Страница 68 из 83
— Как тебе? — спросила она. — Решила сильно не мельчить: нитка ложится на ткань хорошо.
Я слез со стула, подслеповато уставился на вышитый чёрными нитками адидасовский трилистник. И подивился тому, насколько «солидно» теперь смотрелась тенниска. Шагнул к Наде, потрогал вышивку рукой, будто проверял: не осыплется ли та от прикосновения.
— Ух ты! — восторженно воскликнул Вовчик. — Эт чё, настоящая?
Надежда Сергеевна смущённо улыбнулась
— Нет, конечно, — сказала она. — Это я пошила. Сама.
— Здорово получилось, — заявил я. — Лучше настоящей. А логотип — так вообще: отпад. Это не какой-то там переводной рисунок, который отвалится при первой же стирке. Его хоть стирай, хоть о землю три — не осыплется. Мастерская работа, ничего не скажешь.
— Клёво! — поддержал мой хвалебный отзыв Вовчик.
Рыжий резво соскочил с кровати (пружины возмущённо пискнули) — приблизил лицо к тенниске, принялся тереть ногтем латинские буквы на вышивке.
Я едва сдержал себя — не оттянул его от Нади за ворот футболки.
— Точно! — заявил Вовчик. — Нитки фиг соскребёшь.
Поднял на Надежду Сергеевну глаза.
— Тёть Надь, вы…
Рыжий вскинул брови.
— …Оч клёво пошили!
Вовчик закивал головой.
— Да она как настоящая! — заявил он. — Даже лучше! В тыщу раз лучше!
Повернулся ко мне.
— Миха, а… можно я её примерю? Я аккуратно, я не испачкаю! Честное октябрятское!
Рыжий посмотрел на свои ладони.
— Я даже руки помою! — заявил он.
Вовчик сорвался с места, рванул на кухню к раковине (походу отбросил меня плечом со своего пути, точно кеглю). Надя пугливо отодвинулась, прижала к груди руки вместе с тенниской (хотя её бы конопатый не оттолкнул так же легко, как моё тщедушное тельце). Я проводил рыжего взглядом.
Спросил:
— Мам, а можно я эту тенниску ему подарю?
Надя посмотрела на адидасовские полоски, потом на меня.
— Вове? — уточнила она.
Взглянула на мятую подушку (я позабыл привести кровать в порядок до возвращения Надежды Сергеевны с работы: зачитался). Поджала губы. Мишина мама ещё ни разу не упрекнуала меня в том, что я устроил в квартире беспорядок (беспорядок — с её точки зрения), но иногда едва сдерживала это желание.
— Вовчику, — подтвердил я. — Мам, мы с тобой новую пошьём. Правда? А он где такую возьмёт? Нигде.
Вздохнул (поднял-опустил плечи), заглянул Наде в глаза. Увидел в них свои отражения: двух светловолосых большеглазых мальчишек — уже не бледных, а с загорелыми лицами. Но совсем не похожих на того человека, каким я всё ещё мысленно себя представлял.
— Он мой единственный друг… — добавил я (заранее подготовил этот довод).
И замолчал. Опустил взгляд. Но всё же увидел, как дрогнули уголки Надиных губ.
Понял: слово «друг» угодило точно в цель.
Мишина мама закивала.
— Вова хороший мальчик, — сказала Надежда Сергеевна. — Конечно… Если ты так хочешь…
— Да, мама. Хочу.
Надя положила мне на плечо руку.
— Я завтра пошью тебе другую, — сказала она. — Обещаю.
— Спасибо, мама. Ты самая лучшая!
Вовчик не заставил себя долго ждать. Он буквально бегом вернулся в мою спальню, едва не задев босыми ногами деревянный порог (его тапочки преспокойно стояли около кровати). Продемонстрировал сперва Наде, а потом и мне свои розовые ладони; прикоснулся к чёрной адидасовской полоске.
— Можно? — спросил он.
— Надевай, — сказал я.
Рыжий сбросил футболку, оголил выпирающие рёбра (я отметил, что он хоть и тощий, но не «задохлик» — скорее «жилистый»). Тенниску Вовчик принял из рук Надежды Сергеевны — бережно, будто получал чемпионский кубок. «Влезал» он в неё аккуратно, точно в космический скафандр.
Надя рукой пригладила ткань у него на плечах (чёрные полоски блеснули на свету), поправила воротник. Конопатый мальчишка стойко выдержал все эти действа, прижал ладонь к адидасовскому логотипу (мне показалось, что он проверил: билось ли сердце). Шмыгнул носом.
— Можно, я в зеркало на себя гляну? — спросил Вовчик.
— Конечно.
Я распахнул дверцу шкафа (та противно скрипнула, хотя я не так давно смазал петли) — продемонстрировал парню закреплённое на ней зеркало. Отметил, что тенниска парню великовата (всё же я был не только на год старше него, но и шире в плечах). Вовчик уставился на собственное отражение — затаил дыхание.
Лишь через минуту он выдохнул.
— Клё-о-о-во, — произнёс рыжий.
— Носи на здоровье, — сказал я.
Вовчик обернулся.
— Как это? — спросил он.
Я пожал плечами.
— Да как обычно. Можешь в ней идти домой. Правда, мам?
Посмотрел на Надежду Сергеевну.
— Правда, — сказала Мишина мама.
Я уточнил:
— Но только после того, как дочитаем повесть: нам осталась читать всего две главы.
Вовчик растеряно заморгал.
— Так это чё, она… моя? — спросил он.
Погладил вышивку на груди.
— Твоя, Вова, — подтвердила Надежда Сергеевна. — Мише я пошью такую же. Завтра.
— Правда?!
Мне почудилось, что в глазах мальчика блеснула влага.
— Правда, — ответила Надя.
Вовчик снова шмыгнул. И вдруг сорвался с места. В два шага рыжий подошёл к Надежде Сергеевне и сжал её в объятиях.
— Спасибо! — сказал он.