Страница 13 из 16
— В общем, Пётр Иванович пока поживёт у нас, — выдохнула Римма Марковна и обличительно посмотрела на меня, — ему сейчас жить негде!
Я аж зависла от неожиданности:
— В смысле у нас?
— Агриппину Ивановну сын забирает в город, и продает дом, — сообщила Римма Марковна, — поэтому Петру Ивановичу негде жить.
— У него есть квартира в городе, — подсказала я.
— Ну, туда же добираться надо. А электричка в пять утра ходит, тяжело же.
Меня аж покоробила эта наглость, то есть мне в пять утра не тяжело добираться, а ему — тяжело.
Я посмотрела в хитроватые глаза Риммы Марковны и сказала:
— Мне надоели ваши интриги Римма Марковна. Я возвращаюсь в город. Когда Пётр Иванович уберется из моего дома вон — позвоните и я приеду.
Я развернулась и пошла обратно к машине.
— Но Лида! — растерянно воскликнула Римма Марковна.
Я не стала оборачиваться.
На Ворошилова я приехала через минут двадцать пять. Какая же красота — своя машина!
Припарковавшись сбоку от подъезда, чтобы не мешать соседям, я пошла домой. Квартира встретила меня оглушительной тишиной. Еды почти не было, ведь я думала поужинать в Малинках. За продуктами идти было лень. Поэтому я решила принять ванну и пораньше лечь спать.
Включив колонку, я вытащила с нижнего ящика антресоли коробку с остатками мыла, которое я раньше варила в надежде подзаработать. Эта идея не принесла никакого ощутимого дохода, правда иногда я использовала красочное мыло для презентов нужным людям.
И вот сейчас я высыпала всё мыло на кровать и выбирала — ромашковое, овсяное или шоколадное? А может быть крапивное? Сделать непростой выбор помешал звонок в дверь.
Недоумевая, кто бы это мог звонить так поздно, я пошла открывать дверь.
На пороге стоял Иван Тимофеевич, сосед.
— Добрый вечер, Лидия Степановна, — поздоровался он, — вас к телефону. Междугородка.
Я вздрогнула.
Когда шла к соседу, первая мысль была, что это Иван Аркадьевич. Брала трубку с затаённой надеждой, что вот сейчас я ему всё про Альбертика расскажу, нажалуюсь и он разберется и всё будет хорошо. И мне не надо будет прилагать лишних усилий.
Но это оказалась Зоя Смирнова. Звонила из крымского курорта и тон голоса был радостно-приподнятый:
— Лидочка! Лидуся! Ты представляешь⁈ Здесь такая красота! Горы, море! А какой здесь воздух! Его же пить и пить хочется! И лаванда! Здесь растёт лаванда! И кипарисы…!
— Зоя, — перебила поток радости я, — ты мне звонишь так поздно, на ночь глядя, чтобы сообщить, что в Алуште растут кипарисы и есть горы?
— Ой, Лидочка! — засмеялась в трубку Зоя, — ты всё такая же сердитая. А жизнь ведь прекрасна!
— Зоя, — догадалась я, — ты там загуляла что ли?
— Ну почему ты сразу всё опошляешь⁈ — возмутилась Зоя, но сразу же засмеялась, — Лида! Ты представляешь⁈ Я встретила здесь любовь! Это так чудесно! Любить и быть любимой! Это такое счастье!
— Зоя, — попыталась вернуть подругу на землю я, — ты там гуляй, сколько угодно, никто ж тебе ничего не говорит. Но зачем ты мужу это рассказала? Ты в своём уме⁈
— Потому что я не собираюсь возвращаться! — защебетала Зоя. — Виталик из Сургута. И мы уедем с ним в Сургут.
Я мысленно застонала. Вот дура, простигосподи! Но вслух сказала:
— Зоя! А как же дети? Как работа?
— Вот поэтому я тебе и звоню!