Страница 10 из 13
Уже через несколько минут после того, как пушкари открыли огонь по наступающим цепям приближающееся шевеление прекратилось, японцы залегли. Однако тут же загремели с закрытых позиций японские орудия. По частоте залпов и тому, что возле холма вырос лес взрывов, было понятно, что бьёт не одна батарея и даже не две, а как минимум несколько дивизионов в полном составе. После получасового обстрела на батарее прямым попаданием была разбита пушка, убито и ранено около десятка артиллеристов и почти все лошади либо были поражены осколками, либо разбежались в ужасе перед грохочущей вокруг гибелью. Стрелки у подножия холма понесли ещё большие потери: только убитых у них оказалось шестнадцать человек, а большая часть выживших была ранена. Подпоручик, в чьём подчинении находились стрелки, тоже погиб и команду над ними принял на себя старший унтер-офицер Василий Галкин.
Спустя пять минут после прекращения артобстрела японцы вновь попытались атаковать позицию заслона с фронта, но снова были остановлены артиллерийско-ружейным огнём. Кроме того, артиллерийский наблюдатель сумел разглядеть, позицию, откуда бил один из японских дивизионов и сразу же после того, как вновь заставили японцев залечь в гаоляне, пушкари Кольцова перенесли огонь трёх сохранившихся орудий на вражескую артиллерию. Японские семидесятипятимиллиметровые пушки образца 1898 г. по своим характеристикам уступали русским по мощности и скорострельности и первоначально успех сопутствовал Кольцову. Однако, как говорится, «сила солому ломит».
Несмотря на понесённые собратьями потери, остальные японские дивизионы снова сосредоточили губительный огонь на русской позиции. Под прикрытием артогня вражеская пехота подобралась почти вплотную к подножию холма и стоило только канонаде стихнуть, как из гаоляна раздались свистки офицеров и масса солдат в светлой желто-зелёной форме и фуражках с красными околышами кинулась в атаку на холм. Кольцовцы успели сделать двухорудийный залп почти в упор по нападавшим, но из-за того, что картечными снарядами в этой войне русская артиллерия уже не снабжалась и в казённиках были заряжены шрапнельные, взрыватели которых имели двадцатидвухсекундную задержку, этот залп не произвёл желаемого действия.
Началась общая свалка. Стрелки, артиллеристы, японские пехотинцы — все смешались в бешенной круговерти и мельтешении штыков, прикладов, артиллерийских тесаков-бебутов. Щерились в оскале зубы, взлетали с хэканьем кулаки, грохали револьверные выстрелы. Солдаты японского взвода, атаковавшие батарею, в конце концов не выдержали этого напряжения и, теряя оружие и оставляя на месте схватки сражённых сотоварищей бросились в бегство от этих страшных русских великанов, не только не желающих сдаваться, но и попросту руками ломающих напавших. Как ни странно, очередного артналёта вслед за этим не последовало. Исчезли и маячившие над гаоляном японские вышки для наблюдения. Видимо самураи-артиллеристы были уверены в том, что храбрая пехота микадо в ближнем бою уничтожит оставшуюся горстку русских солдат и двинулись дальше, не увидев развязки последней атаки.
Наступали сумерки 30 сентября 1904 года.
За героическое выполнение приказа, задержание противника на несколько часов, а также за упорное сопротивление и неоставление японцам целых орудий Андрей Кольцов был награждён орденом святой Анны четвёртой степени, носимым на шашке. В той рукопашной штык «арисаки» пропорол ему правое бедро и штабс-капитан, сдав батарею, был эвакуирован в глубокий тыл, причём долечиваться ему довелось не где-нибудь, а в самом Санкт-Петербурге, в общине святой Татьяны. После излечения и отпуска, который он провёл в родительском доме у отца, отставного капитана Виктора Андреевича и матушки Марии Юзефовны и тех трагических событий на Крещение 6 января 1905 года, следствием которых стали гибель императора Николая и воцарение полугодовалого Алексея II Николаевича под регентской опекой необычайно деятельного Великого Князя Николая Николаевича, невольно участвовавший в них Андрей Викторович Кольцов вновь направлялся по месту своей службы в Действующую армию.