Страница 103 из 124

После осени. Поздняя РАФ и движение автономов в Германии (ЛП)

Фитт Инге, Шиллер Маргрит, ...Монхаупт Бригитта, Клар Кристиан

Пребывание в тюрьме, особенно в изоляции, порождает сильную потребность в человеческой заботе и нежности. В последние недели моего пребывания в тюрьме я полюбила Кея. Он навещал меня, когда я находился в тюрьме, а после моего освобождения он стал для меня связующим звеном между жизнью на воле и на свободе. Кей был моложе меня и имел небольшой политический опыт. Я познакомился с кругом его друзей, все они были молоды и интересовались политикой, но не могли быть втянуты в иерархические, жестко структурированные левые группы ML, которые возникли.

Мой арест и тюремное заключение дали мне возможность пройти и быстро наверстать пропущенные политические шаги. Я мог видеть себя присоединившимся к одной из политических групп, которыми я занимался, находясь в камере.

В апреле 1973 года во Франкфурте состоялась встреча адвокатов, левых интеллектуалов, бывших заключенных, родственников и посетителей политзаключенных, на которой планировалось создать комитет защиты. Идея исходила от Андреаса, Гудрун и Ульрике, которые также написали об этом статью. На встрече велись жаркие споры о термине «политзаключенный». Был ли это термин, который разделял заключенных, или он относился к тем, кто стал преступником по политическим убеждениям? Я был против использования термина «политзаключенный», так как мне казалось, что он отделяет их от других заключенных. Позже я понял, что разделение не происходит, если описывать различия так, как они есть. Через несколько дней после этой встречи во Франкфурте я подвергся резкой критике со стороны Андреаса: «О чем ты думал, задерживая и дезориентируя все собрание только потому, что не имеешь ни малейшего представления о том, что к чему. Закрой свой рот и начни учиться, прежде чем открывать его снова!».

Помимо нескольких небольших групп, тогда существовали две большие политические организации, которые не принадлежали к догматическим новым партиям: Пролетарский фронт (ПФ) в Гамбурге с Карлом Хайнцем Ротом и, во Франкфурте, группа «Революционная борьба» (РК) вокруг Даниэля Кон-Бендита и Йошки Фишера.12 Я читал газеты обеих групп и переписывался со Штефаном и Кристианой, которые были их членами.

В первый раз я пришел на собрание Пролетарского фронта в Гамбурге, где проходило пленарное заседание. Карл Хайнц Рот открыл собрание, представив меня и попросив выступить, чего я никак не ожидал. Я был застигнут врасплох и чувствовал себя не в своей тарелке. У меня не было опыта публичных выступлений, и, поскольку я пришел послушать, я отклонил его предложение.

Я часто видел Карла Хайнца снова. Мы обсуждали положение рабочих, так как Пролетарский фронт проводил среди них большую политическую работу. В тюрьме я также переписывался с одним докером, который написал мне после ареста. Мне было важно поговорить с Карлом Хайнцем, потому что он много знал и хотел узнать обо мне больше. Он работал врачом и писал политические книги, и его работоспособность была огромной. Он был интеллектуалом, который хотел воплотить свои идеи в жизнь.

Через несколько недель после моего освобождения мне принесли сообщение, прошедшее через многие руки, о том, что кто-то из RAF хочет меня видеть. Кто-то должен был помочь мне стряхнуть с себя слежку, чтобы убедиться, что за мной нет хвоста. Сообщение сбило меня с толку. Я почему-то думал, что после ареста 1 972 года RAF прекратила свое существование. Кто же остался и что они могли хотеть от меня теперь? Я не ожидала, что меня попросят прийти на встречу. Однако я без колебаний согласился. Неважно, кто они и что им от меня нужно, они были моими товарищами.

Я собрался вместе с Кеем, мы изучили карту города и разработали план. Мы отправились в путь за несколько часов до назначенного времени. Некоторое время мы бесцельно колесили по городу на машине, которую одолжили у друга, чтобы выяснить, какие машины наблюдают за нами, а затем стряхнуть их. Я накрасилась и в том месте, где нас не было видно, неожиданно вышла из машины и, накинув пальто и платок, через щель в заборе перебежала к городской электричке, прибытие которой мы заранее проверили по расписанию. Из городской электрички я пересел на метро и далее на автобусы, все по четко организованному расписанию. Я не мог нигде задерживаться и должен был быстро пересаживаться с одного поезда на другой или на автобус.

В условленном месте встречи в небольшом городке недалеко от Гамбурга я сел за столик в выбранной пиццерии. Через десять минут высокий, худой, черноволосый мужчина с усами и в солнцезащитных очках подошел и сел рядом со мной. Согласованной вывеской была французская газета Le Monde. Он коротко улыбнулся и снял очки. Я его не знал. Он хотел узнать, чем для меня была тюрьма, что я знаю о других заключенных и что я думаю о политической ситуации на воле. Он сказал, что, возможно, я также познакомлюсь с людьми, которые заинтересованы в поступлении в RAF, и если это так, то я должен установить контакт между ними. Он также спросил меня, не хочу ли я встречаться с ним время от времени. Он явно устал и нервничал. Он часто оглядывался на другие столы и на окно, чтобы понять, не наблюдают ли за нами. Примерно через час мы разошлись в разные стороны.

В Гамбурге пестрая компания молодых людей поселилась в пустующем доме на Экхофштрассе, среди них были и друзья Кей. Сквоттеры хотели превратить его в молодежный центр, но полиция быстро и жестоко его очистила. Жесткая реакция полиции и Сената Гамбурга привела к радикализации многих молодых людей, и некоторые из них впоследствии стали членами RAF.

После того, как я познакомилась с Пролетарским фронтом в Гамбурге, я также хотела взглянуть на группу «Революционная борьба» во Франкфурте. Когда я приехал туда, Даниэль Кон-Бендит пригласил меня остановиться у него. Я принял его предложение и пробыл там несколько дней. Он жил вместе с Йошкой Фишером и другими в большой квартире в старом здании. Я завтракал с ними, а по вечерам мы ходили из паба в паб. С Кон-Бендитом было трудно о чем-то сосредоточенно говорить, потому что он устраивал небольшое шоу для каждого, кто проходил мимо и здоровался с ним. Он не отвергал полностью вооруженную борьбу в Западной Германии, но его больше интересовало обсуждение того, когда и как. Йошка Фишер был категорически против. Девушке Кон-Бендита было интереснее говорить со мной о его мачо-поведении и ее бесконечной борьбе с ним. Ей казалось, что он не воспринимает ее всерьез, что он ведет важные дискуссии с мужчинами, а она существует для того, чтобы ложиться с ним в постель и ухаживать за ним, хотя она тоже принимала активное участие в работе группы.

Я познакомилась с несколькими людьми в «Революционной борьбе»: с членами группы компании Opel13 и женской группы, одна из которых писала мне в тюрьму, и я приняла участие в дискуссии о сквоттинге. Речь шла о том, следует ли использовать боевые средства для защиты сквотов и какие столкновения с полицией должны провоцировать сквоттеры. Незадолго до этого произошли уличные драки из-за сквота, и на вечерних пленарных заседаниях высказывались самые разные мнения о том, что делать: сдерживаться, отложить захват новых домов, использовать пассивную оборону или перейти в наступление, воинственно защищать дома и продолжать искать новые дома для сквота. Как отреагируют городской совет и полиция?