ДОКТОР 5

— Мы уехали минут за пять-семь до того, как полыхнуло, — дисциплинированно отвечаю чистую правду вместо Калдыгулова. — Когда были в нескольких километрах, как по мне, складов уже не было. Видимо, связи с ними нет потому, что личный состав выбыл. В ноль. А хранилища, вероятно, были многоярусные, потому оно до сих пор полыхает и разлетается. Я связал всё с этим, — указываю взглядом на Калдыгулова.

— Вы ебанулись? Оба? — искренне удивляется тот, таращась на меня и Бахтина. — Я вообще без сознания был! На объекте кроме меня никого! Слава Аллаху… Из наших, — чуть позже тихо добавляет он. — Армейцы-то наверняка были…

— Значит, что со складами, не ясно, — хлопает раскрытыми ладонями по столу Бахтин. — Ладно… Сели оба в угол, вон туда, молчать и сидеть смирно.

Бахтин ещё раз смотрит в удостоверение Калдыгулова, затем бросает его себе в карман и на полчаса выпадает из коммуникации с нами, повисая на телефоне и занимаясь, кажется, несколькими делами сразу: во-первых, вызывает к себе Комаровских (которого я видел у родителей Лены, и кем тот работает, тоже знаю). Во-вторых, Бахтин требует к себе кого-то из Секретариата Комитета, в связи с какими-то процедурами. В-третьих, общается с какими-то местными органами власти по поводу какого-то чэпэ (видимо, аббревиатура), на тех самых складах. В-четвёртых, вызывает заместителя военного прокурора.

А через полчаса, как по мановению волшебной палочки, в кабинете Бахтина без стука появляется Комаровских. Направляясь, почему-то ко мне первому:

— Привет, Саня, — демонстративно роняет он, после чего не удостаивает Калдыгулова и взглядом. Направляясь сразу к Бахтину.

— Здравствуйте, Игорь Трофимович, — вежливо говорю ему в спину.

Видимо, отношения между сектором Калдыгулова и ДВБ Комаровских, как и ориентировал Кеша, далеки от идеала.

Сразу после Комаровских, в кабинете Бахтина появляется какой-то чин военной прокуратуры, который (в отличие от Комаровских, не поздоровавшегося только с Калдыгуловым) не здоровается вообще ни с кем. Кроме Бахтина.

— Ну что, кого ждём? — протирает руки военный прокурор, задорно глядя на Бахтина.

— Щас, ещё из Секретариата подойдут, — хмуро отвечает Бахтин.

— Комитетского?

— Да.

Ещё через семь минут поочерёдного переглядывания друг на друга кабинете, появляется мужик лет пятидесяти в штатском. Который, в свою очередь, здоровается за руку только с Комаровских, на остальных не обращая внимания.

— Начинаем, — бурчит Бахтин, придвигаясь к столу — Спасибо, что быстро собрались. Тема: текущий пожар на объекте министерства обороны…

— Что известно? Связь есть? — вспыхивает энтузиазмом военный прокурор. — Есть какая-то актуальная информация?

— Туда сейчас ближе чем на два кэмэ подойти не представляется возможным, — продолжает хмуриться Бахтин. — Районный акимат говорит, подземные взрывы, постройки в ноль, людей из непосредственной зоны ноль. И не наблюдается.

— Так а чего мы тогда тут делаем? — въедливо бросает представитель загадочного (для меня) Секретариата Комитета.

— У нас есть один живой с того объекта, — Бахтин кивает на Калдыгулова, с рук которого я снял ремень по команде Бахтина же, — и претензии к нему, — кивок на меня. — Настолько странные, что я не счёл возможным вникать в них без вас.

*********************

Здание Генеральной Прокуратуры.

Кабинет Начальника Службы Специальных прокуроров.

Самый молодой из присутствующих, невысокий парень возрастом до двадцати, сжато излагает суть своих претензий в адрес второго присутствующего парня, которому между двадцатью и тридцатью.

Высказываемое звучит очень необычно, но удивлённым выглядит только человек в форме военного прокурора.

Который берёт слово первым:

— Я правильно понимаю, имело место незаконное применение силы в отношении представителя законной власти?.. — военный прокурор по очереди кивает на двух парней. — Со стороны гражданского лица? На территории режимного объекта?

— Не правильно понимаете, — перебивает удивлённого прокурора самый молодой парень. — Объект по документам — частная компания. Что до применения силы, пусть сотрудник заявит об этом официально? — Самый молодой парень кивает на того, кто постарше.

— Откуда у вас грифованая информация? — продолжает настаивать военный прокурор. — По каким каналам вы её получили?

— Угадал, — самый молодой нейтрально смотрит на собеседника. — Всю вашу грифованую информацию я угадал. Это же не возбраняется? Плюс, служебное удостоверение сотрудника увидел.

Бахтин хлопает себя по лбу и из кармана рубашки бросает на стол удостоверение Калдыгулова. Которое с любопытством берёт в руки военный прокурор.

— Я никаких обязательств перед государством не имею, секретоносителем не являюсь и никаких ограничений оборота служебной информации соблюдать не обязан, — самый молодой парень обозначает знакомство с реалиями действующего законодательства в адрес военного прокурора. — И давайте всё же к целям собрания. Они у нас разные. Лично я здесь затем, чтобы подать письменное заявление. На … сектор Комитета, в связи с вооружённым нападением на меня и мою невесту, с которой мы уже подали заявление о регистрации законного брака в уполномоченные органы юстиции республики.

— Существование Сектора подтверждаю, — нейтрально врезается Комаровских.

— О, а что это за сектор? — военный прокурор смещает фокус внимания на Комаровских. — Я что-то и вспмнить не могу…

— Это новый сектор, — представитель Секретариата Комитета неодобрительно смотрит на Комаровских. — В рассылке по Юстиции его не объявляли, есть только в спецрассылке. Возможно, вы не в копии…

— Вот сотрудник этого сектора, — перебивает присутствующих самый молодой парень.

Затем он встаёт, трёт нос и подходит к креслу, на котором сидит сотрудник Сектора.

— Его зовут Ербол Калдыгулов, — продолжает самый молодой. — Удостоверение у вас в руках. Господа, давайте сыграем в игру. Я сейчас буду задавать вопросы, а вы просто наблюдайте за младшим лейтенантом Калдыгуловым.

Военный прокурор возмущённо набирает воздух в лёгкие, но Бахтин останавливает его коротким движением руки:

— Тс-с-с.

Тем временем, невысокий и самый молодой парень начинает задавать Ерболу вопросы, не делая пауз для ответов на них: