Два шага назад

Я с сомнением посмотрел на будущего финансового воротилу, но своё мнение оставил при себе. У каждого свои цели в бригаде. Моя — пересидеть смутные деньки, его — деньги.

Нормально и понятно.

С оплатой он тоже всё верно разложил. Жалование рядового бойца складывается из множества надбавок к весьма скромной тарифной ставке. Я получаю в два раза меньше, чем солдат Федерации, однако бонусом немного капает за каждый выезд в составе конвоя. И так по нарастающей.

— Тогда чего в первый бат не попросишься?

— Не пустят. Гуманитарку тоже кому-то сопровождать надо. Молодые придут — тогда да, переведусь.

— А если флагом накроют? — намекнул я на возможный исход событий.

— Меня? Вряд ли. Я везучий, — засмеялся Хлюпа, лишний раз демонстрируя собственную ограниченность.

Будто погибшие себя неудачниками считали!

Про взвод старшаков я не спрашивал. К ним проситься бессмысленно. Команда спаянная, проверенная, у руководства на особом счету, что-то типа «взвода для особых поручений». Все тёртые, опасные. Живут по своей программе.

***

— … Всё! Удачи! — начал прощаться со складскими Хлюпа, удостоверившись в получении цифровой подписи за принятый груз.

Водитель, отдыхавший в кабине, засобирался, лично закрыл двери прицепа и придирчиво осмотрел колёса.

— Маяк! Твоя очередь бдеть. А я вздремну… — сослуживец взобрался на заднюю лежанку, пристроил винтовку в изголовье.

Ну да, справедливо.

По правилам, в движении спать или отдыхать строжайше запрещено, однако на практике происходит несколько по-другому. В салоне всего два кресла: одно водительское, другое — пассажирское, между ними моторный отсек. Ну и куда деваться третьему? На покрытой жёстким пластиком выпуклости долго не посидишь, элементарно свалишься на кого-нибудь при попадании грузовика в колдобину, а спальное место для нормального сидения не приспособлено. Там лежать хорошо.

Потому нарушаем. Кто-то бодрствует, наблюдая за дорогой и окружающей обстановкой, кто-то дрыхнет.

Усевшись поудобнее, без интереса уставился вперёд. Километров двадцать, до армейского блокпоста, можно не напрягаться. Тут всегда тихо. Расположенная поблизости часть противовоздушных сил здешний кусок неба держит на замке, у них с этим строго. Для диверсионных групп противника — далеко, да и делать им тут особо нечего. Полупустые гражданские склады на краю некогда большого посёлка стратегическим объектом назвать крайне сложно.

А вот потом придётся понервничать — дорога пойдёт вдоль линии соприкосновения. И артиллерия достать может, и ударные беспилотники показываются. Сто с лишним километров «счастья», которые мы преодолеем со скоростью пешеходного бегуна. Часов пять — шесть, не меньше, по рытвинам и выбоинам. В иные человек по пояс помещается. Объехать по обочине — не вариант. Там тоже всё перемолото-перепахано и уставлено сгоревшей техникой, наскоро убранной армейскими тягачами с условно-проезжей части.

Я весь этот путь предпочитаю держать руку на рычаге дверного замка. Если с воздуха шарахнет, толку от моей винтовки — ноль. Лучше попытаться выскочить из кабины, поискать укрытие. На одиночек летуны не охотятся. Хлюпа поступает так же. Боится, как и я. Водила же будет орать благим матом и проклинать всех и вся, а особенно наших нанимателей — волонтёрские объединения и Фонд Помощи Пострадавшим при Локальных Конфликтах. Они хитрые, деньгами отмазываются. Платят бригаде за логистику и экспедирование, а сами в безопасности прохлаждаются, раздавая интервью с сердобольными мордами.

Открытых боестолкновений здесь, как таковых, не было, но вот проходящие колонны поначалу утюжили крепко. Сейчас — тихо. Со слов водителя — в последний раз шумели месяца четыре назад, при обострении конфликта. Только один хрен боязно.

По графику выходим на связь, сообщая в штаб координаты и обстановку.

