Страница 9 из 9
— Наши хибары, — фыркает Лунин, кивая на соседние особняки. — С лепниной — это Крепса. А с зимним садом — Бека. Ты наших дам не суди строго, — добавляет он, подходя к третьему дому. Только тут крыльцо пока бетонное. На немытых стеклах еще видны этикетки производителя окон. И нет даже штор. Оттого дом кажется пустым и необжитым.
Зачем меня сюда привезли? Окна помыть?
Сердце так и замирает от неизвестности. Если убьет, тут точно никто искать не станет.
— Не пугайся, — вздыхает Лунин, открывая входные замки и распахивая тяжелую дверь. Пробегается пальцами по моей спине, едва касаясь позвоночника, и приглашает с великодушным жестом. — Прошу! Только на разруху не обращай внимания! Тут еще делать и делать! Я недавно сюда переехал.
Набравшись смелости, делаю шаг внутрь.
Обычная светлая прихожая с большим окном, шкаф-купе во всю стену, какие-то мешки в углу.
— Да я и не боюсь, — пожимаю плечами как можно равнодушней. И как только мой похититель прикрывает дверь, выпаливаю в упор: — Зачем ты меня сюда привез? Что за выходки? Говори сейчас же!
— Понравилась ты мне, Надь, — бесхитростно заявляет этот гад. Да еще улыбается так открыто, по-мальчишечьи.
— Поэтому ты меня выкрал? — спрашиваю в ужасе.
— Ну почему сразу выкрал, — фыркает он и добавляет миролюбиво: — Давай покажу дом и поговорим…
— То есть отпускать ты меня не собираешься? — печально подвожу итог еще не начавшейся беседы.
— А зачем? — прижимает он меня к стенке. — Ты мне нравишься. Я тебе тоже вроде небезразличен. Мотаться в твой Шанск я все равно не смогу…
— Тебя же там сразу посадят. И дружки не помогут…
— Погоди. Ты о чем? — оторопело смотрит на меня Лунин.
— Ну как же… — только открываю я рот, собираясь поделиться знаниями, полученными от Дудкова, как этот наглый тип подхватывает меня на руки и тащит на кухню. Сажает на высокий стул, стоящий у барной стойки. Наливает в высокий бокал красного вина и велит хмуро: — Рассказывай. А я пока картошку почищу.
Глава 8
Надя неуклюже садится на высокий стул. Неумело ставит ноги на перекладину.
— Как на насесте, — вздыхает она, растерянно оглядываясь по сторонам. Но других сидячих мест у меня на кухне не предусмотрено. И по функционалу это больше гостиная. Ем я здесь редко, чаще гостей принимаю. Хотя кто ко мне заходит?
Кирсанов и Блинников. Иногда дочки приезжают. Но это скорее по великим праздникам.
Из большой плетеной корзины с крышкой набираю крупные корнеплоды. Мать присылает мне картошку и соленья! Боится, чтобы я с голоду не помер. Вот зачем, спрашивается? Дома я и раньше почти не питался. Ел где придется. Солдат спит, служба идет. Это и обеда касается.
Исподволь наблюдаю за Надеждой. Подложив ладони под подбородок, девчонка осматривает кухню осторожным взглядом. На лице крупными буквами читается настороженность. Ни тревоги, ни страха. Просто девчонка следит за ситуацией и себя в обиду не даст. Да никто и не обижает. Я, конечно, мало соображал, когда забирал ее из Шанска. Но ни о чем не жалею.
Лишний раз стараюсь не пялится на щедрое Надино декольте и притягательные изгибы. А то порвет от желания. Опускаю взгляд ниже, на кусок настоящего оникса, приспособленного под барную стойку. Подарок Крепсов на новоселье. По белой молочной глади струятся золотые прожилки, словно подсвечивая изнутри теплый камень. И снова глазею на тонкие пальцы, скользящие по ножке бокала. Надя задумчиво крутит его в руках. Но к вину так и не прикоснулась.
— Оно не отравлено, — замечаю насмешливо. Я еще хорошеньких женщин не травил.
— Померкло, погасло вино в бокале. Минутный порыв говорить пропал, — грустно напевает Надежда.
А у меня глаза лезут на лоб. Твою ж мать! Стопроцентное попадание. Так не бывает.
На автомате тянусь к кнопкам на пульте управления. Включаю музыку. Тихо и проникновенно поет Владимир Семенович про нужные ноты и души, покрытые коркою льда.
