Страница 31 из 89
Мужчина с огромным удивлением смотрел вслед Зое и думал о том, что он её действительно не знает, и что такая эмоциональная неустойчивость неспроста.
— Тогда тебе объяснит община, где чёрное, а где — белое, — вполголоса, для себя, произнёс мужчина и разочарованно покачал головой. Девушка оступилась, и вместо того, чтобы поднять её, все кидают в неё камни.
На сад с реки уже потянуло прохладой, и сумерки всё больше вытесняли закат солнца. Внизу, между деревьями, уже был полумрак, а небо ещё светилось голубизной. Через широкую асфальтовую дорожку, спускающуюся к Дону, было видно, как вниз по течению плывут танкеры и сухогрузы один за другим.
Николай возвращался со стройки храма усталый, грязный и раздражённый. С того дня, как они с Зоей поговорили на повышенных тонах и тем самым дали понять, что им известно о грехах друг друга, всё совсем запуталось и сгустилось над головой. Каждый норовил его спросить о венчании с Зоей, и поначалу он отвечал односложно, а потом как-то вырвалось однажды, что она собралась замуж за другого. Естественно, люди быстро сложили мозаику и вычислили — за кого. Мужчины за его спиной смеялись и качали головами в сторону Зои, прибавляя «в тихом омуте черти водятся» и «блудница», потому что им было понятно — замуж она не собирается.
Накануне сегодняшнего дня, который был её днём рождения, собрались члены общины без Зои и обсудили положение вещей. Никому не нравилось то, что она вот так запросто общается с какими-то байкерами, ездит одна к ним в забегаловку, остаётся там по два-три часа, приводит их прямо сюда и ещё и даёт отпор после этого своему жениху.
Отец Алексий обещал запретить ей участвовать в этом благотворительном проекте, запретить руководить группой «Светоч» и быть воспитателем при общине, наложить на неё малую анафему, отстраняющую женщину от церкви на какой-то промежуток времени. Маргарита хмурилась, но ничего не говорила против этих жёстких мер, зато остались довольны большинство членов общины, а особенно мать Николая — Анастасия, Женя Кодрина и Матрёна. Зое об этом решении должен был сказать отец Алексий, но его срочно вызвали к Пантелеймону, когда тот находился в Ставропольском крае, и днём 17-го он уехал в тот приход. Его сопровождала и Маргарита, которая могла бы хоть как-то скрасить жёсткую участь Зое. День рождения и праздник в честь него решили не делать в наказание за распущенное поведение.
Николай чувствовал свою вину. Он понимал, что если бы не разрыв с ним и не его невольные слова мужчинам, может быть, всё ограничилось бы просто разговором отца Алексия с Зоей. Но теперь она в одночасье потеряла всё, хоть и справедливо, раз связалась с байкером и позволяет себе с ним кататься на мотоцикле по ночам.
О той девушке, с которой у него случился грех, Николай почти не вспоминал, потому что больше не видел её на территории общины и вообще где-нибудь. Она казалась ему каким-то видением, сном, которое приключилось в больном воображении. Никаких угрызений совести, или мыслей, что об этом надо рассказать отцу Алексию, тоже не было.
Он никогда не был особо набожным, хотя считался таковым и думал, что Зоя — сумасбродка, если влюбилась в байкера по кличке Чёрный и кричит на каждом углу, что любит его. Разве такие вещи в общине делаются? Она погубила себя своей откровенностью раз и навсегда, даже Маргарита не вступилась за неё. Ведь надо помнить, что община — это закрытая организация, правила в которой строги, и если ты не следуешь им, путь тебе сюда заказан. Уже сейчас он был уверен, что Зоя будет вынуждена уйти. Ей не скажут этого в лицо, но жизнь одинокой женщины с тёмным прошлым, от которой все отвернулись, станет здесь невыносимой. Да, закон о прощении никто не отменял, так говорил Господь, но на деле это происходило редко. Людишки — злобные существа. И завистливые.
Ведь ясно, что Женька Кодрина и Матрёна обозлились на неё потому, что всегда завидовали Зое, называли любимицей и ждали момента, когда женщина упадёт на колени, чтобы затоптать её.
Не успел Николай подумать о последнем, как вдруг встретил на дорожке виновницу своих мыслей. Она шла и не глядела на него, вытирая бегущие по щекам слёзы.
