Мистик

Вика была полностью отрезанный ломоть. Иногда ей даже казалось, что она сирота. Каждый раз звоня домой, она это делала всё реже и реже, потому что понимала — никто там её звонков не ждёт.

Им с Валерой повезло сразу, как только сошли с поезда. Его взяли на работу, они пристроились в коммуналке. Были деньги, жильё и даже перспективы — его прописали в общежитии предприятия фиктивно, чтобы была московская прописка.

Родился Даня, и ей захотелось поделиться. Она позвонила в Волгодонск, а там почему-то никто не обрадовался и даже не поздравил. «Ты что, не могла ничего сделать? — спросила мама. — Ну, к чему вам сейчас ещё и дети».

То, что родилась Дина, в её семье не знали. Так что путей к отступлению не было совсем.

В семье Валеры было ещё хуже. Отец и мать алкоголики медленно спивались и деградировали. Он вообще не любил о них говорить, и совсем им не звонил. За все пять лет совместной жизни он ни разу о них не вспомнил, и они уж точно не стали бы помогать его детям.

Мечта состояла в простом человеческом счастье — свой дом, дети, работа. Совместные путешествия, развлечения, которые бы и составляли их цель. Ведь когда быт обустроен, хочется что-нибудь ещё, например, приятных ощущений на отдыхе, а какой отдых, когда только и думаешь — хватит ли тебе заплатить за жильё, чтобы нигде не занимать.

Вика докурила сигарету, и устало села на табуретку возле окна. Оно было раскрыто, и прохладный воздух вливался в кухню, обдавая её свежестью и выхлопными газами одновременно. Внизу кто-то отчаянно газовал. Она перегнулась через подоконник, нахмурив красиво вырезанные брови. Молодая женщина боялась, как бы не проснулись только что угомонившиеся и изнервничавшиеся дети. Как раз под окном собралась весёлая компания мотоциклистов, которые громко разговаривали, смеялись и то приезжали, то уезжали. Тот, кто газовал, из-за чего из-под колёс шёл дым, всё наддавал и наддавал.

Вика в раздражении тихо выругалась и закрыла окно, но это почти не спасло положение. Старые рассохшиеся рамы отлично пропускали звук.

— Вот у кого-то беспечная жизнь! — вполголоса сказала она.

О том, чтобы заснуть, не могло быть и речи, но Вика решила всё равно прилечь, иначе следующий день покажется ей с год. Устало, почти не поднимая ноги в комнатных тапочках, она прошла в комнату и, раздевшись, легла на диван. Звук разгорячённого двигателя мотоцикла преследовал её и злил всё больше. Показалось, что во всех её теперешних несчастьях виноват тот идиот, который жжёт резину под окном на потеху девицам.

В который раз Вика пожалела, что родилась не в семье какого-нибудь богача, в жизни тогда были бы, возможно, другие проблемы, но не те, которые ставили бы вопрос, что покушать детям. Вот, к примеру, эти мотоциклисты внизу. Валера их наверняка всех знал. Он сам ездил на скутере, мечтал о спортивном мотоцикле, и постоянно порывался копить на него. Это была ещё одна мечта, к которой стремился лично он. Вика не понимала эту блажь, в последнее время денег им едва хватало на квартиру и подгузники, и люди на мотоциклах её страшно раздражали. Все они были при деньгах, прожигали жизнь просто так, не задумываясь о завтрашнем дне.

Как и об окружающих. Когда она гуляла с коляской во дворе, кто-нибудь из этой компании внизу обязательно норовил проехать мимо, да ещё и поддать газу. Один раз она даже поругалась с владельцем сверкающей «Honda CBR600F», который чуть не сбил её с коляской, когда она переходила дорогу возле подъезда — нёсся под сто километров и ничего не видел вокруг себя. Он обозвал её нервной истеричкой, Вика за словом в карман не полезла, благо Даниила с нею не было, и можно было не стесняться в выражениях.

Мысли её перекинулись с ненавистных мотоциклистов на мужа, и губы в темноте горько сжались, опустившись вниз. Слёзы, ненавистные, потому что от них легче не становилось, только раскисаешь, потекли по лицу. Потрогав подушечками пальцев ушибленную сторону лица, Вика заплакала сильнее, так жалко себя стало. Она вдруг поняла, что осталась совсем одна в этой равнодушной, огромной Москве, и что делать дальше — не знает. Знакомых было мало, работы — никакой. До того, как забеременеть Даниилом, она работала в небольшом магазинчике косметики, но как только стал заметен животик, хозяйка настоятельно попросила написать заявление об уходе.

