Страница 36 из 89
В груди Зои образовалась провальная пустота от боли. Она сглотнула горечь в горле и отвела взгляд от батюшки. Но он ждал от неё ответа.
— Мне хочется общаться с ним, видеть его, потому что я люблю, — просто сказал она и замолчала, никак не комментируя «бесплотные мечтания».
— Вот видишь, ты не можешь это контролировать, а это очень опасно. В один миг ты не просто потеряешь свою репутацию, как уже случилось, но и самоуважение, совершишь такую ошибку, от которой после не будет хотеться жить. Собственное душевное падение сразу идёт за физическим. Венчание и брак — вот с чего должны начинаться плотские отношения. Понимаю, что ты этому сама учила своих воспитанниц, но когда сердце слепо, должен не спать разум. Ты же знаешь, могут быть последствия — внебрачные дети, которые, как правило, не нужны никому, и потому они несчастны. Зачем же выбирать такую судьбу себе?
— Отец Алексий, а разве в нашей общине все праведны? — неожиданно даже для себя спросила она.
Он совсем не растерялся, лишь внимательно посмотрел на пунцовое лицо молодой женщины.
— Нет безгрешных людей.
— Тогда почему меня осудили ни за что? Я ничего плохого не делала. Общалась со Славой на нашей совместной работе…
— Зачем часто ездила к ним одна? Зачем привела его сюда, к себе? Кроме того, Николай…
Зоя молчала и следила за губами батюшки, будто бы он произносил заклинания.
— …он свидетельствовал, что видел байкера утром возле наших ворот, и ты была с ним. Это правда? Это подтвердила и Женя.
Молодая женщина кивнула, отчаянно моргая, чтобы не расплакаться, губы её страдальчески сжались.
— Зоя, ответь мне на один вопрос, как на исповеди, — тихо и уверенно попросил Отец Алексий женщину, — ты не согрешила с ним?
Сердце отчаянно колотилось, ладони вспотели за доли секунды. Она сцепила их, взглянула на твёрдые глаза и нахмуренные брови отца Алексия и произнесла, как в кошмаре медленно и уверенно:
— Нет.
Будто огромный камень бросили в старый, сухой колодец, и от гула удара задрожали каменные стены.
Боль пронзила голову, и Зоя почувствовала неимоверную слабость. Она встала на неверный путь ради своей любви, путь лжи и изворотливости, который ведёт в никуда. Но если бы сейчас она сказала правду, можно было бы сразу уходить из общины, забрав свои жалкие пожитки. Никто, ни одна душа бы не поддержала её и не поняла.
Потом. Она признается потом, а сейчас в душе женщина только молила о прощении Господа. Ведь ложь — это удел сатаны, он отъявленный лжец, а значит, ложь есть зло.
— Тогда ещё возможно что-то сделать для тебя. Как только пройдёт их праздник — шоу — я поговорю с твоим Славой насчёт венчания очень серьёзно. Если его ответ будет отрицательным, тогда он не любит тебя.
Зоя остановилась, обхватив себя руками. Справа за забором уже возвышались стены нового храма со стрельчатыми окнами. Сегодня, в воскресенье, стройка стояла, все отдыхали.
— Разрешите мне сначала поговорить с ним? — спросила она.
— Нет, Зоя, тебе не надо видеть этого человека. Если он действительно любит тебя, он всё поймёт и будет уважать тебя до свадьбы.
После той ночи на «Байк-посту» прошло несколько дней. Днём Зоя была опутана сомнениями и осознанием своих грехов. Невыносимая боль в груди мучила и говорила о том, что она идёт неверной дорогой сплошных ошибок, а Слава всё равно не полюбит настолько, чтобы сделать её своей женой, а не просто — женщиной. Скоро, очень скоро он будет вынужден уехать. Она же останется здесь, потерявшая всё… даже себя. И никого в этом она не винила, зная, что за свои грехи отвечать будет только сама.
Когда приходила ночь, и появлялся Слава, эти мысли испарялись, будто туман утром. Он ждал её в ста метрах по дороге от общины. Зоя подходила к нему, сидевшему на своём байке, когда солнце уже два часа, как село, а все спали. Мужчина обнимал её, привлекал к себе и целовал откровенным поцелуем. Бесстыдные руки ласкали тело, лицо, распущенные волосы. Потом, когда его дыхание учащалось, Слава предлагал прокатиться куда-нибудь по окрестностям.