— Зоя? — ошарашенно проговорил он и остановился.
Молодая женщина подняла голову и покачала головой:
— Я не понимаю, что происходит? Почему все взялись меня воспитывать?
— Кто?
— Андрей Максимович, Маргарита, батюшка — все!
— Ты подвергнешься анафеме и отстранению от воспитательской деятельности, — коротко сказал он. — Так решила община.
Зоя разом осунулась, медленно опустив руки от лица. Некоторое время она стояла, шатаясь, потом медленно побрела по дорожке, почти не поднимая ног, опустив низко голову и ссутулившись.
— За что? — тихо спросила она, проходя мимо. — Я ничего не сделала.
— Твоё поведение не устраивает людей, близкое общение с этими байкерами изменило тебя и развратило.
— Это ты мне говоришь? — Зоя задрала на него голову. — Был совет?
Он кивнул.
— И ты не вступился за меня?
Он снова кивнул:
— Вступился, но этого оказалось мало. Зоя, может быть, ты простишь меня когда-нибудь, все люди совершают ошибки?
Молодая женщина спускалась к Дону, чуть подняв подол сарафана из-за того, что отчаянно сжала ткань кулаками. Остановившись, она громко сказала, не оборачиваясь:
— Я уже давно простила тебя, Коля, не переживай, и больше скажу — я тебя даже понимаю, ведь ни ты, ни я — не любим друг друга, и оттого легко поддаёмся другим соблазнам.
— Ты поддалась уже? — горько спросил он.
— Я — нет, но страдаю так, как будто — да. Обидно и несправедливо.
Это были её последние слова, разговор их закончился, и мужчина вернулся в дом с каменным сердцем.
Зоя сидела прямо на прогретом за день песке у берега. Сначала она плакала, спрятав лицо в коленях, потом, когда силы покинули её, молодая женщина смотрела на постепенно темнеющее небо над рекой и считала звёзды. Они появлялись, изменчиво мигали ей и молчали. Сверчки вокруг пели свою летнюю песню, волны отражали дрожащие звёзды и текли тихо. Река сейчас напоминала зеркало — огромное, старинное, тёмное по краям. И если бы не корабли, часто проходящие после того, как железнодорожный мост поднимали выше по течению, можно было бы даже поверить в это.
Потом Зоя стала даже обретать некоторое спокойствие оттого, что так получилось. Теперь ей нет смысла скрываться и прятать свою любовь. Она в любом случае всё, что имела, потеряла, и вряд ли обретёт снова.
Потому что для общины она блудница, распущенная женщина, и для серьёзных семьянинов опасна. Только потому, что полюбила байкера и подозрительно много времени проводила с ним неофициально. Да, она была слишком неосторожна, потому что не могла противостоять этому влечению, ей хотелось быть рядом с ним, общаться, разговаривать, узнавать о нём больше. Вот это к чему привело…
Ребята из «Светоча» слишком взрослые, чтобы узнать об этом завтра от неё. Раз вся община объявила её вне коллектива, значит, её жизнь здесь станет невыносимой, как и говорила Маргарита. Она превратится в серую мышь, живущую здесь из милости. Ей даже не позволят какое-то время молиться и участвовать в жизни церкви.
Жизнь рушилась по одному кирпичу с того момента, как она увидела Николая с той голой девицей в винограднике, а сегодня, в день рождения, рухнула целиком.
Медленно на женщину накатила сила саморазрушения, она с ужасом поняла, что чувствуют самоубийцы перед тем, как броситься с шестнадцатого этажа или выпить горсть таблеток. Сердце зашлось от волнения, в голове запульсировало. Дыхание с перерывами стало вырываться из груди. Зоя вскочила от непонятного звука, испугавшись до полуобморока, но тут же поняла, что это звонок телефона.
Приехал Слава и звонил ей от ворот общины. Металлическим голосом сказав ему, что она сейчас выйдет, Зоя, тяжело дыша, стояла какое-то время неподвижно. Потом стала решительно расплетать волосы. Встряхнув головой и освободив огромную массу до самых бёдер, молодая женщина пошла с берега к воротам по прямой дорожке сада, и в темноте походила на русалку, которая вышла из реки и обрела прекрасные стройные ноги.