чтобы рога казались внушительнее.

Но если уж я меняю внешность, то почему бы нет?..

– Ох, – только и вымолвил Мишель, когда я вышла к нему. – Селеста, это точно ты?

Улыбнулась другу и кивнула.

– Совсем на себя непохожа, правда здорово?

Он шумно выдохнул и простонал:

– У тебя получилось превзойти все мои ожидания… Я указал в визе, что тебе тридцать пять лет, но с этой челкой тебе еле-еле дашь двадцать пять человеческих.

Я перестала улыбаться.

– Это плохо? У меня проблемы?

– Нет, что ты, совсем не плохо. – Мужчина смущенно почесал затылок, как делал всегда, когда волновался, обошел меня по кругу, внимательно разглядывая новый образ и сбивчиво комментируя: – Просто… швархова гравитация… я чувствую себя не в своей тарелке! Конечно, женщины любого Мира любят выглядеть моложе, и с точки зрения общей легенды все отлично… Но я же подвезу тебя до космопорта у всех на виду! С другой стороны, это объяснит, почему клиент подарил муассанитовое колье. Я все ломал голову, как тебе вывезти его с Цварга официально…

Я так и не поняла, что не понравилось Мишелю. Он пыхтел и краснел всякий раз, когда речь заходила о ночных бабочках. Уловила лишь, что чем девушка красивее и моложе, тем больше она зарабатывает. Дотошно расспросить себя полуцварг так и не дал, напрочь игнорировал вопросы и тут же переключался на мой чемодан.

Он все перепроверил, разрешил взять вещи, зато драгоценности перетряхнул вверх дном. Золотые ножные цепочки, пять жемчужных браслетов, ворох платиновых и серебряных колец, сапфировые и рубиновые заколки остались, а остальное…

– Надень все что сможешь на себя, а что не получится – придется оставить. Муассаниты в чемодане вызовут вопросы. А так сделаем вид, что я тобой настолько очарован, что решил сделать подарок на память.

– Муассанитовый гарнитур?!

Я уставилась на Мишеля, державшего в руках не только пару родовых колье, но и варианты попроще, которые Мартин дарил мне по праздникам.

– Селеста, поверь, это единственный законный способ вывести муассаниты с Цварга. И мне действительно будет спокойнее, если я буду знать, что в самом крайнем случае ты сможешь купить корабль и свалить из любой точки космоса.

– У тебя точно не будет проблем из-за меня? – Взглянула на полуцварга, чувствуя одновременно и мандраж, и сожаление от того, что впервые покину родину.

– Будут, если узнают, как именно ты удрала с планеты. Но никто же не узнает. – Мишель тепло улыбнулся, а я неожиданно для себя, наплевав на все приличия, сделала то, что давно хотела, – просунула руки в подмышки друга и крепко его обняла.

На секунду он растерялся. Мы стояли в космопорту, и на нас пялились десятки снующих туда-сюда цваргов – вылетающие, прилетающие, грузчики, уборщики, охранники… Кто-то бросал на Мишеля осуждающие взгляды, а кто-то откровенно завистливые. Я понимала, что, решившись помочь подруге детства, юрист сильно рискует своей репутацией, но представить себе не могла, что настолько. Чувство благодарности к нему переполняло сердце, и я сделала то, чего ни одна воспитанная цваргиня никогда себе не позволит на людях, ведь любое проявление чувств – это в первую очередь подпитывание интенсивных бета-колебаний, испускаемых головным мозгом. Но я больше не цваргиня и не Селеста Гю-Эль. Какая разница, что будут думать обо мне окружающие?

Спустя пару секунд Мишель отмер и неловко ответил на объятия.

– Спасибо тебе огромное, – прошептала ему на ухо.

Он отстранился. Странные желтые глаза смотрели внимательно.

– Ты точно уверена? – спросил, наверное, уже в пятый раз за последний час.

– Уверена.

– И не вернешься раньше?

«Зачем? Чтобы Лацосте мог воспользоваться законом? Нет уж, раньше ста пятидесяти точно не вернусь».

– Нет. Но время пролетит быстро, не успеешь и заметить.

– А… – Он вновь набрал воздух в легкие, но я решительно перебила: