Мистик

Вика была предельно счастлива и почти спокойна.

На следующий день она начала заниматься оформлением медкнижки и сменой замков в квартире, старые ключи она выкинула. Синяк на лице бледнел, и тупая боль исчезала, правда по ночам было неспокойно на душе. Она подолгу не могла заснуть, как бы ни устала. С участью матери-одиночки трудно было смириться, горечь скапливалась где-то под сердцем.

Вчера Милена при встрече сказала ей, что у неё руки превратились в жилистые старушечьи крюки с синими венами на них. Так, ласково и мило, прямолинейно сказала. За эти два месяца они сблизились. Очень часто созванивались, встречались в том кафе, где работала Вика, приходили друг к другу в гости, общались. Лето подходило к концу, впереди были болезни детей и новые проблемы, но сейчас об этом думать не хотелось.

Вика посмотрела на свои запястья и действительно увидела, что на них грубо выступили вены.

— Надрываешься ты, вот что, — сделала вывод подруга. — Хватает тебе хотя бы на жизнь?

Вика подняла и опустила плечи.

— Концы с концами свести.

Они сидели на широком балконе роскошной квартиры Милены и Малхаза, 4-комнатной, с небольшим зимним садом. У Вики было ощущение, что она попала на съёмки какого-то сериала с дорогими декорациями, где своя нищета виделась острее.

Сегодня у неё был выходной, и Милена пригласила их всех в гости. Даня с Вано ушли играть к нему в комнату, а женщины устроились на свежем воздухе и пили кофе, разговаривая. Дина играла на диванчике игрушками Вано, которых у него было море.

— Твой любимый даже не звонил? Я уже, наверное, триста раз тебя спросила об этом.

— Нет, что ты, я и не ждала этого. Там всё ясно.

— Не ври, ждала, тебе же не всё равно, я понимаю, — Милена подперла кулачком подбородок. Тёмные, красивые глаза она сочувственно сощурила на подругу.

Она была наполовину армянской, наполовину русской крови, и поэтому в лице женщины присутствовала какая-то экзотика.

— Да, но не представляешь, как я зла на него, уничтожила бы собственными руками.

— Мой сказал, что мужчина, бросающий так своих детей — не мужчина.

Вика хмыкнула.

— Каждый день, забирая детей от Лейло, я проклинаю его.

Даниил ходил в сад вместе с детьми Лейло, и по договорённости таджичка забирала его к себе, оставляя допоздна, пока Вика не приходила со смены в половине первого. Конечно, за это приходилось доплачивать.

— Ты знаешь, а мой в последнее время, особенно когда твою красотку увидел, — Милена весело махнула на Дину, — стал заговаривать о доченьке, что я должна ему родить как минимум ещё парня и ещё обязательно — девочку.

— Почему бы и нет, — улыбнулась Вика, но как-то грустно. — Это так хорошо, что мужчина хочет детей. Мой вот не хотел, и что? Я их родила себе в итоге.

— Найдёшь себе мужчину, который тоже будет хотеть семью, ты красива и молода. Родишь ещё и ему парочку.

Вика поднялась с плетёного кресла и напоила из кружки-поильника Дину водой.

— Ты же только что говорила, что у меня руки старухи?

— У тебя руки работающей женщины, и если с этим бороться…

— С чем — с работой?

Они обе рассмеялись.

— Я дам тебе обалденный крем…,- воодушевилась Милена и исчезла в квартире, чтобы принести его.

— Не надо, Милен! — прокричала ей вслед Вика. — Я всё равно забываю такие вещи, после того, как дети в кроватях.

— А ты не забывай, тебе ещё надо понравиться хорошему мужчине, — напутствовала подруга, по-хозяйски положив крем в сумочку Вики. — Конечно, у тебя красивое лицо и волосы, да ты ещё и длинноногая, так что — шансы очень неплохие.

— Расписала тут меня, как модель. А про двух довесков не забыла? Сомневаюсь, что если бы я была мужчиной, обратила бы внимание на женщину с двумя детьми, они же не от меня. Вот пусть тот, кто их родил, и воспитывает… продукт своей генетики.

Милена фыркнула и расхохоталась: — Жесткий бы ты была мужик. И жену выбирала бы себе в детском саде, чтобы неиспорченная жизнью была.

Вика серьёзно покивала, следя взглядом за дочерью, та решила, что диван — слишком тесное пространство, и надо бы обследовать балкон. Вовремя ссадив её вниз, чтобы она не ударилась об пол носом, молодая женщина посмотрела задумчиво вдаль. Вид с балкона квартиры Милены открывался чудесный, на поля и рощицы за дорогой. На ту границу, где город вплотную подошёл к природе.

— Знаешь, клиенты в кафе бывают разные, но никто ещё ни разу не посмотрел заинтересованно. Знаю, что на работе, но вообще… Никто. А ты говоришь — красавица. Какая я красавица…

Глава 2. В город осень приходит незаметно

Утро было жестоким. И не потому, что он злоупотреблял спиртным. Просто вчера был тяжёлый день, а потом длинный вечер.

Ведь настало 1 сентября, и его крестница Маша шла в первый класс. У его друга — Чёрного было совершенно неописуемое выражение на лице строгости и растерянности, как будто это его заставляют снова пойти в школу, от которой он открестился много лет назад, окончив её.

Мистик не мог пропустить такое событие, это были самые близкие друзья.

Надев костюмы, Мистик и Чёрный превратились в элегантных мужчин, о чём им и сказала Зоя. Она же была, как всегда, самой нежной и милой. В длинном платье, от которого её муж вовсе не закатил глаза к потолку, а прищурился и поцокал языком, оно было плотно по фигуре и с наполовину открытой спиной; волосы она собрала в пучок на затылке, но стала от этого только моложе. Высокие туфли на шпильках дополняли её наряд, на что и её муж, и друг в один голос сказали: «Ты какая-то слишком высокая». Это они явно шутили, Зоя не могла похвастаться ростом, но это делало её только интереснее.

Их с Чёрным дочь, то есть с Вячеславом Черновым, Маша, подросла в симпатичную, маленькую любознательную авантюристку. Её отец уже сейчас хватался за голову, видя, что сочетание чёрных волос и синих глаз не будет на пользу девочке. Все вокруг ей говорили, какое она чудо, и ребёнок этим отчаянно пользовался, добиваясь исполнения своих желаний и прихотей. Зоя старалась быть строгой, Чёрный тоже, но это всё равно не приносило свои плоды. Маша росла избалованным, упрямым и свободолюбивым ребёнком.

Мистик и многие другие говорили им, что пора бы подарить Маше братика или сестричку, потому что это изменит её в лучшую сторону. Но родители отчего-то тянули. Машу семь лет назад им как будто дал Господь — случайно, потом и от аварии уберёг, и от злостных знакомых Чёрного.

В жизни Миши, больше известного под именем Мистик, не менялось почти ничего. Правда, в последние полгода он сошёлся и стал жить с Евой Житновой, старавшейся покорить Москву своей красотой. Она была профессиональной фотомоделью, и её лицом сейчас оказались завешаны все свободный места в столице. Но пользы это девушке не приносило, как и маленькой Маше знание о том, что она красива. Мистик с каждым днём чувствовал, как в ней растёт тщеславие. Было ощущение, что она целовала бы своё отражение при любом удобном случае. Это была глубокая любовь к себе, неповторимой.

После того, как школьная линейка отгремела старыми вальсами и трогательными речами, они все вчетвером поехали кататься по Москве-реке на теплоходе. Уже вечером, уставшие, друзья вернулись на набережную и сидели там в кафе, пока Маша веселилась в развлекательном центре неподалёку.

— Почему ты никогда не берёшь с собой Еву, ты нас стесняешься? — спросила пытливо Зоя у друга.

Он замялся, быстро бросив взгляд на ухмыльнувшегося друга, который не стал дожидаться, что ответит Мистик: — Он её стесняется.

— Да ну, брось, Слава, девушка очень красива.

— Я не о красоте. И я, кстати, не считаю её красивой, — сказал муж.

— Чёрный прав, я не знаю, как она себя будет вести. Иногда с ней очень интересно, а иногда, — он покачал головой, — невозможно.

— Мы бы нашли общий язык, — уверенно кивнула Зоя.