Страница 11 из 75
<p>
Я взял Маргериту на прекрасную экскурсию в горы моего детства, в Валь-Пелличе. И нам повезло: нам удалось увидеть канюков, очень редких белых куропаток и даже великолепного орла, летящего на вершине Монте Гранеро, напротив Монвизо. Затем, чтобы доставить ей удовольствие, поскольку она тоже очень любила море, мы отправились на юг, в сторону Тремити. Когда мы прибыли на остров Сан-Дтомино, мы поставили палатку на пляже, искупались и легли спать. Но я не мог сомкнуть глаз, возможно, из-за жары, моего нетерпения к морскому климату или стрекота цикад. Всю ночь я просидел возле палатки, очень нервничая. Когда моя жена проснулась, я сказал ей, что мы могли бы вернуться в Милан.</p>
<p>
Она разразилась смехом, прыгнула в воду, и вскоре после этого мы снова оказались в Чинквеченто. В тот же вечер мы были на площади Кастелло, где отпраздновали начало нашей новой жизни фруктовым коктейлем. Это было 15 августа.</p>
<p>
К моей матери, в Лондон, мы не поехали. Она очень рассердилась и, возможно, в тот момент убедила себя, что я неисправимый ребенок.</p>
<p>
Да, и Маргерита, и я очень хотели завести ребёнка. Мы не только планировали, но и сделали это, в том смысле, что вскоре после нашего возвращения в Милан моя жена забеременела. Мы были счастливы и уже изучали, как совместить нашу жизнь в качестве будущих родителей с нашими политическими обязательствами. В то время это еще не казалось невозможным.</p>
<p>
На шестом месяце, к сожалению, с Маргеритой произошел несчастный случай. Она любила путешествовать на мотоцикле, и однажды на одной из миланских улиц она наехала на выбоину, отчего ее сильно занесло. Ей стало плохо, и пришлось делать аборт в больнице. Это был очень болезненный момент для нас, который нелегко было преодолеть.</p>
<p>
Она больше не могла забеременеть, учитывая, как все обернулось. В следующем году мы уже вступили в полулегальный период и находились в самом разгаре тяжелой борьбы. Мы долго говорили о том, что было для нас серьезной личной проблемой, но решили, что при той жизни, которую мы тогда вели, заводить ребенка было бы слишком большой авантюрой.</p>
<p>
В последующие годы тема детей была очень актуальна и часто обсуждалась. Было несколько абортов, которые принесли много боли. Прежде всего, товарищи ставили перед собой немаловажную проблему: если подпольная вооруженная борьба продлится много лет, что казалось возможным, будет ли это означать, что наша воинственность не позволит нам иметь детей? Трудно было найти удовлетворительный ответ.</p>
<p>
В любом случае, я не знаю ни об одном подпольщике, у которого были бы дети во время его пребывания в БР. Однако я помню, что в 73-м году спутница одного из лидеров первой миланской колонны забеременела и сказала нам, что не хочет отказываться от ребенка. Тогда пара спросила нас, могут ли они покинуть организацию. Мы обсудили эту проблему и, поскольку эти двое не были известны полиции, решили, что «возвращение к нормальной жизни» для них возможно.</p>
<p>
У них родился ребенок, и они жили долго и счастливо. По крайней мере, я надеюсь на это.</p>
<p>
</p>
<p>
</p>
Поворотный пункт Пекориле
<p>
</p>
<p>
Организации еще не существовало. Она был сформирована в середине сентября, и я сыграл большую роль в её создании.</p>
<p>
В Милане мы сразу же возобновили наши беседы с Де Мори, который объяснил нам стратегию дальнейшей борьбы рабочих и познакомил нас с большим кругом рабочих и технических специалистов на заводах Pirelli, Sit-Siemens и других. Именно тогда я впервые встретил Марио Моретти, Пьерлуиджи Дзуффада и Карлетту Бриоски, которые позже присоединились к «Красным бригадам». Я также встретил Гайо Сильвестро, инженера, который был лидером движения техников Sit-Siemens и работал с нами, пока мы не ушли в подполье...</p>
<p>
Вслед за некоторыми американскими специалистами в Италии, в основном в кругу Potere operaio, началась дискуссия о том, что технический персонал, то есть «белые воротнички», также подвергаются эксплуатации и должны найти свое место в классовой борьбе. Техники начали понимать, что они тоже попали в «белые цепи». И они мобилизовались, чтобы потребовать другой организации труда.</p>
<p>
Это было не только на миланских фабриках. Во время одной из поездок в Реджо-Эмилию я познакомился с молодыми людьми, которые вращались вокруг Коммунистической федерации молодежи: Тонино Пароли, который был рабочим; Просперо Галлинари, который был фермером; Альберто Франческини, который сразу показал себя очень решительным. В один прекрасный день, с его озорной улыбкой, он появился в маленькой квартирке, где мы жили с Маргеритой, на viale Sarca, в ста метрах от Pirelli, и сказал нам: «Я понял, что центр Италии сегодня — Милан, и что политическая работа должна вестись здесь: вот он я, я пришел, чтобы остаться, найдите мне кровать...». И с этого момента он всегда был с нами.</p>
<p>
В то время в Милане я также познакомился с Коррадо Синдони, который работал в коллективе студентов-рабочих и пригласил меня прочитать лекцию в их штаб-квартире. Я был «человеком из Тренто», поэтому пользовался определенным престижем: я оказался перед собранием по меньшей мере ста молодых людей, включая рабочих, техников, преподавателей, студентов... Завязалась очень бурная дискуссия. И в конце концов я предложил следующее: «В последнее время я встречал много людей из разных коллективов, было бы неплохо найти место, где мы могли бы собираться вместе, чтобы сравнивать наши идеи и помогать друг другу».</p>
<p>
По общему признанию моё предложение было принято. В то время ощущалась необходимость «быть вместе». Поэтому мы арендовали старый заброшенный театр на via Curtatone, в двух шагах от Porta Romana, и основали политический коллектив Metropolitan. Помещение представляло собой огромную пещеру и вскоре превратилось в радостное место, где мы занимались всем понемногу. Для крайне левых наш адрес стал местом сплочения, и туда стекались десятки разнородных коллективов, певцы, рабочие, техники, графические дизайнеры, актеры, учителя, музыканты всех мастей. Короче говоря, живой и причудливый котел, который мне очень нравился и центральным элементом которого, с политической точки зрения, было рабочее ядро Cub Pirelli.</p>
<p>
В то время я вместе с Ростаньо выработал девиз: «Приносить радость революции». И все, что я делал, соответствовало этому принципу.</p>