Табу. Разбитые судьбы

— И что дальше? — я перестала жевать, с замиранием сердца слушая о таком родном, но давно потерянном человеке. Так бы хотелось узнать его поближе. Каким он был. Его характер и привычки. Но оставалось лишь купаться в чужих воспоминаниях.

— Ну а чего дальше? После школы поехали вместе в город. У него там родственники жили. Мы поступили вместе в ВУЗ. Тогда-то проще с этим было. Ну а потом ты появилась.

— И что? Вы никогда не расставались с шестого класса?

— Ну… Было дело. Все ругаются.

— Что случилось?

— А ты чего такая сегодня? Расспрашиваешь всё. Точно с Пашкой не поругались? — она приподняла одну бровь, перестав терзать полотенце. — Смотри, сейчас хороших-то мужиков днём с огнём, так сказать…

— Да нет, мам. Не поругались. Просто интересно. Так что случилось? Из-за чего вы поругались?

— Да не помню уж…

— Мааам…

— Ой да ладно. Чё уж теперь. Изменил мне. Все они мужики такие. Дома будет жена ждать, а ему чего-то новенького захочется.

Кружка с чаем брякнула, когда я слишком резко поставила её на стол. Было видно, что даже спустя годы обида никуда не ушла. На лбу матери пролегла вертикальная морщина, а тонкие губы сжались. Она не смела смотреть на меня. Видимо боясь осуждения. Кого я могла судить? Давно умершего отца за измену любимой женщине или её за то, что простила эту самую измену?

Перед моими глазами стояла лишь тётя Лена. Мать Митьки. Значит это правда. Маленькая надежда, что она соврала, растаяла, как летний туман над рекой.

— Мам… А с кем он изменил то?

— Да с подругой моей. Учились вместе. Запомни одно, доченька. Какой бы близкой ни была твоя подруга… как бы крепко вы не дружили — держи своего мужика от неё подальше. Иначе она, как Ленка будет крутить хвостом да сети свои плести. Не каждый устоять сможет, ежели баба сама в трусы лезет.

— И… почему ты его простила? — голос срывался, выдавая мою нервозность. Чего уж там бояться? Всё ясно. Гильотина повисла над головой.

— Ну а как не простить? — она обреченно вздохнула, печально улыбнувшись. — Простила, Маш. Любила потому что. Все заслуживают второго шанса. Он бы единственным в моей жизни. Единственным мужчиной, которого я любила. Даже после его смерти не смогла бы посмотреть на другого.

— А подруга?

— Ленка-то? Слёзно просила прощения. Её тоже простила. После ВУЗа мы переехали обратно в деревню. Потом ты родилась. Через какое-то время Ленка переехала с семьёй. Помнишь может. Соседкой была давным-давно. Эх. Чего ты перед сном вспоминаешь об этом?

— Ничего, мам. Иди отдыхай.

— Машка, ради любви стоит давать второй шанс. Но не стоит терпеть, когда он начинает злоупотреблять твоими чувствами. Мужиков много в мире. Ты у себя одна…

Глава 39. Маша

Полная Луна подмигивала мне в чёрном небе, периодически скрываясь за облаками. Как будто пыталась поиграть со мной. Развеселить. Отвлечь от тяжких мыслей, прочно засевших в моей пустой голове.

Пустой потому, что другие мысли там не приживались.

Стоило только подумать о том, что нужно бы позвонить Пашке, объяснить, что то представление со «свадьбой» длишь показное. Что я не хотела втягивать его во всё это, но эту промелькнувшую мысль заменяли почти чёрные глаза моего друга детства. Помешательство какое-то.

Я уже смирилась, что навсегда потеряла его. Раньше физически. Теперь фактически. Митька больше никогда не будет присутствовать в моей пустой и обыденной жизни. Не будет смотреть на меня, как диабетик на тирамису. Не скажет, как всегда, с дерзкой ухмылкой — «Я рядом, соплюха».

Я сидела на припорошенной белым снегом крыше родного дома. Старый ватный матрас под задницей и тёплая куртка не давали замёрзнуть на холодном ветру. А темнота ночи и постоянное отсутствие работающих фонарей на нашей улице, скрывали меня от посторонних глаз.

Последняя ночь. Последний раз, когда я себя жалею. Я дала себе это время, чтобы перестрадать и сжечь все те чувства, которым нет места в моей жизни.

