Страница 4 из 110
Когда солнце таки скрывается за горизонтом, на пляже буквально в течение получаса становится не протолкнуться от семей то ли индусов, то ли пакистанцев, то ли и тех, и других.
— Блин, надо было тебя не слушать и не идти на городской пляж, — задумчиво говорит Лена, окидывая взглядом людей вокруг. — Надо было с территории отеля никуда не дёргаться.
— Как скажешь, — удивляюсь в очередной раз за сегодня, — но пока ничего не понял. У нас же в отеле сейчас на пляже пустота и скучно? Так хотелось хоть на народ живой посмотреть. Да и вон он, наш пляж ты же его отсюда видишь, — не понимаю причин недовольства Лены. — Просто отошли по берегу на километр или полтора?
— Сейчас поймёшь, — улыбается Лена. — Следи внимательно, в идеале, вообще иди в пяти метрах.
Лена встаёт, потягивается и идёт в воду в «лягушатник». Вода, кстати, полна каких-то мелких организмов или насекомых, которые то ли начинают светиться в темноте и сумерках, то ли просто отражают падающие отблески света с набережной.
Лена заходит в воду по грудь, и примерно в течение минуты с видом скучающих туристов вокруг неё образовывается неплотное кольцо из мужиков, которые стараются оказаться к ней в воде поближе.
Лена оборачивается, мужики делают вид, что хотели дальше купаться, а она идёт обратно ко мне.
— Теперь понял, почему надо было на наш пляж идти? — смеётся она.
— Блин, как-то неожиданно, — качаю головой от удивления. — И знаешь, главное, не ясно, что с ними делать: с одной стороны, никакой агрессии с их стороны. Я
— Это пакистанцы. У них же вообще строго с женским полом. Женщина в купальнике экзотика. Если не сказать больше. Белая женщина тоже. Белая женщина в купальнике вообще мечта. — Смеясь, поясняет Лена. — Они типа приобщаются не знаю к чему, надо знать их культуру и эпос… когда в одной воде с белой женщиной.
— То-то я и смотрю, что у них частоты мозга странные были, — начинаю понимать. — Они без агрессии, тут ручаюсь. Иначе я б не наблюдал безмолвно… Но как будто молились, что ли…
— Мелкий, мне
— Да кто бы спорил, — соглашаюсь. — Хм. Давно себя не чувствовал таким дураком. И ведь главное, не понятно, что делать! Бить не за что, а смотреть не вариант.
— Вот. Умница. Чмок. — Лена начинает собирать вещи. — Я бы ещё нырнула, потому погнали в отель. Нырнём с отельного пляжа. В интимном одиночестве. А то знаешь, как я в первый раз перепугалась, когда сама припёрлась на этот пляж вечером? И главное, они тут только после заката, потому что работают, видимо, все. Вот уже ночь считай, хотя только семь тридцать вечера. Но темно — жуть. И эти лица вокруг меня в воде. Как зомби, бр-р-рр.
Вдоль береговой линии на удалении двухсот метров от кромки воды проходит специальная «мягкая» беговая дорожка. Лена выходит на неё, я иду чуть сзади. Оказавшись на дорожке, она обувается и неторопливой рысью трусит к отелю.
— Эй. Ты что, бегать решила? — спрашиваю её на бегу, догоняя через десять метров.
— Да тут бежать-то… — кивает на бегу Лена. — Ты же не против?
— А тебе не вредно?
— Неа. Я спортивная. Хотя, конечно, не рекомендуется… Но ты меня спасёшь, если что.
Примерно на половине дороги до отеля, становимся свидетелями того, как два парня лет тридцати о чём-то спорят между беговой дорожкой и кромкой воды, размахивая руками. Один из двоих, высокий и статный, судя по одежде и кое-каким деталям, явно индус, что-то доказывает маленькому пакистанцу (тоже судя по одежде). Причём, разговаривают они на каком-то странном для меня языке, которого я не понимаю.Лена чуть притормаживает, я тоже, поскольку бегу за ней. Здоровенный индус отталкивает пакистанца от себя и картинным ударом ноги в живот сбивает того с ног. Затем, нависая над ним, что-то продолжает выговаривать, замахиваясь ногой ещё раз.
К конфликтующим и с той, и с другой стороны бегут друзья обеих сторон конфликта.
— Мелкий, быстро разними их и зафиксируй длинного, — коротко командует Лена, выходя под свет ближайшего фонаря и доставая телефон из пояса. — Не бей! Ты единственный белый в округе, — поясняет она мне вдогонку. — Тебя послушают.
Подбегаю к высокому индусу в тот момент, когда он повторно заносит ногу, что-то визгливо требуя. Кажется.
Успеваю поддеть его ступню в тот момент, когда он стоит на одной ноге, и он, закручиваясь по спирали, падает на песок. Падаю у него за спиной на одно колено и прихватываю его горло сзади рукой, осматриваясь по сторонам.
«Друзья» с обеих сторон (видимо, просто земляки, оказавшиеся рядом; их тут очень много, с каждой стороны конфликта) стоят рядом с нами, группами друг напротив друга, и о чём-то ожесточённо спорят друг с другом. На языке, которого я не понимаю. Слава богу, не агрессивно и не переходя к действиям.
Буквально через три минуты, по той самой беговой дорожке, по которой мы бежали, возле Лены, стоящей под светом фонаря, взвизгивает тормозами миникар с маркировкой полиции. Из него выскакивают трое полицейских в шортах и, подлетая к Лене, начинают её о чем-то взволнованно расспрашивать. На языке, который я опять не понимаю. Но не на том, на котором общаются индусы и пакистанцы.
Лена, отвечая им что-то на этом же языке (кажется, это арабский), подводит их к нам:
— Мелкий, отпускай длинного, — командует она мне.
Делаю, что она говорит, замечая, как молниеносно меняется настроение индуса на подобострастное.
Полицейские вызывают подкрепление, по крайней мере, буквально через минуту рядом с первой машиной тормозит вторая. "В два смычка» они начинают о чём-то говорить с обеими группами собравшихся, предварительно надев наручники на высокого индуса и усадив его на заднее сидение машины.