А когда Даниилу было два с половиной, она вдруг неожиданно забеременела. Валера орал каждый вечер — на аборт! Тогда у него появились проблемы на работе, но она пока о них не знала. Раздражительный, нетерпимый, абсолютно не замечающий своего ребёнка. Вике хотелось, чтобы он пропадал на работе сутками. И конечно женщина видела, что второй ребёнок им действительно ни к чему, как ей сказала когда-то цинично мама в трубку.

Нелегко было принять это решение — избавиться от него. Ведь она видела своего старшего, растила его, и поневоле думала, что в ней снова появилась такая же неповторимая, со своим характером и даже цветом глаз и волос, жизнь. Но не суждено, не сейчас, и, кто знает, быть может, никогда.

Она записалась на аборт, сдала анализы, но пока сидела в очереди туда, что-то внутри перевернулось. Она просто встала и на ватных, чужих ногах, ушла, а когда глотнула морозного крепкого воздуха улицы, как будто отрезвела. Ведь только что она чуть не убила… свою дочь. И никогда не забыть ей чувства облегчения от едва не совершённой ошибки, было страшно от этого и неприятно, что она всё же была там и всерьёз хотела уничтожить ребёнка…

Отношения с мужем испортились, он не понимал её. Потом смирился, но это ей только показалось. В том самом состоянии опьянения, в которое Валера стал впадать всё чаще, он говорил, что это её ребёнок, она решила его рожать, и он даже не подойдёт к нему.

Теперь ей ясно виделось — он долго решался бросить их. Видимо, просто не для него такая жизнь вообще — семья, дети, ответственность. Где-то нужно было брать деньги, выкручиваться, строить планы на будущее. Она плохо знала его.

Последние полгода, когда вместе с Валерой приходили домой и подозрительные личности вроде Лёши Крота, полуслепого скалящегося мужчины в очках с толстыми линзами, Вике иногда делалось страшно. На вопросы, что он с ними делает и почему общается, Валера ничего не отвечал и не рассказывал, а по обрывкам фраз она понимала, что это самые настоящие воры и торговцы наркотиками. Сколько раз Вика старалась поговорить об этом с мужем, но натыкалась на грубость и мат.

Незаметно для себя Вика заснула, провалившись в тяжёлый, как будто издевательский сон без отдыха. А снились ей почему-то мотоциклисты — целая орда мотоциклистов, едущих кавалькадой по длинной, широкой, восьмиполосной трассе. Она же стояла на обочине, держа на руках трёхмесячную (?) Дину, а Даниил прилепился рядом и держался за её ремень джинсов. Уехать надо было отчаянно, а всадники на железных конях проносились мимо, не сбавляя скорости. Ей казалось, что никто никогда не остановится, женщина даже не поднимала руку. Гул моторов стоял в голове, солнце безжалостно сверкало, дети плакали, а Вика испытывала непереносимое чувство безысходности.

Тогда она медленно двинулась вдоль дороги, утопая в пыли и жаре. Но вдруг, совершенно неожиданно, один мужчина стал сбрасывать скорость. Она прищурилась, видя только силуэт, лучи отскакивали от его хромированного мотоцикла, и не давали взглянуть прямо. Загорелись стоп-сигналы, он выставил ноги по бокам, удерживая байк, и стал ждать, пока она подойдёт. В горле где-то ёкнуло, Вика приблизилась, чтобы взглянуть в глаза этому доброму человеку, но проснулась.

Дина рыдала, Даня тоже скулил оттого, что его разбудили. Вскочив, как ошпаренная, Вика побежала на кухню наводить смесь для дочери. Было уже около семи утра, прошла и исчезла душная, нелёгкая ночь, наступил новый день, когда необходимо было действительно что-то решать. То, что оставил ей муж, уходя, хватит разве что на неделю, а ведь надо чем-то платить за квартиру…

В голове всё равно стоял образ сна, видимого ею. Расценив это, как то, что ей не давали уснуть мотоциклисты всю ночь, Вика серьёзно принялась размышлять, что делать, где достать деньги.