Страница 43 из 52
Глава 32
Ворочается в кровати. Типа знак, чтоб отвалил уже.
— Короче, не нужны мне бабки твоего папаши. Слышишь? Я их не возьму.
Молчит.
— Ну съязви, что ли, типа, откуда такое рыцарское благородство?! — пытаюсь ее развеселить.
Ноль реакции.
— Ладно, не парься. Что бы я ни наговорил, всё это — вранье. Ты права, я лгун. И урод.
Лира! Она встает. Идет ко мне. Тихонько садится рядом на пол. Боже!
Боже, катастрофа!
— Расскажи, — шепчет торопливо. — Расскажи мне. Я просто хочу знать, для себя. Понимаешь?
— Что ты хочешь знать? — сипло спрашиваю.
— Почему? Кто сделал тебя таким?
Господи!
— Лира, не надо, пожалуйста! — шепчу.
В свете ночника ее лицо кажется взрослым, строгим. Но и вместе с тем — мягким.
— Ладно, Лира.
Встаю. Подхожу к окну. Упираюсь руками в подоконник, опустив голову. Я к ней спиной.
— Может, и правда у того мальчика была родня из Вакеро. В пять лет память другая. Какие-то яркие обрывки. Местность, очень похожая на эту. Дом, чем-то похожий на этот. Пасущиеся лошади за изгородью. И… — сбиваюсь. — Много детских голосов. У того мальчика были одни сестры. И мама была. А вот отца он совсем не помнит.
Боже, как же плохо!
— В общем, семья. Потом их не стало. Какая-то болезнь скосила. Тот мальчик три дня просидел рядом с их трупами, пока не решился двинуться в путь, в город.
Что? Прикосновение. Лира прижимается к моей спине. Она обвила меня руками. Ее объятия. Она проводит теплыми ладонями по моей груди.
Трудно дышать!
— Дорога бы долгой, трудной. Потом тот мальчик слонялся беспризорником по Тихуане, воровал, ел что придется и спал где попало. А затем, — сглатываю. — Затем его схватили копы. И мальчика отправили в приемную семью.
Лира прижимается сильнее. Она наверное думает, что это хорошо.
— Нет, у этой сказки, принцесса, не будет хорошего конца. — Убираю руки, поворачиваюсь к ней лицом.
Мрачно! Внутри зреет отчаянная злоба и густеет чернота.
— Семейка та оказалась так себе. Папаша — религиозный фанатик, его женушка — пришибленная, безвольная курица. Единственные, кто были ничего, так это их не родные, а как раз приемные дети. Но проблемка в том, что папаша выбирал их не спроста, не от балды. Он выбирал неблагополучных по совершенным преступлениям — грехам. Ты же католичка, принцесса? Семь грехов. Гордыня, ершистость мальчишки и привлекла того больного урода,
— Не надо, Адриан! — просит дрожащим голосом, яростно мотая головой.
— Ты же хотела, — шиплю, ударив по подоконнику, — Тогда будь любезна дослушать! Ты же этого добивалась? Ну так вот, принцесса! Грех мальчика, как я уже сказал, был в гордыне. В отличие от других запуганных детей, он не кричал когда… когда…
— Не надо, Адриан, умоляю! — закрывает лицо.
— Убери руки, принцесса. Или я тебе их сломаю! — рычу. — Слушай внимательно сказку и не смей отводить глаз.
Она вздрагивает.
— Так, о чем я, а, ну да… В том доме, что стоял на отшибе, всё было, как показывают, мать твою, в фильмах ужасов. Прикинь? И подвал там тоже был. И тот приемный папаша по ночам сажал всех приемных туда. А сам выбирал одного из детей, становился за дверью и…
— Боже! — шепчет Лира, захлебываясь от слез.
— Не реви, — произношу холодно. — Это бесит! И он бил их там, за той дверью, мучил. Он заставлял остальных слушать по ночам вопли, крики. А потом не давал тем детям спать днем. Принуждал читать вслух религиозные книги, молиться. Так вот, про гордыню, принцесса. Тот мальчик не кричал из принципа, чтобы дать хоть чуток поспать другим, тем, кто трясся от страха и умирал от усталости в том подвале. И приемный папаша в отчаянном гневе вырезал на теле мальчика кресты! Много-много крестов за греховность. Круз — крест по-испански. Такое погоняло ему дали в Семейке принцессы, когда увидели их. Им было невдомек…
— Адриан, — шепчет Лира, делая шаг ко мне.
— Не приближайся, слышишь, не смей!
Она совсем близко, боже!
— Адриан!
Она снова обнимает меня. Паника гнев, оторопь — всё смешалось. Лира приподнимает мою футболку. Проводит пальцами по одной из татуировок в виде креста. Крупная дрожь охватывает каждую клетку тела. Она нащупывает пальцами огрубевшую кожу шрама, скрытого под синевой чернил. Что она делает?
Она целует меня. Целует в место, где набито тату. Господи, душа! Ее рвет на части! Я задыхаюсь.
— Уйди! — отталкиваю ее с силой. — Вздумала меня жалеть, а, ты, сука? Я не просил тебя ни о чем. Ты сама всё это устроила, ты напросилась! Да-да, стерва. Слушай сказку до конца. И не смей пошевелиться. А лучше ляг. Ляг, я сказал! — мой голос срывается.
Лира не двигается с места.
— Ладно, слушай стоя. Так вот, та страшная сказка длилась о-о-очень долго, пока одна из родных дочерей не помогла детям бежать. Ее звали Исабель. Вот кто уж истинной принцессой оказалась. Героиня. Злой юноша не знает, что с ней теперь. Возможно, она покончила с собой, а возможно, ее папаша убил. А приемные дети пересекли границу. Правда, один из них, самый маленький, чуток не дотянул. Умер, не дойдя примерно полмили. Остальные каким-то чудом спаслись. Они ели червей, пауков, всё подряд в пустынной местности. Да-да, «каццо ди вермэ» ели, принцесса. А затем те дети попали в руки благотворительной организации. Там работали воистину чудесные люди. И детей распределили по нормальным приютам, уже в Штатах. Но проблемка была в том, что тот мальчик не мог спать. Ему приходилось пить сильное снотворное. От этого он неважно учился и упустил возможность поступить в колледж. А когда он вырос, то придумал другой, более экзотический способ отключаться. Он снимал угол в многоквартирном доме, в котором жили одни отморозки. Пьяные драки, вопли по ночам — всё было нормой. Этот уже юноша лазал по злачным местам, барыжил, бухал и чудил. Пока не увидел того чувака со взрывчаткой, то есть с бочкой пороха. Конец сказке, принцесса!
Делаю шаг к ней.
— Запоминай, Лира!
Теперь уже она дрожит.
— Запоминай, гребаная принцесса-из-деревни, где персики и море голубое. Мне твоя жалость не нужна. И твои сраные сладкие сказочки — тоже! И деньги папаши оставь себе. На хрен всё это! По приезде в город я не желаю с тобой пересекаться. Я найду другую сказочницу. Она будет делать это за деньги. Я щедро заплачу ей, уяснила? Боже, я проклинаю тот день, когда встретил тебя, стерва!
Срочно на воздух! Два шага к выходу. Помутнение в голове. Удар об пол! Мрак!