— Моя любимая, — улыбается Надя и безотчетно тянется к бокалу с вином. Делает маленький глоточек и, словно набравшись сил, выдыхает.
— Вам в Шанск возвращаться нельзя. Там вас точно арестуют.
— Это еще за что? — усмехаюсь весело.
— Украл меня, — тут же следует ответ. — Хотя сейчас если в розыск подадут, то тебя и здесь арестуют.
— А ты такая персона значимая, что тебя вот так сразу искать кинутся? — улыбаюсь довольно. И совершенно неожиданно понимаю, что мне нравится подначивать Надежду. Она умненькая. Смелая, решительная. Настоящая боевая подруга.
— Наверняка твой дружбан попытается замять дело. Но Морозов все равно докопается до истины. И выпрет его из полиции. А то и посадит… Как оборотня в погонах.
— Да ну?
— Ну да! — фыркает как ежик девчонка и добавляет строго: — Сумка моя где, товарищ бандит?
— В машине осталась, — вздыхаю я и уже тянусь к сотовому. — Сейчас принесут.
— Принесут? — удивляется Надежда. Даже глазами наивно хлопает.
— Да. Кто-нибудь из охраны сейчас доставит, — повторяю как для неразумной. И тут же отправляю сообщение на пост.
— А ваш мини-поселок охраняется? — смотрит изумленно.
— Конечно!
— А зачем? За свои шкуры боитесь?
— Мы ничего не боимся, девочка, — кидаю на гостью снисходительный взгляд. — Но так спокойнее.
Усевшись напротив, напрочь забываю о недочищенной картошке. Беззастенчиво разглядываю Надежду. Будто стараюсь впечатать ее образ в память.
Да фиг вам! Он уже там впечатан с первой минуты встречи. Маленький носик пуговкой, румяные щеки и чуть раскосые глаза под ворохом ресниц, если, конечно, они не нарощенные.
— Полиция все равно войдет, сколько охраны ни поставь. Это только от ваших подельников… — сердито замечает Надя, явно стесняясь моего внимания. А я ничего с собой поделать не могу. Жру взглядом и остановиться не могу. Так бы смотрел и смотрел.
— Погоди, — рыкаю изумленно. — Каких подельников? Ты о чем?
Надежда закашливается, поперхнувшись вином.
— Все! Я молчу. Отпусти меня, пожалуйста! — затыкает рот рукой. — Я ничего не знаю.
В два шага оказываюсь рядом. Опираюсь о спинку стула, с обеих сторон отрезая девчонке путь к побегу. Надежда вздрагивает от страха. Даже зрачки расширяются.
Нет, не на такой эффект я рассчитывал.
— Надя, — убираю с лица лишние прядки. — Посмотри на меня. Я не причиню тебя зла.
Легонько касаюсь пальцами тонкой шеи. Кожа нежная, гладкая. Одна рука бежит вниз, а другую кладу на затылок. Притягиваю девчонку к себе и впиваюсь в губы злым поцелуем.
Хочу я ее. С первой минуты как увидел, хочу.
В груди взрывается плотина напряжения. Надины кулаки не в счет. Она стучит по моему плечу, требуя остановиться. А сама языком такие фортеля выписывает.
Не отрываясь от сладких губ, подхватываю девчонку под бедра.
— Девочка моя, малышечка… — на всех парах пру в спальню.
И Надежда моя не противится. Обняв меня за плечи, трется всем телом.
Вот и хорошо… Мне как раз такая жаркая и нужна.
Ввалившись в спальню, вместе с девчонкой падаю на застеленную кровать.
— Давай, милая, — прошу, стаскивая с плеча тонкую бретельку красного сарафана. — Давай сейчас…
— Вот ты наглый, — охает Надежда, позволяя опустить с одного плеча дурацкую бретельку. Тут же подцепляю пальцем вторую.
Но хлопает дверь…
— Ярослав Андреевич! Сумку куда положить? — раздается из коридора голос охранника. И словно бьет по голове кувалдой. Твою ж мать, как же не вовремя!
— В коридоре на подоконник поставь, — приказываю я, снова склоняясь над Надей.
Но момент уже упущен. Девчонка, будто очнувшись, смотрит на меня зло. И вывернувшись из-под моего захвата, подскакивает на ноги. Бежит в коридор за своей сумкой, чтоб ее черти съели. Поднявшись, спешу следом. А то еще улетит моя птичка певчая.
Конец ознакомительного фрагмента. Полная версия книги есть на сайте ЛитРес.