Табу. Разбитые судьбы

— Вау. Если смотреть под этим углом… — он задумчиво почесал подбородок.

— Любовь прекрасна в начале. Когда вы видитесь украдкой от родителей на старом сеновале. Любил бы Ромео свою Джульетту, если бы их родители были друзьями? Запретный плод сладок…

С соседнего ряда одиноко сидящая женщина бальзаковского возраста недовольно шикнула, призывая к тишине.

— Вот ещё одна жертва твоих стереотипов, Паш. Наверняка эту женщину бросил муж после тридцати лет совместной жизни. Он ушёл к молоденькой девчонке, у которой ветер в голове. Мужчин всегда привлекала свежая плоть и неопытность. Они чувствуют себя моложе.

— Да ты нигилист!

— Я реалист, — высказав свою точку зрения и наговорив на месяц вперёд, я удовлетворенно уткнулась в экран, наблюдая, как герои бегут друг к другу, пробираясь сквозь толпу мешающих людей.

Я вновь почувствовала тёплую ладонь, нежно скользнувшую по моему запястью. Длинные пальцы переплелись с моими. Я покосилась на сидящего рядом невозмутимого парня. Он всё так же упорно смотрел на экран.

— Тебе не обязательно быть всегда сильной, Маш. Просто будь собой, — он даже не повернулся, словно говорил сам с собой.

— Это я и есть. Под рыжим стогом соломы на голове и уродливым шрамом скрывается моя циничная душа, которая видит этот мир без прикрас.

— Возможно это так. Но внутри тебя есть то, что делает тебя особенной. То, что красивее внешней оболочки большинства людей, — его спокойный голос завораживал, а взгляд был всё так же прикован к экрану.

— И что же это? Здоровая печень?

— Твоя душа, — он повернулся, наконец смерив меня задумчивым взглядом.

Я не стала отворачиваться, ожидая, что будет дальше. Я не чувствовала стеснения, как когда кто-то пристально разглядывает моё лицо. Обычно я хотела провалиться сквозь землю, но вместо этого брала себя в руки, надевая маску безразличия.

Сейчас же мне было спокойно. Я была обычной девушкой, которую привёл парень на «места для поцелуев».

Я понимала, что если сейчас переступлю эту незримую грань, то разрушу ту стену, которую возводила между нами. Стоило ли оно того? Не буду ли жалеть?

Его пальцы медленно перебирали мои распущенные волосы. Как в том дурацком фильме, я видела, как Пашка наклоняется ко мне, сокращая расстояние между нашими губами.

После Ваньки я научилась целоваться. Но не было тех мурашек и искр, как описывались в женских романах. Не отключался мозг, чувствуя, как внизу живота закручивается тугой узел желания. Это было просто иногда приятные минуты взаимного обмена слюнями. Ничего больше. Всё остальное — выдумки для успешных продаж страниц.

Губы Пашки были мягкими. Никакого отторжения не вызывали. Он чуть коснулся ими моих губ, проверяя реакцию. Его рука пробралась к моей шее, притягивая к себе и углубляя поцелуй.

С ним было комфортно. Он умело целовался. Наверняка, годы тренировок с разными девушками дали о себе знать. Я не испытывала ревности по данному факту. Вообще ничего не испытывала.

Я просто хотела расслабиться и посмотреть, что будет дальше. Пашка приблизился ко мне, насколько позволяли подлокотники кресел. Его двухдневная щетина приятно царапала мой подбородок. Тёплая рука на моей шее не давала возможности отстраниться. Я и не пыталась, но до того момента, пока его большой палец не провёл по моему поцарапанному подбородку и не коснулся отвратительного шрама. Всё волшебство момента в раз развеялось, обжигая тысячами иголок мою кожу. Я дёрнулась как от удара. Отстранившись, я вырываясь из его объятий. Задыхаясь от накатившей паники, я выбежала из зала.

Глава 15. Маша

Почему именно тогда, когда нужно встать утром как ранняя пташка и, нахохлившись, лететь по своим делам, так приятно спится?

Постель кажется мягче облаков, а одеяло не выпускает из своих заботливых объятий. Мир становится чуточку добрее и не хочется проклинать всё на свете.

