Страница 113 из 146

Красные бригады. Итальянская история (ЛП)

Моретти Марио

Что он знал о вас до похищения?

Он знал, кто мы и как. Это 1978 год, у него нет недостатка в информации о «Красных бригадах». Он знал вопрос о политических заключенных, из писем видно, что он следил за процессом в Турине. Но помимо того, что он недооценивает, как и другие, вооруженную борьбу, он не знает, как ее оценить. Для него левые означают PCI, он не представляет себе, что может быть что-то еще, имеющее хоть какое-то значение. Политика имеет только одну местность, ту, которую он практикует. Не только БР, но и все движение представляется ему магмой, нечеткой, запутанной. Он даже не пытается его понять и считает, что в любом случае это зависит не от него: такой социальный бунт, принимающий форму широко распространенного насилия и даже вооруженной борьбы, обязательно должен быть взят под контроль, но это, по его мнению, задача ПЦУ. Итак, он понимает, в какой ситуации он находится и чего мы хотим, он узнает определенный коммунистический язык, но он отличается от того, к которому он привык, и он не знает, как его воспринимать. Он сразу же спрашивает меня: «А нет ли в PCI кого-нибудь, не знаю, Лонго, кто мог бы с вами поговорить?». Подразумевается: с кем я могу поговорить. Это его способ рассуждения. Именно PCI, партия, назначенная, по его словам, для решения социальных конфликтов, могла бы выступить в качестве посредника; как видите, не только мы впадаем в определенные ошибки. Я отвечаю ему, что на этих путях не найти Лонго, что мы такие, какие мы есть, потому что PCI пошла по другому пути». Он написал Коссиге в том первом письме: «Я нахожусь под полным и бесконтрольным господством.

Это предложение дало много пищи для размышлений, говорили, что, возможно, в нем содержатся указания, как его найти.

Но да, я помню. Говорились странные вещи, и не все из них невинные: что Моро был одурманен, одурманен психотропными препаратами. Сказки. Этими словами Моро хотел сказать: за ними никого нет, ими никто не управляет, их надо видеть непосредственно. Некоторые из получателей могут не понять, но другие пользуются этим, чтобы отрицать подлинность того, что он говорит, игнорировать то, о чем он просит. Позже он вернулся, чтобы настоять на своем: «Если бы в PCI был кто-то, кто имеет влияние на то, что вы делаете, кто знает вас и кого знаю я, я мог бы двигаться лучше».

Это письмо Коссиге — его первое письмо65. Почему он начал так много писать после похищения? Сейчас 29 марта, прошло тринадцать дней.

Мы хотели, чтобы первое воздействие было оказано на то, что мы сообщали. Это были дни, полные пафоса, и письмо от Моро могло привести в действие сейсмографы. Именно движению мы адресуем наше первое послание, и мы не хотим помех, независимо от того, получено оно или нет. Если мы не дадим им ничего другого, о чем можно говорить, СМИ не будут говорить ни о чем другом: упрощенно, но это лучшее, что мы можем гарантировать, и в определенной степени это работает. Есть и вторая причина: перед написанием Моро стоит и смотрит, что происходит, как и мы. И то, что происходит, удивляет, шокирует. Ему нужно подумать и об этом.

Чему вы удивляетесь?

Тому, как фронт твердости внезапно уплотняется. Это совсем другой сценарий, чем тот, который мы предвидели. Планируя похищение, мы исходили из того, что противостояние будет очень тяжелым, но на уровне «вооруженной пропаганды» оно будет успешным. Короче говоря, мы атаковали ДК, по-настоящему, без посредничества, как никогда с 1945 года, мы обвиняли его президента. Того самого Моро, который незадолго до этого, в связи со скандалом с «Локидом «66 , заявил в парламенте: Христианско-демократическая партия не под судом. Вместо этого мы поставили ее спиной к стене. Мы ожидаем раскола партий. Вам не кажется это перегрингом? Столкновение по поводу «Локида» было жестоким, между правительством и оппозицией, особенно между ДК и ПКИ. Разве не правдоподобно, что в тот момент, когда мы получим Моро, в PCI вскроются противоречия? Что исторический компромисс вступит в кризис? Многие слои партии вовсе не были в этом уверены. В ПКП сохранились большие массы боевиков, которые могли — или мы так думали — надавить, чтобы сломать линию, спасающую ДК от кризиса; эти боевики напали бы на нас, это было очевидно, они не могли быть за вооруженную борьбу, но они не встали бы на сторону христианских демократов. Были бы какие-то проблемы, какой-то разрыв между базой и руководством. Ради Бога, это был враг всех времен и народов, которого мы подставили. С другой стороны, даже в рядах христианских демократов было много недоумений по поводу правительства национального единства. Моро перекомпоновал их с помощью зубила, в этом он был феноменом, способным сгладить самые резкие грани. Но не все прошло гладко, многие опасались, что исторический компромисс в итоге приведет к изнашиванию ДК и подрыву ее верховенства. Мы думали, что и это сработает в нашу пользу.

Похищение Альдо Моро развеяло все недоумения, и правительство Андреотти в мгновение ока получило вотум доверия, никто не проронил ни слова. С вашей точки зрения, это первое поражение: вы привели к закрытию противоречий, а не к их открытию.

В наших предположениях была наивность, мы обманывали себя до самообмана». PCI завершил притчу, у основания больше не было возможности выразить что-то другое. Возможно, мы уже знали это, но не хотели в это верить, не могли. Когда PCI сильна лишь своей твердолобостью, она бьет нас как кувалдой. По крайней мере, именно такой эффект она производила на меня.

Моро тоже, как вы говорите, удивлен.

Сначала удивлен, потом недоверчив, озадачен, раздражен. Однако он всегда ясен. Он убежден, что блок отойдет от этого закрытия только в том случае, если ДК проявит инициативу, двинется первым. И он начинает политическую битву со своей партией. Это действительно битва, хотя он ведет ее в очень личном ключе. Он ведет настоящую игру со своими, с нами ему обсуждать нечего. И христианские демократы это знают, они знали это и тогда, и сейчас. Вот почему, я считаю, они до сих пор не могут успокоиться. Они могли это сделать и не сделали.

То, что Моро был готов лично руководить битвой за собственное освобождение, — это не то, на что вы рассчитывали. Вас это удивило?

Только поначалу. Потом мы поняли, что это естественно, Моро был тауматургом итальянской политики, и он занимался политикой даже в таких обстоятельствах. Мы не знали этого Моро, мы многое открыли для себя в те дни. И не только мы. Власть обнажена, как никогда. Его друзья, его партия могут не разделять позицию Моро, но как они могут ее игнорировать? Он пишет: я в руках Красных бригад, я политический заключенный, я нахожусь на этом огромном этапе не потому, что я им неприятен, а потому, что я президент ДК, я здесь не для того, чтобы отвечать за себя, а для всех вас. И он добавляет: имейте в виду, если социальные конфликты в стране принимают такой острый характер, необходимо найти решение, приложить усилия, чтобы больше не было смертей67 , это должно быть выбором, а не чистыми и простыми репрессиями, если ДК не сделает этого, это станет чем-то другим из того, что я знаю и разделяю. Это далеко не тривиальный дискурс о том, как справиться с социальным конфликтом. Конечно, им движет то состояние, в котором он оказался, но не только это. В основном он говорит о том, что в эпоху контрастов, подобных этому, ДК Де Гаспери либо выстоит, либо уничтожит себя: об этом он пишет непрерывно. А на другой стороне — ничто, глухота, молчание, они решили стоять на месте и проверять друг друга.