Второй КПП, третий… Выбираемся на нормальную дорогу уже в темноте. Водила злится. Никак не могу понять — для его племени вернуться засветло — дело чести? Или некая высшая цель? Чего с ума сходить — знал ведь, что не успеем…

Вот и ворота. Въезжаем, здороваемся с дежурным, покидаем опостылевшую кабину. Грузовик направляется дальше, в отстойник, а мы топаем к ответственному по батальону — доложиться и получить разнарядку на завтра.

Нас уже ждут. Лейтенант Дью, по прозвищу «Болт», и два незнакомых офицера в общевойсковой форме с нашивками военной полиции.

Приняв рапорт, Болт (он сегодня в роли ответственного) обращается к гостям:

— Эти?

— Да.

— Кто именно? — непонятно уточнил он.

— Левый.

Левый — это Хлюпа. Я стою справа.

— Маяк, выйди, — холодно приказывает ответственный.

Что-то будет… Полицейские не зря притащились. Наверняка повод у них такой, что бригада предпочтёт не отмахиваться.

Возвращаюсь в коридор, не забыв поплотнее прикрыть за собой дверь. Отхожу подальше, к окну в торце. Не хватало ещё чужих секретов наслушаться.

… Хлюпа выходит через полтора часа. Понурый, на меня не смотрит. Первое, что отмечаю — он без винтовки. Становится у стены, рылом от меня. За ним из кабинета высовывается голова Болта.

— Маяк! Зайди.

Пожав плечами, послушно возвращаюсь. Вины за мной нет, потому особо не нервничаю.

— Присаживайся, — лейтенант указывает на отдельно стоящий посреди кабинета стул. — Расскажи, у кого собирались покупать гранаты?

Вопрос меня огорошил. Какие гранаты? О чём вообще речь?

Видя моё замешательство, он демонстративно указал на копов.

— Вы предлагали гранаты кладовщику. Сегодня. У кого собирались брать?

… Ну, Хлюпа, бизнесмен недоделанный. Ухитрился-таки измазать меня своим дерьмом.

— Я не при делах.

— Угу… А кто при делах? — Болт нахмурился.

— Понятия не имею. Прибыл на точку, проконтролировал выгрузку, уехал. С местными не общался, ни к кому не подходил.

— Ты хорошо подумал над этим ответом?

— А чего мне думать? — вполне искренне удивился я. — Вы спрашиваете о том, что мне неизвестно.

— Отрицаешь?

Я никак не мог понять, за кого лейтенант. За нас, своих сослуживцев, или за полицейских. Тогда куда подевалась хвалёная присказка «из бригады выдачи нет»?

— Что отрицаю?

— Причастие к незаконному обороту оружия.

— Шутите?

— Нет, — вмешался один из полицейских. — Ваш сослуживец показал, что вы помогали ему в налаживании контактов по сбыту оружия и приносили медикаменты для реализации. Можем продемонстрировать признательную запись.

От такого наглого поклёпа меня передёрнуло. Ай да, Хлюпа… Ай да гнида парашная… Сам попался — других топит. Врёт, изворачиваясь, напропалую. Надеется отмазаться, кретин.

До одури захотелось проломить ему череп.

Наблюдавший за мной лейтенант хмыкнул, задумчиво провёл ладонью по гладко выбритой щеке.

— Маяк, до конца разбирательства сдай оружие.

Сдай так сдай… Отсоединил магазин, извлёк патрон из патронника. Протянул винтовку прикладом вперёд.

— Пожалуйста.

Приподнявшись с места, Болт перегнулся через стол и принял за приклад мою М-32, более раннюю версию стоящей на вооружении заштатных подразделений Федерации М-35. В принципе, начинка в них одинаковая, за исключением пластика магазина, слегка изменённой эргономики и параметров износа ствола. Последняя характеристика, разумеется, условная. Многое зависит от пользователя и грамотного обращения.

После повторной проверки на предмет безопасности, винтовка отправилась за кресло, составив компанию оружию Хлюпы.

— Покажешь мне свой личный шкафчик, — потребовал начальник.

Ого! А вот это уже серьёзно. Единственное место, где боец бригады мог хранить личные вещи, не опасаясь посторонних глаз и воровства — узкий ростовой пенал с кодовым замком, открыть который мог или он сам, или командир подразделения, составив необходимый акт.

И это хранилище, по неписаной батальонной традиции, считалось чуть ли не священным местом. Туда даже входить старались поодиночке, чтобы не мешать друг другу.