Утро создано для медленных потягушечек. Каждая мышца растягивается и приходит в тонус после отдыха. Было бы просто замечательно намешать ту бурду, которую маркетологи назвали «растворимый кофе» и посидеть у окна, лениво наблюдая с первого этажа своей съемной квартирки за суетой города. Затем плестись в домашних застиранных тапочках и тёплой пижаме в ванную, в голове представляя, как чудесно проведу этот осенний холодный день в постели за просмотром сериала.

В кои-то веки даже кошмары не мучали, и я смогла хорошо отдохнуть. Пока взгляд не сфокусировался на стареньком будильнике, который почему-то именно сегодня решил устроить мне бойкот.

Ничто так с утра не бодрит, как осознание, что работать мне сегодня на минус первом этаже за опоздание.

На самом деле, это для меня не наказание. Пациенты молчаливые. Не жалуются и вопросами не закидывают. Не страшно, что холодные… Зато выслушают.

Я вскочила с постели и, споткнувшись о свою же ногу, чуть было не растянулась на полу. Наспех натянула первую попавшуюся одежду и пару секунд потратив на водные процедуры, я понеслась навстречу моему инквизитору. Благо, что я сняла квартирку у бабули-Божьего одуванчика как раз рядом с больницей.

Не обращая внимание на возмущение прохожих, которых расталкивала, преодолела в рекордные сроки расстояние из точки А в точку Ж. Сердце билось с частотой сто сорок ударов в минуту, в боку кололо.

В пункте назначения остановилась, чтобы выровнять дыхание. Оглядываясь по сторонам и выглядывая из-за угла, как тайный агент, пробралась в пустую ординаторскую. Эта небольшая комнатушка вмещала в себя все «удобства» полноценной квартиры. Самое важное место занимал продавленный диван, на котором дежурящие врачи втихаря спали. Шкаф со сменной одеждой. Маленький холодильник, микроволновка, стол и куча коробок с рухлядью, которой уже пользоваться нет смысла, а выкинуть жалко. Правда уборщица Алевтина Николаевна потихоньку прибирала всё к рукам.

Представляя, какой шум поднял наш куратор из-за моего опоздания, я быстро поменяла помятую одежду на медицинскую. Привычным жестом убрала торчащие во все стороны волосы и скрыла лицо под маской, оставляя лишь блестеть от адреналина зелёные глаза. Не привлекая внимания, я спокойной походкой выплыла в коридор.

Как всегда, рабочая обстановка меня успокаивала. У двери к гинекологу группка женщин ждала своей очереди. Терапевт Сан Саныч собрал целую толпу. Наверняка опять «чаи гоняет» с окулистом Лидочкой. Алевтина в бездонных халатах тащила пару рулонов туалетной бумаги, переваливаясь, как беременная уточка. Всё на своих местах.

Адреналин потихоньку растворялся и привычный серьёзный настрой овладевал моим разумом. Но за долю секунды мой мир пошатнулся вместе с уходящим вперёд коридором.

Твердая рука, схватившая меня за локоть, втолкнула в пустую кладовку, по праву принадлежавшую нашей шестидесятилетней «сороке». Перед глазами мелькнули метёлки и швабры, аккуратно стоявшие в уголке. Канистры с хлоркой и тряпки из отживших своё простыней уместились на полках в немыслимых количествах.

Воздух с хрипом вышел из лёгких, когда чьё-то тело придавило меня к стене, опрокинув так не удачно попавшееся под ноги ведро. Оно с грохотом покатилось по кафельному полу.

От испуга и неожиданности сердце снова припустилось бежать, пытаясь избавиться от моего тела, а в глазах на мгновение сгустилась тьма.

Всё произошло настолько быстро, что я не успела ни о чём подумать. Рефлекторно вскинула колено и в следующее мгновение песней для моих ушей раздался протяжный вой и трехэтажный мат знакомого голоса.

— Жихарева, ты чё охренела? — Пашка отошёл от греха подальше к противоположной стене, согнувшись пополам с видом мученика, которому при жизни должны поставить памятник «Пал жертвой коварной женщины».

Я тяжело дышала, поправляя съехавшую с одного уха маску. Погорячилась, но он сам виноват. В следующий раз сто раз подумает, прежде чем шутить так.

— Ну не дурак ли ты? Что за ролевые игры?

Пашка смог наконец разогнуться, но рукой всё так же придерживал своё сокровище. Второй рукой театрально вытирал накатившие от боли слёзы.