Зоя садилась сзади, обнимала сильную спину, прижималась и таяла от неимоверного чувства любви, спокойствия и уверенности в завтрашнем дне.
Так они катались каждый вечер, а потом занимались любовью там, куда бы он её ни привёз. В эти часы она не думала о том, что это грешно, что она действительно превратилась в блудницу и отдаётся ему где попало. Чистое удовольствие и счастье захватывали молодую женщину рядом с любимым. Она на самом деле жгла свою душу и не жалела об этом. Сердце болело потом, утром, но каждую ночь приходило и повторялось пьянящее счастье.
Сегодня он обещал показать ей что-то красивое, и Зоя предвкушала встречу и поездку с ним.
Выйдя без пятнадцати двенадцать за ворота и пройдя по дороге, она увидела Славу.
— Здравия, моя волчица, — отсалютовал он ей левой рукой. На нём были тёмные джинсы и кожаная жилетка на голое тело с цветами клуба на спине. — У меня к тебе просьба — не мучить меня сегодня сильно, я обгорел на солнце на этой чёртовой площадке для «Байк-шоу». Всё болит.
— А жилетка не трёт? — забеспокоилась она.
— Не, она почти что нежная и скользкая. Нормально. Иди сюда, — тихо позвал он и посадил молодую женщину перед собой на бак.
— Когда тебе разрешат закончить наш проект? — спросил он. — Грек нервничает.
Зоя на некоторое время застыла, потом нерешительно сказала.
— Мне не разрешат его закончить.
— Почему? — очень удивился он. — Ведь это ваша община предложила сотрудничать!
Зоя попыталась освободиться от его рук и встать, но он не дал, призывая говорить.
— Отец Алексий боится за мою репутацию, — нехотя произнесла она. — Ты много не знаешь, я не хотела тебе говорить, но теперь нет смысла скрывать… Вся община решила, что я имею странных друзей, слишком тесно общаюсь с ними и компрометирую себя и воспитанниц. Из-за того, что я несколько раз оставалась с тобой наедине и приводила тебя к себе… в общем, меня лишили моей группы, работы, проекта, и теперь я там только нахлебник, от которого шарахаются, а моих воспитанников не подпускают ко мне.
Он долго-долго молчал, потом стал тяжело вздыхать.
— И всё из-за меня?
— Нет, из-за меня. Греку это всё не объяснишь, но скажи ему, что отец Алексий побоялся за мою репутацию, — Зоя слегка усмехнулась.
— Ты жалеешь? — еле слышно спросил Слава. Его тёмные глаза прожигали ей сердце даже в темноте.
— Нет. Нет, ни секунды, — замотала головой она. — Я люблю тебя.
Он наклонился и поцеловал её, и на этот раз поцелуй был нежный и мягкий.
— Ты не знаешь, какой я, иначе бы не говорила так. Я могу забыть о женщине на следующий же день, — откровенно сказал он.
— Но не обо мне, — улыбнулась Зоя.
— Откуда ты знаешь? — насторожился шутливо он.
— Я же тоже для тебя что-то значу?
Он молчал, разглядывая её лицо при свете несмелой луны, прячущейся за облаками.
— Меня бы здесь не было, если бы это было не так, — твёрдо произнёс он.
— Если ты однажды не приедешь, значит, ты забыл обо мне?
— Значит, я поспорил с грузовиком[35].
— Глупости, ты очень осторожно водишь, — нахмурилась Зоя.
— Ладно, не будем, поехали, покатаемся, — сказал он и завёл мотор.
Ночь проносилась мимо, постепенно ярче раскрашиваясь серыми отблесками луны. На левом берегу Дона, где один за другим находились отели и рестораны, они остановились поесть.
Всегда стремясь к уединённости, пара занимала дальние столики и долго разговаривала там, ужиная. Зоя видела взгляды, которыми провожали женщины Славу, и мучилась от ревности. Но он нисколько не обращал на них внимания, просто проводя взглядом по головам и смотря без интереса.
После ресторана они снова садились на байк и уезжали куда-нибудь кататься.
Сегодня то, что она сказала перед поездкой, выбило его из колеи, и весь разговор за столом крутился вокруг этого.
35
Не спорь с грузовиками (байкерская поговорка)