Страница 67 из 73
Так… Я вроде никому не рассказывал о своих планах, но уже весь эскадрон в курсе, что еду в Ляоян.
Как⁈ Бумагу из штаба никто, кроме меня и ординарца, в глаза не видел…
— Вы прочтите — может, что-то непонятно — так я разъясню, — выжидательно смотрит она на меня.
— Да-да, так и сделаю.
— Если что — спрашивайте…
Углубляюсь в чтение.
Мама дорогая! Чего тут только нет! Вернее, я точно знаю, что как минимум трёх четвертей позиций из списка точно нет в Ляояне, да что там в Ляояне — сдаётся мне, что и в столице с этим напряги.
Трындец!
В горле снова першит.
— Вы заболели? Простудились? — встревоженно говорит санинструкторша.
Её большая грудь так волнительно подымается и опускается, что у меня самого при каждом её движении что-то взлетает и ухает внутри.
Вот что значит, давно не было женщины.
Путано поясняю:
— Никак нет. Со мной всё хорошо… Только…
— Знаю-знаю, на складах пусто… Сколько раз я уже слышала это! — фыркает берегиня.
— Вы всё правильно заметили — на складах многого из вашего списка нет, и я не уверен, что будет в ближайшее время, — рано радуюсь я.
— Господин штабс-ротмистр! — голос Софьи Александровны становится твёрдым как алмаз, — если вам дороги ваши солдаты, потрудитесь, пожалуйста, привезти мне всё, что здесь написано.
Я ухмыляюсь.
— Разрешите выполнять?
— Выполняйте!
Разворачиваюсь на каблуках в направлении дверей.
— Хотя нет, постойте…
— Слушаюсь! — возвращаюсь в исходное положение.
— Вот тут пузырёк, в нём таблетки от простуды. Принимайте три раза в день после еды. Теперь можете идти!
Забираю пилюли и с облегчением покидаю медпункт. Оказавшись на улице, тут же перехожу на быстрый шаг — не хватало, чтобы догнали и вручили ещё пару таких списков.
Судя по всему, за Софьей Александровной не заржавеет.
Наступает время отбоя, а до моего уха доносится бренчание гитары. Так… дело дошло до серенад.
Одеваюсь, выхожу из тёплого прогретого помещения на холод.
Трубецкой в лихо заломленной фуражке и расстёгнутом кителе бренчит на гитаре, сидя перед костром. Вид у него возвышенно-романтический.
Завидев меня, вскакивает, застёгивается и опускает гитару, приставив к ноге как винтовку.
Отсюда до медпункта рукой подать. Софья Александровна хоть и не вышла на улицу, наверняка всё слышит.
— Что исполняете, корнет?
— Романс, господин штабс-ротмистр.
— У цыган в ресторане подслушали?
— Никак нет. Это из репертуара госпожи Вяльцевой. Она пела их у нас в доме. Я запомнил…
Фамилия артистки ничего мне не говорит, но раз Трубецкой произносит её чуть ли не с благоговением — видать, звезда не из последних.
Показываю на гитару.
— Позволите?
— Конечно, господин штабс-ротмистр.
Упс, на гитаре семь струн вместо привычных шести… Засада.
Но пальцы сами начинают бегать по грифу и брать нужный аккорд. Кое-что могём! Ну то есть — могем.
Исполняю вольную интерпретацию детского хита «Спят усталые игрушки», потом возвращаю инструмент Трубецкому.
— Ложитесь отдыхать, корнет. Кто знает, что ждёт нас в завтрашний день!
Снова иду к себе, ложусь на кровать и закрываю глаза.
В той жизни, кроме мамы, у меня не было той женщины, которую я бы действительно любил. Может, хоть в этом мире повезёт больше?