Неприкаянные

Глава 13

Клумба с увядшими цветами. Пасмурно, зябко. Психушка — старый, облупившийся краской круизный лайнер, севший на мель. Асфальтовые потоки дорожек выбиваются из-под его проржавевшего бурого днища, чтобы попасть в штормовой океан. Сумасшедшие пассажиры после кораблекрушения вывалили на неприветливый серый пляж. Осматриваются. Мисс Пончик Ди стоит и нервно грызет ногти, а другая дамочка кружится вокруг своей оси. Она думает, что оказалась на райском острове?

Персонал «лайнера» тоже тут. Следит, чтобы туристы-пациенты не разбежались. Лови потом их по всему острову. Как меня угораздило купить билет на это «судно»? Почему обменяла авиабилет бизнес-класса в будущее на путешествие в компании психов? Сама виновата…

Карибский остров Мартиника. Вот бы сейчас оказаться там! Этим дамочкам тоже понравилось бы. Переодеться в легкие цветастые парео, отправиться пить ледяную «Маргариту»14 на пляж. Лагуна, пальмы, покачивающиеся на теплом ветру. Неподалеку — гостиницы с уютными номерами, где, впрочем, не хочется засиживаться. Море, крики чаек, парусники в бухтах. Экзотические фрукты. Кусок сочной папайи. Так бы и вгрызлась в сочную мякоть.

Как же смешно было наблюдать, как мама отмахивалась от жуков на Мартинике. В каком году случилось то нашествие? В восемьдесят четвертом? Точно. Насекомые залезали под шезлонги, одолевали владельцев прибрежных кафе. В итоге мама распсиховалась и потребовала у папы отчалить домой раньше срока. Самая умора в том, что не успел Боинг сесть в Миннеаполисе, как она начала жаловаться на комаров и мошку, которые летом правят бал в северных штатах.

Сегодняшнее первое свидание с родителями. Ожидание с неприятными чувствами. Никакого желания их видеть. Их жизнь без меня. Лучше бы они вовремя родили еще одного ребенка. Девочку или мальчика — неважно. Хоть какое-то утешение и надежды.

Приход мисс Гилберт — главной надсмотрщицы. «Франк, к вам посетители, собирайтесь!» — приказной тон, ледяной взгляд. Да что, мать твою, я ей такого сделала? Или она так ко всем пациентам относится? Всё-таки родители жертвовали на больницу. Несправедливо!

У входа в комнату для посетителей — две страшные искусственные пальмы. Белые стены. На больших окнах — жалюзи. Всё для эффекта нормальной, дружелюбной атмосферы. Довольно корявый реверанс дирекции в сторону «нормальных» людей. Мол, у психов жизнь почти ничем не отличается. Просто есть кое-какие правила и распорядок. Нелепость.

Гнусная лицемерка Гилберт была с родителями куда любезнее. Предки расположились в самом углу, за крайним столиком. Они будто притаились, нашли укромное местечко. Без обид! У них нет причин гордиться дочерью. Зато есть куча поводов испытывать стыд и неловкость.

Какой-то измученный, но улыбающийся папа. Крепкие объятия и его запах. Цитрус и табак. Объятия с мамой. Холодность друг к другу. Мы никогда не были близки. Папа спросил, как я, и назвал Медвежонком. Еле сдержалась, чтобы не зареветь. Пожала в ответ плечами, мол, да так, всё нормально, потихоньку обживаюсь.

— А Остины завели собаку, — сказала мама.

Они всеми силами пытались создать непринужденную атмосферу. Будто приехали навестить меня в лагерь скаутов. И мне лет шесть-семь.

— Взяли из приюта. Большая, лохматая. Вечно лает. — продолжала беседу ни о чем мама.

Неподражаемая Долорес Франк. Затея Остинов с собакой ей, естественно, оказалась не по душе. В прежние времена я бы наверняка съязвила, спросив: собака — сука или кобель? Если сука, то Остинам стоило назвать ее Долорес. «Лори-Лори! Фу! Хватит брехать!» — слушала бы она каждый божий день через забор. Папа, услыхав злой подкол, в начале бы прыснул, а затем состроил серьезный вид и сказал что-то типа: «Следи за языком, Медвежонок!». Колкие, но семейные междусобойчики. Всё в прошлом…

Какой-то шум. Правое крыло здания больницы и отдельный вход. Ого! Здоровенный коренастый санитар идет впереди колонны из мужчин-психов. Ну и персонажи, мать его! Один занятнее другого. Бородатый дядька, похожий на Санту, ржет в голос, что-то очень громко рассказывая соседу-доходяге. Ну-ка, ну-ка?

— Чтоб его, этого Карла! Обрюхатил мою сеструху. И родила она семь близнецов. Нет, восемь! Все страшные, как черти. Чертов Карл!».

Во заливает-то! «Восемь близнецов». Пожалуй, это тянет на «Книгу рекордов Гиннесса». С другой стороны, этот дядька — псих. Может, он верит в то, что болтает. Рядом с ними ковыляет дед. Бакенбарды, грязные патлы серых, очень длинных волос. Наверное, в молодости он был певцом кантри. Кожаной куртки с бахромой, шляпы и ковбойских сапог не хватает. Колонна уже у угла здания. Мда, в мужском корпусе явно гораздо веселее.

Что? Движение сбоку. Пончик Ди делает мужикам недвусмысленные намеки: виляет толстыми бедрами, водит рукой по грудям. Всё-таки хорошо разбираться в людях. Эта дамочка и правда неуёмная.

— Эй, Ди! А-ну заканчивай стриптиз! — окрикивает ее одна из санитарок.

Пончик не слышит. Она посылает воздушный поцелуй…

Воздушный поцелуй, посланный папой на прощание в комнате для посетителей. Слава богу, свидание с родителями длилось недолго. Мама издали завела шарманку, мол, в городской церкви новый пастор. Очень «современных взглядов». Да уж! Судя по всему, не только новая собака Остинов ей не по нраву. Она считает себя католичкой. Любит всё традиционное.

— Слышала, тут тоже есть часовня…

Ее эти намеки на становление на истинный путь и спасение души молитвами. Они прям с этим мистером Хендриксом сговорились! Да лучше б папа рассказал, как продвигается расследование. О том, что сейчас творится в городе. Лезут ли к мистеру Дональду Грэйвзу с расспросами журналисты, нападают ли на него местные с обвинениями и проклятиями?! Он, хоть и так себе человек, но не заслужил такого.

Увы, папа никогда не выдал бы информацию. Он — адвокат, и прекрасно знает всю эту кухню. Наверняка осведомлен лучше прочих. Папа не стал бы травмировать новостями. Когда близкий болен, лучше говорить о чем-то совсем отстраненном. Фиг с мистером Грэйвзом, фиг с горожанами и назойливыми журналистами!

Жив ли Роб? Его поймали? Дал ли он показания? Его чудовищный поступок. Почему он решился на такое?