Они мне не нужны. ОН мне не нужен. Быть счастливой или погрязнуть в этой душевной агонии, это лишь мой выбор. Я выбираю внутреннее спокойствие. Достаточно с меня страданий. Да. Я обманывала себя. Но мама права. Хватит витать в облаках. Нужно жить в реальном мире. В этом реальном мире есть Пашка, с которым мне нужно многое обсудить. Есть любимая работа и… и всё… Больше в моей жизни ничего и нет. Друзей, родных, хобби я заменила на вечные страдания и воспоминания, забыв жить.

Мне нужно просто вычеркнуть эти недели из своей памяти и двигаться дальше. В первый раз получилось. Получится и сейчас.

Чтобы обрести равновесие — нужно полюбить себя. Как бы просто ни казалось, но это самый трудный шаг. Не каждый человек способен, но это залог счастья. Быть эгоистом, стервой, думающей в первую очередь о себе.

Я вздрогнула, почувствовав, как на мои плечи опустился тяжелый плед.

— Я знал, где тебя искать…

— Митька? Ты… что здесь делаешь? — внезапное появление мужчины выбило меня из колеи. Я не была готова. Как будто я не настраивала себя на жизнь без него. Как будто я не возводила хрупкий кокон из льда возле своего сердца. Я в один миг стала вновь той же влюблённой дурочкой, как в тех тоненьких любовных романах, что стоят на полках в маминой комнате.

— Как ни странно, давным-давно именно здесь я был счастлив. Чувствовал, что смогу всё преодолеть ради одного маленького сердечка, влюблённого в меня по уши, — Дима сел рядом, сложив руки на согнутые колени и всматриваясь в пустоту зимнего неба. Казалось, его мысли витают в далеком прошлом. Он как фильм просматривал эпизоды давно минувших лет. — Тогда… В детстве все проблемы были такими ничтожными. Хорошо написать контрольную по математике или зашить дыру на новых джинсах так, чтобы мать не увидела и не кричала до посинения. Тогда было достаточно одного взгляда зелёных глаз моей соседки и все проблемы забывались. Сейчас я бы все отдал лишь бы она снова ТАК посмотрела на меня.

Я как заворожённая смотрела на его профиль. На мягкие манящие губы, рождающие слова, вперемежку с клубами пара. На глаза, глядящие внутрь своей души. Его руки периодически сжимались в кулаки от эмоций, которые на лице не отображались.

Так хотелось прикоснуться к нему, согреть обнаженные участки кожи своим теплом. Горло перехватывало, мешая сглотнуть слюну и сказать хоть слово. Его исповедь и тихий глубокий голос покрывали моё тело мелкими мурашками даже на коже головы, заставляя сердце биться чаще.

Я откашлялась, собирая мысли в слова и пытаясь придать голосу равнодушия.

— Всё в прошлом. И ты в прошлом. Ты должен жить своей жизнью и дать жить мне.

— Я не могу, Мань… — он повернулся в мою сторону. Глаза в этой зимней темноте казались ещё чернее, сливаясь цветом с небом. — Не могу, потому что до сих пор люблю. И ты меня любишь.

Он протянул руку, коснулся горячими пальцами моей щеки. Запаниковав, я вскочила на ноги. На шаг отступила назад, в желании быть как можно дальше. Внутренне желая быть как можно ближе. Прижаться, уткнуться носом в его шею и расплакаться от облегчения. От осознания того, что сдалась, приняла свою судьбу.

— Что за бред ты говоришь? Какая любовь? — мой неуверенный шёпот от ярости того, что я должна лгать и убедить ещё и в этом себя, превратился в крик. — Что ты несёшь, Сокольский?!Какая любовь? Ты витаешь в каких-то своих фантазиях. Я не люблю тебя! И никогда не любила… Через неделю я выхожу замуж.

Он поднялся и сделал шаг ко мне. Затем сжал мои предплечья с такой силой, что наутро наверняка там окажутся синяки.

— Не пытайся убедить себя в этом. Я знаю правду… Я вижу её в твоих глазах, — его голос казалось стал ещё ниже, а выходящие из-за сомкнутых зубов звуки грозным рыком, предшественником зимней грозы.

— Ничерта ты не видишь! Оставь меня в покое! — я вырвала свои руки, отступая ещё на пару шагов. — Ты мой брат! И с этим уже ничего не поделаешь. Это конец.

— Это только начало, Мань. Меня не волнует, с кем моя мать ложилась по молодости. Меня не волнует чьё-то мнение. Меня волнует только наше настоящее.